ИСКУССТВО - ГУСТАВ КЛИМТ

Биография
Густав Климт (1862—1918) — художник, основоположник модерна в австрийской живописи. Один из самых изысканных художников эпохи модерна. В начале XX века его откровенно эротические картины шокировали рафинированную венскую публику. Одни считали Климта гением, другие — «извращённым декадентом».

Он родился в венском предместье Баумгартен 14 июля 1862 в семье художника-гравера и ювелира Эрнеста Климта. Учится у отца, а в 1875—1883 — в школе ремесел при венском Австрийском художественно-промышленном музее, куда в 1877 поступает и его младший брат Эрнест.

1879—1885 — Густав с братом и молодым художником Францом Матчем работает, украшая декоративной живописью театры австро-венгерской провинции (в Райхенберге, Фиуме и Карлсбаде — Карловых Варах) и потолки венских дворцов, а уже в 1880 — получает первый серьезный заказ — «Четыре аллегории».

1885—1886 — они оформляют венские здания «Бургтеатра» и Художественно-исторического музея.
В этот период совместной работы стиль Климта начинает отличаться от стиля его брата и Матча и отходит от академической манеры рисования.

По окончанию работ в «Бургтеатре», император Франц Иосиф награждает Климта Золотым Крестом за заслуги в искусстве.

1886 — Климт выполняет для актового зала Венского университета настенные панно с аллегорическим изображением трех факультетов «Юриспруденция», «Философия» и «Медицина». Полотна будут отвергнуты по причине «вызывающего эротизма»: Климтовские дамы, символизирующие Философию и другие дисциплины, показались заказчику слишком жеманными и несовместимыми с духом строгой науки.

1891 — Климт становится членом «Союза изобразительных искусств».

1894 — Климт вместе с Францем Матчем получают заказ на декорацию «Aula Magna» в венском Университете.

Все более вовлекаясь в стихию модерна и, соответственно, в оппозицию к академической традиции, Климт становиться в 1897 одним из основателей независимого от Академии художеств Венского «Сецессиона» (нем. Sezession — «отпадение», «отделение»). Он навсегда порывает с официальными творческими кругами и тут же возглавляет новое содружество живописцев-новаторов. В том же году, летом, в местечке Каммер на Аттерзее пишет свои первые пейзажи.

1898 — основывается газета «Sacrum» — публичный орган «Сецессиона», проходят первые выставки его членов. В эти годы Климт развивается как экспрессионист, его работы отличаются орнаментальным изображением форм, которые наполнены мозаикой.

1901—1902 — для выставочного здания Сецессиона Климт создает «Бетховенский фриз», воплощающий темы Девятой симфонии.

1903 — Климт путешествует по Италии (Равенна, Венеция, Флоренция). Увиденные здесь роскошные византийские мозаики потрясают воображение мастера. С тех пор умение передавать реальные объекты игрой декоративных орнаментов становиться его отличительной чертой. Начинается его «золотой период». По его инициативе создаются «Венские мастерские», сыгравшие важную роль в стилистическом обновлении австрийского дизайна. В этом же году проходит ретроспектива произведений Густава Климта в «Сецессионе».

1904 — Климт пишет эскизы для настенной мозаики дворца Stoclet в Брюсселе, которые были выполнены в венской мастерской художника.

1905 — плиты «Aula Magna», созданные в Венском университете выкупаются у Австрийской галереи.

Выйдя в 1906 из Сецессиона, основывает новый Союз австрийских художников, поддерживая на его выставках еще малоизвестных О. Кокошку и Э. Шиле.
1909—1911 — работает над фресками во дворце Stoclet.

1917 — начинает работу над «Невестой» и «Адамом и Евой». Лишь в это время он завоевывает полное официальное признание, став почетным профессором Венской и Мюнхенской академий.
6 февраля 1918 Климт умирает в Вене от удара, оставив огромное количество незаконченных работ.

Климт вошел в историю, в первую очередь своими остроэкспрессивными женскими портретами (Э. Флёге, 1902, А. Блох-Бауэр, 1907) и символическими картинами, насыщенными драматическим, «роковым» эротизмом («Юдифь 1», 1901; «Поцелуй», 1907—1908, «Саломея», 1901; «Даная», 1907). Усиливал эту «дионисийскую» драматику золотыми фонами, затем крупными цветовыми узорами, из мерцающей стихии которых — словно из пола, рождались млеющие фигуры.

«Мы хотим объявить войну стерильной рутине, неподвижному византиниз­му, всем видам плохого вкуса… Наш «Сецессион» не является борьбой со­временных художников со старыми мастерами, но борьбой за успех худож­ников, а не лавочников, которые называют себя художниками, но при этом их коммерческие интересы мешают процветанию искусства». Эта деклара­ция Германа Бара, драматурга и театрального критика, духовного отца се-цессионистов, может служить девизом для основания в 1897 году «Венского Сецессиона», одним из основателей, президентом (до 1905 года) и духовным лидером которого был Климт.

Художники молодого поколения больше не хотели принимать опеку, ко­торую им навязывал академизм; они требовали выставлять свои работы в надлежащем месте, свободном от «рыночных сил». Они хотели покончить с культурной изоляцией Вены, пригласить в город художников из-за границы и сделать работы членов «Сецессиона» известными в других странах. Про­грамма сецессионистов была значима не только в «эстетическом» контексте, но также как битва за «право на творчество», за искусство как таковое; это было основание для сражения между «великим искусством» и «второстепен­ными жанрами», между «искусством для богатых» и «искусством для бед­ных» — короче, между «Венерой» и «Нини».

«Венский Сецессион» сыграл важную роль в развитии и распространении стиля Модерн как силы, противодействующей официальному академизму и буржуазному консерватизму. Это восстание молодости в поиске освобожде­ния от ограничений, наложенных на искусство социальным, политическим и эстетическим консерватизмом, могло развиться благодаря небывалому ус­пеху и завершилось утопическим проектом: идеей преобразования общества посредством искусства.

Художественное объединение «Венский Сецессион» стало публиковать свой собственный журнал «Ver Sacrum» («Священная весна»), с которым Климт регулярно сотрудничал в течение двух лет. После успеха движения и удачных выставок в других странах проект строительства для «Сецессиона» собственного выставочного здания стал реальностью. Климт пред-ставил свои чертежи проекта в греко-римском стиле, но предпочтение было отдано (и реализовано в конечном итоге) проекту «дворца искусств», разработанно­му Йозефом Марией Ольбрихом. Его концепция заключалась в смешении геометрических форм — от куба до сферы. На фронтоне поместили знамени­тое изречение искусствоведа Людвига Хевеши: «Время — ваше искусство. Искусство — ваша свобода».

Открытие в марте 1898 года выставочного здания «Венского Сецессиона» ожидалось с нетерпением. Здесь Климт представил композицию «Тезей и Ми­нотавр», наполненную богатым символическим значением. Фиговый листок умышленно отсутствовал, и художник был вынужден успокоить стыдливость цензоров, изобразив дерево. Почти полностью обнаженный Тезей символизи­ровал борьбу за новое в искусстве; он находится на освещенной стороне, в то время как Минотавр, пронзенный мечом Тезея и робко отступающий в тень, олицетворяет разбитую мощь. Афина, появившаяся из головы Зевса, наблю­дает за сценой как воплощение духа, рожденного разумом, символизируя бо­жественную мудрость.

Шуберт за фортепиано. 1899

В Вене восхищались «мирными» работами Климта, и он потрафил публике, изобразив любимого композитора сентиментальной буржуазии.

 
Не существует искусства без покровительства, и меценаты для «Сецесси­она» были найдены прежде всего среди еврейских семейств венской буржуа­зии: Карл Витгенштейн, сталелитейный магнат, Фриц Вэрндорфер, текс­тильный магнат, а также семьи Книпс и Ледерер, которые поддерживали именно искусство Модерна. Все они были среди тех, кто заказывал картины Климту, и он специализировался на портретах их жен.

Портрет Сони Книпс. 1898

Портрет молодой дамы из общества выражает равнодушие и отчужденность, характерные для всех роковых женщин начиная с этого времени.

Портрет Сони Книпс  был первым в этой «галерее жен». Семья Книпс была связана с металлургической промышленностью и банковским делом. Йозеф Хофман проектировал их дом, а Климт написал ряд картин, в том числе в 1898 году и портрет Сони в центре гостиной. В портрете объеди­нены несколько стилей. Хорошо известно, что Климт преклонялся перед ги­перболой Макарта, и поза Сони Книпс указывает на влияние творца портрета знаменитой актрисы Бургтеатра Шарлотты Вольтер в образе Мессалины, которое проявляется, например, в асимметричном положении фигуры и в акцентировании силуэта. С другой стороны, трактовка платья, вовсе нехаракгерная для Климта, напоммнает легкую клеть Уистлера. Гордое, сдержанное выражение, которое Климт придал этой даме из общества, является типичным для художника; с этих пор оно вновь и вновь появляется у его ро­ковых женщин.

Афина Паллада. 1898

Здесь Климт впервые использовал золото. Чувственная орнаментация подчеркивает важную эротическую сотавляющую его представлений о мире

Одной из популярнейших идей fin de siecle (конца века) было господство женщины над мужчиной. Тема «борьбы полов» охватила салоны; художни­ки и интеллектуалы тоже участвовали в дискуссии. Афина Паллада, напи­санная Климтом в 1898 году, была первым образом в его галерее «супержен­щин»: со своими доспехами и оружием Афина уверена в победе, она подчиняет мужчину, а возможно, и весь мужской пол. Некоторые элемен­ты, появляющиеся на этой картине, будут основополагающими и в даль­нейшем творчестве Климта: например, использование золота и трансформация тела в орнамент, а орнамента — в тело. Климт продолжал работать с внешней формой, в отличие от более молодого поколения экспрессионис­тов, искавших немедленного проникновения в душу. Визуальный язык Климта брал и мужские, и женские символы из мира фрейдистских снови­дений. Чувственный, эротизированный орнамент отражает одну из сторон представлений Климта о мире.

Эротизм работ Климта постоянно провоцировал полемику, как в случае с тремя эскизами декоративных панно для Большого зала Университета, кото­рые были восприняты как скандальные. В 1899 году Климт представил окон­чательную версию "Философии", первой из этих трех картин. Первона­чальная версия к тому моменту уже была показана на Всемирной выставке в Париже. Хотя она была хорошо принята многими критиками и даже завое­вала приз на выставке, образованная публика в Вене сделала ее объектом та­кого скандала, как будто вся венская культура оказалась втоптанной в грязь. Все же, по-видимому, Климт писал ее только с наилучшими намерениями.

Философия. 1899-1907

Мужчины и женщины плывут как в трансе, не контролируя выбранного направления. Это противоречило представлениям о науке и знании, господствовавшим среди ученых того времени, которые почувтствовали себя смертельно оскарбленными. Работа была выполнена по заказу Венского Университета.

«Хотя Вы своими поступками и своим искусством не можете доставить удовольствие всем людям, Вы желаете удовлетворить не многих. Нехорошо угождать толпе». Судя по возмущению, спровацированному Медицинной Климта, он, кажется, сделал принцип Шиллера своим собственным.

Он воспринимал "Философию" как синтез своих представлений о мире, и одно­временно как поиск собственного стиля. В каталоге он объяснял: «Слева -группа фигур: Начало жизни, Зрелость и Увядание. Справа — шар, олицетво­ряющий тайну. Внизу появляется освещенная фигура: Знание».

Однако почтенные венские профессора восстали против того, в чем они увидели атаку на традиции. Они предлагали художнику написать картину, которая могла бы выразить триумф света над тьмой. Вместо этого Климт представил им изображение «победы тьмы надо всем». Находясь под впечат­лением от трудов Шопенгауэра и Ницше и пытаясь найти свой собственный способ разгадать метафизическую загадку человеческого существования, художник перевернул их идею, чтобы выразить смятение современного чело­века. Он без колебаний нарушил табу на такие темы, как болезнь, физичес­кое угасание, нищета — во всем их безобразии; до этого реальность обычно сублимировали, представляя наиболее выгодные ее аспекты.

 Жизнь и эротическое представление о ней всегда концентрировались во­круг борьбы Эроса и Танатоса, и эти идеи полностью захватили Климта. Ал­легория "Медицины", вторая из цикла композиций для Университета, вновь вызвала скандал. Тела, вырванные судьбой, несет вперед поток жизни, в ко­тором, примирившись, все ее стадии, от рождения до смерти, переживают восторг или боль. Подобное видение граничит с принижением роли медицины; оно подчеркивает ее бессилие в сравнении с неотвратимыми силами Ро­ка. Разве Гигиея, богиня здоровья, со жреческим равнодушием стоя­щая спиной к роду людскому, не является скорее загадочной или обворожи­тельной роковой женщиной, нежели символом ученого просвещения? Разве пленительные женские тела, смешанные со скелетами, — не прямая иллюст­рация к притче Ницше о «вечном возвращении», где смерть рассматривается как наивысшая точка жизни? В Философии и Медицине Климт выражает шо­пенгауэровскую точку зрения о том, что «мир как желание, как слепая сила в вечном круговороте рождается, любит и умирает».

Медицина. 1900-1907

Климта осудили за изображение беспомощьности медицины и могущества болезни. Публика была глубоко возмущена, шокированна, а художник — обвинен в «порнографии» и «черезмерной извращенности».

Кажется, что Климт трактует сексуальность в понятиях, вызванных исследованиями Фрейда в области психологии бессоз­нательного. Рискованные попытки художника — о стыд! — были направлены на то, чтобы представить сексуальность как освобождающую силу, контрас­тирующую с научным знанием и его ограниченным детерминизмом. От Климта ожидали, что он прославит науку, но вместо этого он увлекся цита­той из «Энеиды» Вергилия, которую Фрейд перефразировал в своем «Толко­вании сновидений»: «Если я не могу управлять богами, я призову ад».

Юдифь I. 1901

Ассоциация с сексуальностью и смертностью, Эросом и Танатосом привлекла в то время не только Климта и Фрейда, но и всю Европу; трепетная публика внимала представлению кровавой страсти Клитемнестры в опере Рихарда Штрауса.

 
Портреты дам из общества дали Климту материальную независимость. Таким образом, он не был обязан угождать общественным вкусам или сле­дить за тем, как его старательно продуманные и блестяще выполненные ра­боты втаптывают в грязь.

Он полагал, что его картины можно будет выку­пить за ту же сумму, за которую их приобрели. Он объяснял венской журналистке Берте Цукеркандль: «Главные причины, по которым я решился просить вернуть мне картины,., не вызваны раздражением на различные на­падки… они могли возникнуть во мне самом. Все выпады критики почти не трогали меня в то время, и к тому же нельзя было отобрать счастье, которое я испытывал, работая над этими произведениями. В целом я очень нечувстви­телен к нападкам. Но я становлюсь гораздо чувствительнее, если понимаю, что кто-то, кто заказал мою работу, недоволен ею. Как в том случае, когда замазывают картины»5. В конце концов, правительство согласилось на то, чтобы промышленник Август Ледерер выкупил Философию за часть первона­чальной цены. В 1907 году Коломан Мозер приобрел Медицину и Юриспру­денцию. Пытаясь спасти картины во время Второй мировой войны, их пере­везли в замок Иммендорф на юге Австрии; 5 мая 1945 года замок и все, что в нем хранилось, были уничтожены в огне при отступлении войск СС.Сегодня некоторое представление о работах, которые вызвали когда-то такое общест­венное возмущение, можно получить по черно-белым фотографиям и хоро­шей цветной копии Богини Гигиеи, центральной фигуры Медицины. Имеется еще и «красочный» комментарий Людвига Хевеши: «Пусть взгляд перейдет на две боковые картины, Философию и Медицину: волшебная симфония в зе­леном, воодушевляющая увертюра в красном, чисто декоративная пьеса кра­сок на обеих. В Юриспруденции господствуют черный и золотой, нереальные цвета; и одновременно приобретает значение линия, а форма становится мо­нументальной».

Творчество Климта возникало в борьбе Эроса и Танатоса, отрицая основ­ные законы буржуазного общества. В Философии он изобразил триумф тьмы над светом, в противоположность общепринятым представлениям. В Меди­цине разоблачил ее неспособность излечить болезнь. Наконец, в Юриспру­денции он написал осужденного человека во власти трех Фурий: Истины, Правосудия и Закона. Они появляются как Эринии, окруженные змеями; в качестве наказания осьминог стискивает осужденного в своих смертельных объятиях. Своими изображениями сексуальных архетипов Климт хотел эпа­тировать чопорное общество и «обрушить столпы» морали.

От этой специально задуманной группы ничего не сохранилось, кроме некоторых вещественных доказательств: фотографий и копий с фрагментов исчезнувших шедевров. А еще горькое осознание бессилия художника, ос­меянного цензурой. Климт никогда не был профессором Академии; но пе­ред теми, кто издевался над ним, он держал зеркало «обнаженной истины» — Nuda Veritas.

Юдифь II (Саломея). 1909

Юдифь или Саломея? Климт явно, скорее, писал « смертельный оргазм» роковой женщины, чем портрет добродетельной еврейской вдовы

«Время — ваше искусство. Искусство — ваша свобода», — написал Хевеши на фронтоне выставочного здания «Венского Сецессиона». Климт хотел быть полностью свободным, хотел думать и писать независимо от официаль­ных заказов, и в этом он получил поддержку от нескольких лояльных покро­вителей. До скандала с Венским Университетом он встретился с Николаусом Думбой, сыном греческого предпринимателя из Македонии, который был связан с Востоком и преуспел в банковском деле и текстильной промышлен­ности. Внутреннюю отделку офиса Думбы выполнил Ганс Макарт; после смерти Макарта Климт стал его самым любимым художником. Это ему Дум-ба доверился, когда обставлял мебелью и украшал музыкальный салон в сво­ем дворце. Климт выполнил две картины над порталом: на первой был изоб­ражен Шуберт за фортепиано , в то время как на второй, Музыка II — греческая жрица с аполлоновой кифарой. Первая отмечена носталь­гией по утраченному раю, который находится среди беззаботной компании, наслаждающейся домашней музыкой. Вторая написана в совершенно дру­гом стиле и указывает на дионисийский мир музыкальных символов. «В этих двух картинах, —писал Карл Э. Шорске, — буржуазная безмятежность и дио-нисийское волнение сталкиваются друг с другом в одной комнате. Картина с Шубертом показывает композитора дома, в окружении музыки, которая яв­ляется наивысшей эстетической точкой безопасности и правильного образа жизни. Сцена освещена теплым светом канделябров, который смягчает очертания фигур, так, что они растворяются в праздничной гармонии… Климт использует технику импрессионистов для того, чтобы поместить свою историческую реконструкцию в атмосферу ностальгического воспоми­нания. Он представляет нам милую мечту, яркую, но бестелесную — мечту о невинном, доставляющем удовольствие искусстве на службе у беззаботного общества»

 Это был тот Климт, которого любила Вена, Климт, пленивший даже наи­более консервативную публику, вознаграждавший ее с лихвой за аплодис­менты. Он дал публике больше того, что она ожидала, — композитора Шу­берта, священный объект ее сентиментального почитания. Климт сохранил этот привлекательный стиль для покровителей из высшего венского общест­ва. Очевидно, это проявилось и в его Портрете Сони Книпс, и в нежно­сти последующих портретов «жен»: Герты Фелыивани, Серены Ледерер и Эмилии Флёге . Однако у женщин на этих портретах всегда одинаково безмятежное, мечтательное выражение лица: они взирают на мир и на мужчину меланхолично и отрешенно. «Боязнь свободного пространст­ва» Климта проявилась здесь одновременно с величественными позами ге­роинь. Его эклектизм позволял ему творить в стиле то Диего Веласкеса, то Фернана Кнопфа. От одного он воспринял манеру писать очертания подбо­родков и пышные прически; от другого — основные характеристики роковых женщин. В мнимой пассивности его моделей неизменно присутствует нечто подавляющее.

Портрет Серены Ледерер. 1899

Климт знал, как угодить процветающим еврейским гражданам Вены, которые поддерживали «Сецессион». Он писал портреты их жен, придавая им безграничное очарование и некоторый налет надменности.

Портрет Эмилии Флёге. 1902

Эмилия Флёге была боьшой любовью Климта и его спутницей до конца дней. Она управляла домом моды, а он придумывал для нее эскизы тканей и платьев. Его узоры выглядят так, как если бы они были вырезанны из орнаментов его картин.

 
Тем не менее Климт не только следовал требованиям заказчика, казалось, он избавлялся от всех ограничений и писал так, как хотел. На картинах воз­никал совершенно другой тип женщин, опасных и охваченных инстинкта­ми, как в Афине Палладе и Nuda Veritas (Обнаженной истине). Появившись впервые в рисунке для журнала «Ver Sacrum», этот персонаж стал известен как «демон Сецессиона». Вторая версия образа — картина маслом (2,6 метра высотой) — выражает прорыв нового, «натуралистического» стиля Климта. Публика была шокирована и смущена провокационно обнаженной рыжеволосой женщиной: то была не Венера, а скорее изображенная в нату­ральную величину кокотка Нини, создание из плоти и крови, обрывающая связи с традиционной идеализацией обнаженной женщины в искусстве. Ци­тата Шиллера служит комментарием, усиливающим провокационность и обеспечивающим последующее неприятие публики: «Хотя Вы своими по­ступками и своим искусством не можете доставить удовольствие всем лю­дям, Вы желаете удовлетворить немногих. Нехорошо угождать толпе». Эта первая версия, опубликованная в «Ver Sacrum», была также снабжена цита­той из Л. Шеффера: «Истинное искусство создается немногими и немноги­ми ценится».

Юдифь I и, через восемь лет, Юдифь II являются следую­щими воплощениями архетипа роковой женщины Климта. Его Юдифь — не библейская героиня, а скорее жительница Вены, его современница, о чем свидетельствует ее модное, возможно, дорогое шейное украшение. Согласно публикациям Берты Цукеркандль, Климт создавал тип женщины-вамп еще задолго до того, как олицетворявшие его Грета Гарбо и Марлен Дитрих появились на киноэкране. Гордая и свободная, но в то же время загадочная и чарующая, роковая женщина оценивает себя выше, чем мужчину-зрителя.

Буковый лес. Ок. 1902

Климт привнес в совои пейзажи ту же чувственность, которую можно найти в его портретах. Здесь он обращается к мзысканному эффекту гобелена.Изображаемые Ван Гогом деревья звучат в современной живописи подобно фанфарам, тогда как в деревьях Климта ощущается чувственный трепет женщин.

Картины нельзя рассматривать отдельно от роскошных рам. Первый ва­риант рамы был выполнен братом художника, ювелиром Георгом Климтом, случайно. Орнамент на картине был перенесен также и на раму в весьма по­пулярной тогда манере, предложенной прерафаэлитами. Картины были соз­даны под влиянием византийского искусства, которое Климт изучал во время поездки в Равенну. Задуманный контраст между объемной пластичностью тонко выписанного и мягко окрашенного лица и двухмерной поверхностью орнамента — отличительная черта этих картин. «Эффект фотомонтажа» уси­ливает их очарование.

Без сомнения, Климт нашел в Юдифи обобщающий символ правосудия, которое женщина творит над мужчиной, искупающим смертью свою вину. Чтобы спасти свой народ, Юдифь соблазнила вражеского полководца Оло-ферна и отрубила ему голову. Ветхозаветная героиня — прекрасный пример храбрости и решительности, служащая идеалом, — становится у Климта «кас­трирующей» женщиной… В этой библейской фигуре Эрос и Смерть объеди­нены в знакомом союзе, который fin de siecle (конец века) находил таким ин­тригующим. Другим примером «кастрирующей» женщины, бесстыдно во­площающей самые порочные фантазии, была героиня оперы «Электра» Рихарда Штрауса, кровожадная Клитемнестра.

Юдифь Климта должна была вызвать раздражение у той части венского общества (в остальном готовой принять его нарушения табу), которая име­новалась еврейской буржуазией. Климт нарушал религиозные запреты, и зрители не могли поверить своим глазам. Комментаторы полагали, что Климт, должно быть, ошибся, утверждая, что эта исступленная, фактически испытывающая оргазм женщина, с ее полуприкрытыми глазами и слегка приоткрытыми губами, была благочестивой еврейской вдовой и смелой ге­роиней. Без малейшего удовольствия библейская Юдифь выполнила ужас­ную миссию, возложенную на нее небесами, и отрубила голову Олоферну, предводителю ассирийской армии. Народ был уверен, что Климт должен был иметь в виду Саломею, типичную роковую женщину конца века, которая уже увлекла столь многих художников и мыслителей — от Гюстава Моро до Оскара Уайльда, Обри Бёрдсли, Франца фон Штука и Макса Клингера. И картину «Юдифь» из самых лучших побуждений постоянно называли в ката­логах и журналах «Саломеей». Остается неизвестным, приписывал ли Климт своей Юдифи черты Саломеи; но каковы бы ни были его намерения, в ре­зультате получилось самое красноречивое изображение Эроса и фантазий современной художнику роковой женщины.

Лесные сцены, такие как Буковый лес, похо­жи на гобелены, в которые Климт вносит ощущение ритма, создавая повто­ряющийся узор, группируя вертикальные и горизонтальные линии. Ван Гог отчаянно сражался за победу современной живописи, в то время как Климт был более молчаливым жнецом, чувственный отблеск пейзажей которого усиливается орнаментальным и символическим значением. Разнообразные мозаичные кусочки, заполнявшие горизонт и уничтожавшие свободное про­странство, помогали ему избавиться от «боязни свободного пространства».

То, что в его пейзажах нет даже намека на присутствие людей, помогает нам понять, что Климт действительно воспринимал ландшафты как живые существа. Отношение художника к пейзажам столь же своеобразно, как и к женщинам — главным героиням его творчества. Не выглядит ли платье, на­детое Эмилией Флёге на ее первом портрете (1902), так, будто ткань была вырезана из пейзажа, изображающего лес, чтобы облегать тело женщины подобно второй коже? Климт выбрал это платье, чтобы подчеркнуть все достоинства стройного силуэта; немного странно, что это вызвало в Вене новый скандал. Даже мать художника выражала свое недовольство по поводу новомодного платья, которое, с не принятыми тогда еще рюшами и оборками, выходило, по ее мнению, далеко за рамки приличия.

В портретах Климта платья играют не меньшую роль, чем сами модели. Они искусно служат для раскрытия индивидуальности женщины, усиливая восприятие лица, шеи и рук. В качестве классического примера можно при­вести Энгра, портреты которого также полны чувственной красоты. Для обо­их художников одежда выполняла такую же необходимую функцию, что и тело. Высказывание Гаэтана Пико об Энгре в равной степени может быть от­несено и к Климту: «В творчестве Энгра нет ничего более искусного, более изысканного, чем гармония шеи и ожерелья, бархата и плоти, накидки и прически; или границы соприкосновения груди и глубоко декольтированно­го платья, руки и длинной перчатки. Если на этих портретах женщины одеты в какое-то особое платье, так это потому, что от них исходит свет желания; они идут к нам в прикрытой наготе…»
 
Жиль Нере. Tachen / Арт-родник, 2000

Другие работы

01 - Золотая Адель. 1907

05 - Поцелуй. 1907-1908

13 - Жизнь и Смерть. 1908-1911

15 - Портрет баронессы Элизабет Бахоффен-Экт. 1914-1916

21 - Адам и Ева. 1898

28 - Поле маков. 1907

 Пейзажные сцены, такие как "Поле маков", "Подсолнухи", "Буковый лес" ли "Березовая роща", похожи на гобелены, в которые Климт вносит ощущение ритма, создавая повторяющийся узор, группируя вертикальные и горизонтальные линии и цветовые пятна. Разнообразные мозаичные кусочки, заполнявшие горизонт и уничтожавшие свободное пространство, помогали ему избавиться от «боязни свободного пространства». То, что в его пейзажах нет даже намека на присутствие людей, помогает нам понять, что Климт действительно воспринимал ландшафты как живые существа.

32 - Замок Мальчезине на озере Гарда. 1913

35 - Тополь-исполин, или Надвигающаяся гроза. 1903

46 - Любовь. 1895

http://han.gorod.tomsk.ru/index-1199941738.php