Строки о войне

Сохранилось очень много строк о той войне

..............

29.10.41:  Записи в дневнике обер-ефрейтора Ганса Риттеля:

«12 октября 1941 г. Чем больше убиваешь, тем это легче делается. Я вспоминаю детство. Был ли я ласковым? Едва ли. Должна быть черствая душа.

В конце концов мы ведь истребляем русских — это азиаты. Мир должен быть нам благодарным.

Сегодня принимал участие в очистке лагеря от подозрительных. Расстреляли 82 человека. Среди них оказалась красивая женщина, светловолосая, северный тип. О, если бы она была немкой. Мы, я и Карл, отвели ее в сарай. Она кусалась и выла. Через 40 минут ее расстреляли»...

Письмо, найденное у лейтенанта Гафна:

«Куда проще было в Париже. Помнишь ли ты эти медовые дни? Русские оказались чертовками, приходится связывать. Сперва эта возня мне нравилась, но теперь, когда я весь исцарапан и искусан, я поступаю проще — пистолет у виска, это охлаждает пыл.

Между нами здесь произошла неслыханная в других местах история: русская девчонка взорвала себя и обер-лейтенанта Гросс. Мы теперь раздеваем донага, обыск, а потом... После чего они бесследно исчезают в лагере».

Доктор Геббельс заявил:

«Против русских дикарей сражаются отважные германцы, бескорыстные крестоносцы, солдаты чести, свободные и дисциплинированные».

Вот как рисует этих «солдат чести» командир 79-й германской дивизии, правда, не в газетной статье, но в приказе, на котором стоит «секретно»: «Ефрейтор 208-го пехотного полка Мюнх в течение продолжительного времени занимался взломом дверей и шкапов во французских домах, кражей белья и носильных вещей.

Солдат 208-го пехотного полка Кауфман потребовал от французского трактирщика, чтобы француз доставил ему девушку для половых сношений. Когда тот отказался, он угрожал ему заряженным пистолетом. Семидесятитрехлетнюю женщину, к которой Кауфман обратился с подобным требованием, он ударил пистолетом по голове... Солдат 226-го пехотного полка Вальтер изнасиловал одиннадцатилетнюю французскую девочку»...

Генерал фон Браухич в приказе, снабженном той же роковой пометкой «секретно», скромно рассказывает о жизни своих подчиненных:

«Военнослужащие всех рангов на улицах встречаются с женщинами, по всей видимости проститутками, показываются с ними в общественных местах. Несмотря на запрещение, солдаты берут с собой в машины особ женского пола, которые явно не имеют германского подданства.

Пение и крики, вызванные чрезмерным употреблением спиртных напитков, вредят облику германской армии. В гостиницах, где проживают господа офицеры, устраиваются оргии с участием проституток.

Возле домов терпимости стоят военные грузовики. Имел место случай, когда офицер, состоящий в высоком чине, был найден возле дома терпимости в бесчувственно пьяном состоянии». 

22.07.41: Через корреспондента «Чикаго Трибюн», а затем через свое радио немцы оповестили весь мир о том, что «огромные русские людские резервы и запасы вооружения истощены». Не нужно быть особенно большим военным специалистом, чтобы понять, насколько глупо и бездарно такого рода утверждение. В самом деле, людские резервы в каждой стране составляют определенный процент взрослого мужского боеспособного населения.

Известно, что в СССР в три раза больше населения, чем в Германии. Если в СССР уже истощены все людские резервы, то сколько же бойцов, кроме болтливой бабы Геббельса, осталось в Германии? С другой стороны, если основные силы Красной Армии разгромлены, авиация, танки и артиллерия уничтожены, то что же помешало германским войскам вступить в назначенные Гитлером сроки в Москву, Ленинград и Киев? Ответ на это дает нам, между прочим, приказ начальника германской 18-ой танковой дивизии генерал-майора Неринга.

В этом приказе генерал Неринг пишет:

«Потери снаряжением, оружием и машинами, как это видно без дальнейших пояснений, необычайно велики и, несмотря на успешное продвижение, значительно превышают захваченные трофеи. Это положение или его продолжение в течение длительного времени нетерпимы, иначе мы напобеждаемся до своей собственной гибели».

Таков язык фактов, а факты, как говорят англичане, упрямы. ("Известия", СССР)

18.07.42:  Орган эс-эсовцев «Шварце Кор» в передовой 9 июля рассуждает:

«Опыт научил нас считаться с упорством противника, поэтому неправильно торопиться регистрировать недели войны, километры завоеванной территории, число пленных... Прежде всего нужно примириться с особенностями большевистского человека, к которому следует подходить с новой меркой. В отдельном человеке отражается упорство всей системы, не знающей компромисса.

Нам, европейцам, кажется феноменальным, что большевистские солдаты месяц за месяцем идут в наступление на верную смерть и, не задумываясь, жертвуют жизнью в обороне. Капитуляций окруженных частей, крепостей, опорных пунктов — этих нормальных явлений всех прочих войн — в СССР не бывает.

Пленных удается брать только в тех случаях, когда, враг полностью рассеян. Откуда берется это непонятное ожесточение? Здесь действуют силы, которым нет места в мире наших обычных представлений... Нужно предполагать, что у большевистского человека есть вера, помогающая ему совершать невероятные вещи...»

Палачи Гиммлера ошеломлены: русское сопротивление им кажется нарушением всех правил игры.

Они считают, что Россия должна была сдаться, как Франция, и они пожимают плечами: откуда такое упорство?.. Эс-эсовцы привыкли иметь дело с малодушными или с предателями. Они негодуют: почему Севастополь не капитулировал?

Почему москвичи не вышли навстречу фон Боку с ключами города? Почему Ленинград не понял «нормальных» явлений и не пустил на Невский немецких ефрейторов? Почему защитники Воронежа вместо того, чтобы сдаваться в плен, истребляют немцев? «Откуда это ожесточение?»

На помощь эс-эсовцам приходит Геббельс. Он об'ясняет в газете «Дас рейх»: «Большевистская армия иногда сражается с почти животным упорством. Она обнаруживает презрение к смерти, которое является более чем примечательным». ("Красная звезда", СССР)

Геббельс: Теперь ни один немец не должен спрашивать, когда окончится война
Листовка для немецких солдат. Худ. А.Житомирский, 1941 год

19.04.42: В газете «Ангрифф» от 2 апреля напечатаны размышления обер-лейтенанта Готтхагдта, озаглавленные «Народ без души». Обер-лейтенант провел несколько месяцев в захваченных областях России, и наши люди ему не понравились. Он пишет:

«То, что здесь не смеются, можно об'яснить бедствием, но отсутствие слез действует ужасающе. Всюду и всегда мы наблюдаем упорное безразличье даже перед смертью. Безразличными люди остаются не только тогда, когда умирают их товарищи, но и когда речь идет об их собственной жизни.

Одного приговорили к смерти. Он равнодушно выкурил папиросу... Разве это не ужасно? Откуда у этих людей берется сила упорно обороняться, постоянно атаковать? Это для меня загадка»...

Такого Готтхагдта научили писать статьи и стрелять из различных пулеметов, кричать «хайль Гитлер» и распознавать сорта шампанского. Из него сделали подобье человека, и это ничтожное подобье восклицает: «Я не понимаю, почему люди идут на смерть?»

Он не понимает, почему человек это — человек, а не гитлеровская тварь. Бездушный палач, он уверяет, что у нашего народа нет души.

Sieg oder Bolschewismus. Mjölnir (Hans Schweitzer) Плакат. Худ. Мьёлнир (Ганс Швайтцер), 1943 год

10.01.42: Мы идем по заснеженному полю к блиндажу генерала Шмидта. Только вчера выбиты отсюда фашисты. Правда, генерал сбежал раньше, но он, видно, здорово спешил, если оставил в блиндаже да растерял по пути немало ценных своих генеральских вещичек. Мы разрываем высокий слой снега и подымаем генеральский чемоданчик с полотенцем и предметами личной гигиены. Он был чистоплотен, этот генерал. Но у него была весьма грязная душа. Из его блиндажа всегда раздавались крики крестьянских девушек, которых сюда волокли по ночам.

Он был чувствителен, этот генерал. В блиндаже его был оборудован уголок для елки. Тут были припасены и соответствующие обои со свастикой, и украшения, и свечи. Денщик рассказывал, что генерал любил подолгу спать в этом святом углу.

Но рядом со «святым углом» Шмидта обнаружена большая коллекция порнографических карточек. В блиндаже насиловали женщин, избивали пленных красноармейцев, истязали мирных граждан. Тысячи жителей Тихвинского, Киришского, Чудовского и других районов могут пред'явить генералу Шмидту суровый счет. ("Известия", СССР)*

30.07.43: Таковы фрицы этого лета. Не будем ни преуменьшать силу врага, ни преувеличивать ее. Дисциплина в германских частях еще не поколеблена.

Сомнения фрицев пока ограничиваются вздохами и шопотком. Но я уже вижу брешь в той бетонной стене, которую можно назвать сознанием Германии. Наше наступление вокруг Орла расширяет эту брешь. Мы не только освобождаем русские сёла

 Мы не только уничтожаем тысячи захватчиков. Мы громим ту крепость, которую я назвал бы «душой Германии», если бы не боялся принизить слово «душа». Это чувствует каждый боец. Вот присел на пенек гвардеец-украинец, свернул, закурил и, глядя на фрица, с которым я разговариваю, лукаво подмигнул мне: «Фриц не тот...» С фрицами этого лета разговаривать так же трудно, как и с прежними — нет в них ни ума, ни совести, — но бить их легче. ("Красная звезда", СССР)*

31.01.43: Ниже публикуются выдержки из писем немецких солдат, подобранных на поле боя в районе Сталинграда. Эти письма написаны в первой половине января месяца. Обер-ефрейтор Иоахим Бауман писал: «За Сталинград пролито громадное количество немецкой крови, но мы ничего не достигли...

 От нашей дивизии осталось несколько десятков человек... Раньше солдаты говорили, что путь в Германию лежит через госпиталь. Теперь, когда мы находимся в мерзком окружении, ничто не может облегчить судьбу солдат. Все дороги на родину наглухо закрыты».

Унтер-офицер Куне пишет:

«К нам самолеты уже не прилетают... Лошадей с’ели. У Иозефа Росса была собака. Ее тоже с’ели. Поверь, это не шутка». Солдат Отто Зехтиг пишет: «Тут, в Сталинграде, я зарезал и с’ел трех кошек».

Солдат Гейнц Манус жалуется в письме:

 «Наиболее ужасными являются уличные бои, в которых русские большие специалисты. В моем подразделении было 140 человек. Сейчас осталось только 6. Остальные ранены или убиты».

Отчаяние звучит в письме Генриха Мейзеля:

«Боюсь, что нам не удастся вырваться. Русские тоже умеют воевать, и они никого не выпустят из этого котла. Но наши господа ничего знать не хотят и требуют, чтобы мы сопротивлялись до последней капли крови, хотя это совершенно бессмысленно». (Совинформбюро)*

10.05.42: 

3 мая германская радиостанция Люксембург передала следующую характеристику гитлеровского солдата:

«Когда немцы начали борьбу против численно превосходящего противника, охваченного стремлением к разрушению, им пришлось задушить в себе культурное наследие нескольких веков. Немцам пришлось забыть все идеалы европейского рыцарского кодекса.

Когда война кончится, немецкие жены столкнутся с задачей смягчить очерствевшие души немецких солдат, вернуть им веру в человечество»...

Их души очерствели? Ложь. У них нет души. Это — одноклеточные твари, микробы, бездушные существа, вооруженные автоматами и минометами. Они начали свою жизнь без мыслей, без чувств, без мечтаний, без порывов. Когда им весело, они отрыгивают.

Когда им плохо, они чешутся. У себя они кричат «хайль Гитлер», а попав в плен, восклицают «Гитлер капут». Десять тысяч немцев перебывало в деревне Колицыно. К каждому из них в суровые зимние месяцы подходили русские женщины с замерзавшими детьми и просили:

«Пусти ребенка в избу». И ни один из десяти тысяч не пустил. Очерствели? Нет. Такими пришли в Польшу. Такими топтали Францию. Такими резвились в Греции. Бездушные выродки, человеческое мясо с ржавым железом вместо сердца. ("Красная звезда", СССР)

26.05.42: 

Из всех русских писателей гитлеровские идеологи относятся наиболее снисходительно к Достоевскому. Гитлеровцам понравились сцены нравственного терзания, показанные великим русским писателем. Однако фашисты — плохие читатели, им не понять гения Достоевского, который, опускаясь в темные глубины души, озарял их светом сострадания и любви. Один из немецких «ценителей» Достоевского написал в журнальной статье:

«Достоевский — это оправдание пыток». Глупые и мерзкие слова. Гитлеровцы пытаются оправдать Гиммлера Достоевским. Они не в силах понять жертвенности Сони, доброты Груни. Русская душа для них — запечатанная книга. ("Правда", СССР)

29.03.42: Всякого рода ложная информация о Советском Союзе продолжает кружить по миру. Перед тем как отправиться в июле прошлого года в Россию, я провел много времени на Балканах и в оккупированной Европе, где господствовали два представления: либо Красная Армия представляет собой сборище необученных крестьян, не имеющих ни сапог, ни приличной формы, и которые не разбегаются только благодаря политрукам, либо Советский Союз — социальный рай и имеет сильнейшую в мире армию, которая молниеносно окажется в Берлине, как только настанет момент, когда она сможет проявить себя.

Разумеется, оба утверждения были сущей чепухой. Остается лишь надеяться на то, что в ходе нынешней войны англо-американские союзники приложат интеллектуальные усилия и в конечном итоге сумеют понять своего боевого товарища, а нынешнее непонимание уйдет в прошлое. ("The New York Times", США)

29.08.41: Вот что рассказывало немцам, глупо хихикая берлинское радио 25 августа:

«Жил-был молодой пилот, который хотел хоть раз сбить немецкий самолет. Он не щадил для этого ни своих сил, ни своих боеприпасов. Но на беду его ему не удавалось попасть в цель... Тогда он решился пропеллером своего истребителя отрезать хвост у какого-нибудь немецкого бомбардировщика... И вот он осуществил свое намерение и к тому же сумел спастись сам.

Так он создал новую моду под названием «таран»...

Просто удивительно, до какой степени заврались московские творцы легенд!.. Только совершенно неграмотный или безмозглый человек может поверить этой брехне. В Германии никто не посмел бы рассказать подобные сказки трехлетним детям, — они подняли бы рассказчика насмех».

Над кем смеется эта челядь Геббельса? Над собой смеется. Мы привели полностью берлинскую радиопередачу, потому что в ней полностью отразился немец-фашист с его умственным убожеством, с его мизерной лакейской душой. Не может вместить эта душонка великую идею смелого, благородного подвига во имя родины. Немец-фашист послушно сражается по правилам, установленным его начальством. В его пустой душонке только страх перед начальством, и чего не требует начальство, того и нет в природе...

Как же немцу, воспитанному в понятиях фашистской рабьей морали, понять советского человека, советского патриота, который бьется за родину, бьется, когда вышли все патроны, бьется, когда он со всех сторон окружен врагами, бьется, когда против него одного десятки врагов... ("Правда", СССР)

10.09.42: На Сталинград немцы бросили огромные силы. Кажется, не было еще такой битвы.

Военный корреспондент газеты «Дейче рундшау» пишет:

«Переутомленные беспрерывными боями, немецкие дивизии натолкнулись на противника, решившего сопротивляться во что бы то ни стало.

Русская артиллерия, и прежде причинявшая нам немало хлопот, является основным препятствием... Русские доходят до того, что взрывают себя в дзотах. Можно представить себе, каково нашим сражаться с таким противником.

Крепость Сталинград защищена не только мощными сооружениями, но и тем русско-азиатским фанатизмом, с которым мы уже не раз сталкивались. Наши серые лица покрыты грязью, а под ней — морщины — следы летних боев. Немцы сражаются до предела человеческих возможностей»...

Сталинград — не крепость, Сталинград — город. Но каждый город, каждый дом становится крепостью, когда его защищают мужественные бойцы.

 Напрасно немецкий журналист говорит о «пределе человеческих возможностей». Немцы хотят взять Сталинград не храбростью, но числом. Они навалились на этот город всей массой — своей и вассальной. Это не люди, и нет у них «человеческих возможностей» — у них танки, самолеты, машины и рабы.

Когда русские сражаются, нет предела их возможностям. Они держатся, когда могут, и они держатся, когда человек больше не может выдержать. Что их удерживает на клочке земли, какой цемент, какая волшебная сила? Глупый немец говорит о «русско-азиатском фанатизме». На человеческом языке это называется по-другому: любовью к родине, она одна у москвичей и сибиряков. ("Красная звезда", СССР)*

Советский большевизм - угроза всему миру!
Плакат. Худ. Джино Боккасиль / Gino Boccasile, 1943

09.09.43: В одном из недавних боев пулеметчик Сытин был ранен, но продолжал стрелять. В госпитале врач, увидав, сколько крови потерял раненый, спросил его: «Как вы выдержали»... Сытин ответил: «Прогнать их хотелось»...

Огромная внутренняя сила два страшных года поддерживала Россию. Она помогла и бойцам, и горнякам Сибири, и женщинам перенести все потери…

Один наш батальон был сформирован в большинстве из уроженцев Курской области.

Жадно ждали командиры и бойцы весточки от своих. И вот пришли страшные вести. Лейтенант Колесниченко узнал, что его отец повешен в селе Медвинка. Мать капитана Гундерова немцы расстреляли. Красноармеец Бородин прочитал, что немцы замучили его мать и расстреляли двух братьев.

Лейтенант Богачев — убили жену, расстреляли отца. Красноармеец Луханин — расстреляна жена. Красноармеец Карнаухов — убиты двое детей и сестра. Красноармеец Барышек — расстрелян отец, дядя, не выдержав издевательств немцев, наложил на себя руки. Красноармеец Орехов — жена приговорена к повешению.

Красноармеец Есин — расстреляны дядя, жена его и дочка. Красноармеец Бридин — убит племянник, пятилетний мальчик. Красноармеец Рыбалко — расстрелян зять. У девятерых семьи угнаны в Германию. У тридцати двух дома сожжены. Это всё в одном батальоне. Что говорит человеку сердце? Что удержит такой батальон в его пути на запад? 

08.08.43: Фрицы в смятении. Им обещали весь мир. Им обещали соболя и молочные реки. Им обещали мир в три недели. Им обещали русские поместья и костюмы из английского шевиота. Им обещали титул сверхчеловека. Им многое обещали. И вот сейчас, накануне четвертой годовщины войны, доктор Геббельс их скромно приглашает устоять.

Но грабители не могут стоять насмерть. Но бандиты не созданы для испытаний. Святое слово «выстоять» не для фрицев. Не для фрицев и наша земля. Негодование, гнев, ярость ведут Красную Армию вперед. Мы чуем, что развязка приближается. Немцам не удержаться. Напрасно они надеются на время. Наши союзники перейдут от итальянской психологии к немецким укреплениям.

Немцы уже увидели, как хорошо летает война. Они увидят так же, что война на славу шагает. Война придет в страну разбоя — с востока, с запада, с юга. Война придет умирать на свою родину: она родилась в Германии, в ней она и умрет. ("Красная звезда", СССР)*

15.09.42: Такова немецкая армия: тупая, наглая, хорошо дисциплинированная, но лишенная подлинного мужества, хорошо организованная, но не имеющая внутреннего единства, снабженная вооружением, но не идеалами, способная побеждать, но не способная победить.

Конечно, есть и в этой армии отдельные люди, мыслящие и чувствующие, но это единицы среди миллионов, божьи коровки на спине взбесившегося слона. У нас нет времени и охоты заниматься божьими коровками. Мы должны пристрелить взбесившегося слона.

Мы теперь хорошо поняли, что единственная школа, подходящая для немцев, это могила. Мы воюем против врага, достойного и ненависти и глубочайшего презрения. Ненавидя, мы будем их убивать, а мертвых мы помянем только с презрением: огромная армия с мелкой душонкой, гнездо гадюк и стая хорьков, ядовитая тля.

Я много писал о немцах, но вряд ли можно написать выразительней, чем написал о них обер-лейтенант Гергард Крейн:

«Иногда мне кажется, что у нас снаружи броня из изумительной стали, а что внутри? Дерьмо». ("Красная звезда", СССР)

23.09.41: Ад'ютант генерала Гудериана лейтенант Горбах был убит в боях возле Погара. В кармане лейтенанта нашли неотправленное письмо. Рядом с пустым бахвальством («через десять дней мы сомкнем кольцо вокруг Москвы в Туле») в письме имеются ценные признания. Лейтенант пишет:

«Вы спрашиваете, какого я мнения о русских. Могу только сказать, что их поведение во время боя непостижимо. Не говоря о настойчивости и хитрости, самое примечательное у них это невероятное упрямство.

Я сам видел, как они не двигались с места под сильнейшим артиллерийским огнем. Брешь тотчас заполнялась новыми рядами. Это звучит неправдоподобно, но я это видел часто своими глазами.

 Это — продукт большевистского воспитания и большевистского мировоззрения. Жизнь отдельного человека для них ничто, они ее презирают»... 

22.11.42: Редактору газеты «Дас шварце кор» предложили успокоить ницшеанцев, которые явно нервничают. «Дас шварце кор» — газета не для немецких институток. Это центральный орган эс-эсовцев. Казалось бы, у палачей крепкие нервы. Однако палачи бьются в истерике. Передовая «Дас шварце кор» от 20 октября 1942 года должна приободрить немцев, об'яснить им, почему победа отложена на неопределенный срок. Эта статья действительно может приободрить. Но не немцев — нас.

Автор статьи признается, что немцы «разочарованы», что их смущают «продолжительность боев в Сталинграде и медленное продвижение на Кавказе». Эс-эсовец пишет:

«Большевистское командование никогда не прекращает борьбы по каким-либо возвышенным соображениям, нет, большевики наступают до полного истощения и обороняются до последнего патрона... Их солдаты сражаются иногда в исключительной обстановке, когда по человеческим понятиям это невозможно. Тяжело раненые стреляют в немцев из горы трупов, несколько часов спустя после окончания боя.

Ежедневно случается, что пленные в глубоком тылу, раздобыв оружие, подымают его против немцев и жертвуют своей жизнью. Сражение за Сталинград — небывалое сражение...

В завоеванных кварталах, давно находящихся позади линии фронта, постоянно вспыхивают новые бои... Никто не мог думать, что подобные твари способны на такие подвиги. Ни количество людей, ни гигантский потенциал вооружения не об’ясняют силы большевистского сопротивления.

Другой противник не перенес бы сражений 1941 года, даже при равном количестве «людей и вооружения»...

Мы читаем дальше:

«На востоке происходит ужасный танец смерти большевистского зверья. Это — зверская сила природы, освобожденная большевиками. Это — держава освобожденных неполноценных людей.

Перед нами непостижимое явление: до сих пор народы сражались с народами, солдаты с солдатами, а здесь мы имеем дело не с людьми, но с проявлением темных инстинктов... Это уж не война, это — катастрофа природы». ("Красная звезда", СССР)

26.11.42: Красная Армия по зову своего вождя выполнит свою задачу до конца. Она уже громит немецко-фашистские войска в районе Сталинграда. Она погонит с русской земли фашистского зверя на запад по оставленному им окровавленному следу. И чем сильнее этот зверь свирепствует сегодня, тем жесточе будет расплата с ним завтра.

На своей шкуре гитлеровские изверги испытывают уже сегодня и с каждым днем будут испытывать все больше, что советские люди — люди особого склада, они сделаны из особого материала, воспитаны Лениным и Сталиным. Этих людей не запугать! Этих людей не сломить! Они доведут свою Отечественную войну до победного конца. Суд народов идет, неумолимый, грозный суд. Гитлеровские палачи ответят за все свои преступления и безобразия. ("Красная звезда", СССР)

06.06.42: Пленный немецкий лейтенант Герберт Позер рассказал:

«Раньше в нашем полку было два батальона самокатчиков. Первый батальон участвовал в ожесточенных боях у пункта В. и в результате колоссальных потерь был ликвидирован.

Солдаты теперь уже не те, какими они были в первые дни похода против России. Затянувшаяся война измотала и измучила солдат. Это сказывается на каждом шагу. По-иному начинают думать и некоторые офицеры. Раньше мы верили в победу Германии, но теперь былой уверенности уже нет.

Приходится признать, что мы просчитались и недооценили силу русской армии и прочность советского тыла. За время войны я лично убедился, что население России жило хорошо.

Я убедился и в том, что советские люди очень большие патриоты, они любят свою родину и своих руководителей».

(Совинформбюро)

05.12.41: Во время разгрома под Ростовом-на-Дону немецкой дивизии СС «Викинг» нашими частями захвачено большое количество не отправленных писем солдат из полка «Нордланд».

Письма говорят о том, что даже отборные гитлеровские головорезы крайне изнурены и жаждут скорейшего возвращения домой.

Солдат Карл пишет домой:

«...Если бы нам удалось теперь выбраться из России, то для нас не было бы большей радости, потому что пребывание здесь это — самоубийство».

Вилли Франц жалуется:

«...В России очень холодно, все мы замерзаем. Наша дивизия находится здесь уже 16 дней. Все это время мы голодаем — нечего есть. Нам ничего не доставляют. Еще несколько слов о мучениях, которые причиняют нам вши. Мое тело покрылось ранами. Скорей бы домой».

Солдат Келлер пишет:

«...У нас у всех одна мысль, один пароль — домой, в Германию».

Лейтенант Гетлих в своем письме родным признает, что он ошибся. Гетлих надеялся, что война скоро кончится, но сейчас он убедился, что «борьба будет очень упорной и жестокой».

Унтер-офицер Бойме в своем письме описывает один из многих фронтовых дней:

 «...Сегодня у нас ад. Это продолжается уже три дня. Русские стреляют днем и ночью. Они отличаются невиданным упорством, каждую минуту мы ожидаем смерти». (Совинформбюро)

10.12.42: Фашистские армии, мобилизованные, и вооружённые для завоевания мира, обрушились на Красную Армию с тем, чтобы рассечь её мощными клиньями танковых десантов, дезорганизовать и заставить положить оружие. В листовках того времени, бросаемых с самолётов, немцы говорили:

«Русские, солдаты, вы окружены, сдавайтесь и приводите с собой ваших коммунистов».

Но с первых же дней войны немцы встретили то, чего они менее всего ждали: русского солдата, того солдата, о котором в десятой веке византийский историк Лев Дьякон говорил:

«Русский воин смерть предпочитает позору и, окруженный врагами, не сдаётся, но вонзает меч в свое чрево»; про которого сказал Фридрих прусский, отдавший фельдмаршалу Салтыкову Берлин: «Русского солдата мало убить, его нужно еще повалить»;

 Про которого сказал французский мемуарист:

«С такой пехотой можно штурмовать ад»

Того солдата, который заставил Бисмарка завещать Германии — никогда, ни при каких обстоятельствах не ввязываться в войну с Россией; того солдата, кому Суворов завещал свою душу и славу; того, кто недвижимо стоял, по колена в крови, на Куликовом поле и недвижимо, по колена в крови, стоял при Бородине.

Того солдата, кто под красным знаменем, в зимнюю вьюгу, примерзая босыми ногами к стременам, с пением «Интернационала» сшибал шашкой головы интервентам и с презрением встречал смерть, потому что дороже жизни была ему родина и воля. ("Известия", СССР)