Клерикализация против правового государства

Индекс запрещенных тем

Сегодня должен закончиться этот уже набивший всем оскомину многоактный трагифарс, общее название которому можно дать в целом простое – «ЗАО “РПЦ” против современного искусства». Фамилии двух истцов, курировавших выставочный проект «Запретное искусство-2006» здесь на самом деле условны – на месте Андрея Ерофеева и Юрия Самодурова может оказаться любой художник, чье творческое осмысление мира противоречит видению действительности чиновников в рясах.

Про ту выставку, задевшую чувства установленной, но сомнительной группы лиц (ибо представители «Народного собора» в Музей и общественный центр им. Сахарова не приходили), знают более-менее все. Если бы мы жили немного в другой стране (а именно – где ценятся не только свободы слова и совести; все проще – где любой человек воспринимается априори как личность), то представить такой вот финал с судебным иском было бы невозможно. Но поскольку у нас лишь в Конституции церковь отделена от государства (со всеми формальными вытекающими – государство не имеет права финансировать религиозные культы, а церковники не должны оказывать влияния на общественно-политическую жизнь страны) – на деле РПЦ уже давным давно оказалась вплетена во властную вертикаль.

Наверное, есть резон посмотреть на то, как «у них» – на загнивающем Западе, на который, крестясь, всегда пеняют святые отцы; мол, вся либеральная зараза прет оттуда. Но, если приглядется чуть внимательнее, методы, выбранные сегодня для подавления инакомыслия, списаны с практик конгрегации римской инквизиции. Это пока только на кострах не жгут.

Церковь всегда была самым мощным цензором, отрицающим новации и чуждые взгляды, тормозящим прогресс. Взаимоотношения папского престола с учеными и иноверцами обсуждать сегодня смысла нет, а вот про один любопытный документ есть смысл вспомнить. Это Index Librorum Prohibitorum – «Индекс запрещенных книг», одно из самых мощных орудий борьбы с противниками церкви. Первое упоминание о черном библиографическом списке относится к 1559 году, последняя редакция же, представьте себе, вышла в 1948 году. Воистину шикарный справочник, в котором фигурируют около четырех тысяч отдельных произведений и десятки авторов, все сочинения которых оказались запрещены. Если просматривать перечень, то в нем сосредоточено мировое литературное наследние – Бальзак, Санд, Бэкон, Монтень, Лафонтен, Вольтер, Сартр – все они оказывались в свое время в Индексе и вне библиотек. Попадали произведения в список не просто так – 1399-й канон четко регламентировал признаки, наличие которых заносило издание в Индекс ipso facto – автоматически и aeternus – навсегда.

Книги, специально направленные против церкви или христианских обычаев. Книги всех некатоликов, посвященные вопросам религии, если не указано, что в них нет ничего противоречащего католической вере. Книги и брошюры, в которых говорится о новых видениях, явлениях, пророчествах, чудесах или которые пропагандируют новых святых, если таковые были опубликованы без соблюдения канонических правил. Книги, оспаривающие или высмеивающие любой католический догмат; защищающие ошибки, совершенные папским престолом; низвергающие авторитет божественного культа; стремящиеся разрушить церковную дисциплину; умышленно оскорбляющие церковную иерархию или клир и церковь. <...> Порнографические книги. <...> Любого рода изображения Христа, девы Марии, ангелов, святых и других «божьих слуг», если они не отвечают духу и наставлениям церкви.

Казалось бы, похоже лишь на внутреннюю инструкцию для папских типографий, но иных официальных типографий до времен французской революции по сути почти и не существовало. Зато не переводились рукописи и средневековый самиздат. Запрещение книги означало, что без особого на то разрешения нельзя было «издавать, читать, хранить, продавать, переводить на другой язык, ни каким-либо образом сообщать ее содержание другим». Несоблюдение этих нехитрых правил означало отлучение от церкви по умолчанию, а пойманные за изучением попадали уже в руки инквизиторов. Стоит дополнительно отметить, что и Коран, и Талмуд тот многотысячный список открывали (и даже больше – сжигались на костре вместе с ересиархами). (Да и Маркс с Лениным тоже удостоились включения в Индекс).

Сегодня католическая церковь до сих пор пытается оправдаться за ту массу преступлений, совершенных за ряд столетий на такой вот идеологической почве. Индекс, конечно же, упразднен – это произошло в 1966 году; папский престол ныне лишь робко рекомендует своей пастве игнорировать те или иные произведения искусства – списков как таковых уже больше никто не составляет. Но будь он сегодня, ширился бы и множился – «Единородная дочь» Морроу, «Код да Винчи» и «Ангелы и демоны» Брауна, «Последнее искушение Христа» Скорсезе, радикальная живопись Криса Офили и братьев Чепменов, «Тур признаний» Мадонны, разрывающая на концерте портрет Папы Шинед О’Коннор и многое-многое другое стали бы поводом для новых крестовых походов против творческих единиц. Этого, однако, никто не делает – Ватикан наоборот уже практически не шумит по поводу вольных трактовок Библии и свободного использования сакральных образов и символов, а участвует в эксклюзивных проектах типа «Страстей Христовых». Иллюзия целых овец и сытых волков налицо – пропаганда своей философии в итоге получается не менее качественной.

Зато родная Российская Федерация, похоже, скатывается в средневековье. В РПЦ, видимо, очень бы желали не ограничиться составлением одного такого современного православного Индекса, а мечтают взять на вооружение еще один документ из пыльно-кровых католический веков – «Молот ведьм» Шпренгера и Инситорсиса. Чтобы без следствия и суда. В храмовых застенках. Потому что в действиях церкви сегодня нет главного, чему учит их же основополагающий (хм, уставной?) артефакт; нет ни добродетели, ни смирения.

Между тем, церковная цензура всегда была и в России – но уровень ее мощи в первую очередь, конечно, зависел от степени уверования каждого конкретного правителя. При Петре I шла на спад – западноориентированный царь дал такую волю разрушению старой русской культуры и религии, наводнив страну новыми книгами, идеями и словами, что православная церковь считала его антихристом. При Николае II наоборот получила массу индульгенций – трогательный фатализм и слепое поклонение Христу главным образом императрицы Александры Федоровны способствовали развитию этого сегмента церковной машины.

Сегодня история повторяется – и клерикализация идет ведь полным ходом. Бурное воцерковление политики, если кто не обратил внимания, началось именно с приходом Медведева – его супруга оказалась весьма набожной особой. То есть частное дело одного далеко не самого авторитетного лица возводится в культ для всей страны – учреждаются новые государственные праздники и памятные даты, меняются образовательные программы. А если завтра (ну, мало ли чего) к власти придет человек, супруга которого окажется не жертвой обрушившегося на нее иконостаса, а, например, латентной мусульманкой – ибо вроде как все наверху сейчас официально православные; что будет тогда? Спил крестов и монтаж полумесяцев?

Это, конечно, условности – если не сказать, что мелочи. С «Запретным искусством» все проще. В никому не известном (вернее, наоборот – известном исключительно в медийной плоскости и за счет громких акций по привлечению внимания к самим себе) «Народном соборе» оскорбились и унизились, углядели разжигание розни и покусительство на исконные ценности. Уже, кстати, не в первый раз – Центр Сахарова в 2003 году проводил выставку «Осторожно, религия!», которую разгромили религиозные фанатики, а кураторы Людмила Василевская и тот же Самодуров (стало быть, «повторно впал в ересь» – рецидивизм налицо) были признаны виновными в разжигании национальной и религиозной вражды.

Глупо говорить о том, что любой талантливый человек, производящий творческий продукт, обладает своим уникальным видением мира, порой идущим вразрез в тем, что умудряются узреть другие. И если коллеги и критики признают его работы интересными и самодостаточными, говорят о яркой индивидуальности, то многое должно прощаться по определению – и нестрандарность подачи, и резкость образов, и составляющая с вызовом к уже имеющимся ценностям. Когда люди, наделенные в том числе властью, понимают (просто понимают – без уточнений) – это прекрасно. У нас – не понимали почти никогда. Сейчас – не принимают вдвойне.

Творческая среда – она ведь по сути перенасыщена свободой, здесь нет рамок, тут не действуют шоры и стандарты спущенных сверху теорий, практик и взглядов. В нее не закачаешь сероводород и веселящий газ, не поместишь в вакуум – вырвутся. Для нынешней церкви, бьющейся в оргазме с правящей партией, художники, способные мыслить и имеющие намерения это транслировать дальше своих мастерских, страшнее представителей других религий и тоталитарных сект. Не только потому, что творят. Они думают. И заражают своими мыслями других.

Коллеги граждан из РПЦ по другим уверованиям вспомнены не случайно. Религия для художника вообще-то очень благодатная тема – не только повод для осмысления старых и ветхих знаков, но и (особенно сегодня) повод для ярчайшей и ядовитой (и заслуженной, черт побери!) сатиры. Но никто, кроме облачившихся в фофудьи и взявших в руки хоругви, не может поставить зарвавшихся в творческом порыве деятелей искусства на место. Не то, чтобы не пытаются – пытаются, но до суда не дошло ни одно из дел – были проблемы даже с их возбуждением. Ни кришнаиты в шафрановых одеждах, ни иудеи с пейсами, ни каббалисты с алой нитью на запястье; даже католики не имеют в России никаких прав. Без права слова, без права на участие в той самой общественно-культурной жизни. Их деятельность подавляет в первую очередь РПЦ, самые мерзкие реплики в их сторону отпускают не художники, а именно представители духовенства. Грустная монополия в действии.

В целом я почти лоялен по отношению к любой из существующих герметичных теорий и практик. Я воспринимаю церковь как часть культуры в самом широком смысле последнего слова, но оказываюсь воспринимать ситуацию наоборот – когда культура в суженном смысле должна откорректироваться под церковь. Культура по определению не атеистична – вопрос духовновсти и вопрос души не чужд для любого художника. Представители творческого сообщества – в массе своей люди образованные (и даже в вопросах теологии, и в отличие от духовенства и их приспешников из «Союза православных хоругвеносцев» и «Народного собора», – что прискорбно) и прекрасно отдают себе отчет в том, что создают, и как оно впоследствии может работать. В конце концов есть кураторы, понимающие, что творческий продукт превращается в произведение искусства не сразу – для этого недостаточно нескольких дней, мало и многих лет.

Авторитет такого социокультурного института как церкви современному обществу, наверное, все же необходим. Но для начала это доверие нужно бы заслужить естественным путем, а не соитием с чиновничьим аппаратом. Когда я увижу, что слова святых отцов не расходятся с делом, когда пойму, что в своих речах они готовы опираться не только на писание, а еще и на здравый смысл, когда замечу, что они будут в состоянии уважать права и свободы любого отдельного взятого человека, может быть тогда и возникнет смысл говорить о церкви как о месте, где лечится и охраняется человеческая душа, а не набивается чей-то карман. То есть когда в монастырях искоренят гомосексуализм и прекратят насиловать послушников, я буду готов слушать разных кураевых, вещающих о вреде гей-парадов. Когда прочие сысоевы перестанут называть мусульман «свиньями» (этот-то перестал после пули в лоб), а протестантов – сектантами, я смогу включить свои толерантность и политкорректность. Когда сами начнут соблюдать заповеди (для начала хотя бы жить смиренно, не сквернословить в эфире радиостанций и не бухать в пост), я, может быть, подумаю и о своей душе. И самое главное – когда они начнут отвечать за свои слова. А я за свои ответить и так в состоянии.

Чем сегодня закончится заседание Таганского суда? Увы, но не удивлюсь, если вердикт окажется не только жестким, но и не условным. И если подобное произойдет, то это будет расправа не по двум кураторам одной не шибко интересной, но наделавшей много шума выставки. Это будет приговор «Синим носам», «Протезу» и «Войне» – со смыслом и без. Заочное решение по делу Хейдиз. Новый повод лучше присмотреться к Лоскутову и вернуться к каналу «2х2». И в будущем – обратиться к Новикову. К Федоровой. К Дондерфер. Ко мне. Ко всем вам.