Суверенное языкознание. Про новую российскую грамматику

Давайте играть в слова. Или, что лучше, в части речи. Я вас научу, это просто: ведущий называет слово, а вы говорите, к какой части речи оно относится.

Вот, например, слово "стул". Крепкое, добротно сбитое существительное. Или "стол". Тоже существительное - дубовое, ощутимое. Кирпич - очень даже существительное, рыжее и твердое. Лягушка - существительное одушевленное квакающее.

Или мое любимое: генерал - глагол в прошедшем времени, кровать - инфинитив и батарея - деепричастие. Под определенным углом зрения самые неожиданные слова приобретают если не другое значение, то другую форму. Давайте похулиганим, придумаем пару новых частей речи.

Была бы моя воля, я бы определил призраков, привидений, фантомов, русалок, троллей, гоблинов, домовых, орков, эльфов и прочих кентавров в часть речи под названием "имя несуществительное".

Очень интересная часть речи получилась бы, если вдуматься. Многие люди всю жизнь решают для себя вопрос - не отнести ли к несуществительным бога, черта, ад и рай. Гораздо меньше замечают, как и обычные слова сами перепрыгивают из существительных в несуществительные и обратно.

Возьмем слово "правосудие". С каждым громким делом оно все дальше сползает в область несуществительного.

Свобода слова - пока еще, хоть и с оглядкой на нормы об экстремизме, существительное. А вот свобода собраний, судя по историям с маршей несогласных, пробегов синих ведерок и попыток организации гей-парадов, уже нет.

Вежливость и благородство - несуществительные чуть ли не с конца прошлого века. Туда же отправим улыбку. Задумаемся, не выкинуть ли из существительных образование и здравоохранение.

Есть, конечно, и другие части речи. Они рождаются народом, заполняются актуальными словами, изменяются по временам. Вот, например, имя музыкальное прошедшего времени, несомненно, Алла Пугачева, а настоящего, скажем, Земфира.

Имя кинематографическое в прошедшем Никита Михалков, в настоящем Никита Михалков и в будущем - Никита Михалков.

Или имя политическое - Владимир Жириновский. Других таких нет. Остальные при всем своем великолепии - имена чиновничьи, частицы и междометия.

Грустная игра получается. Оглянувшись назад, замечаешь, что лексикон в ней с каждым годом все больше сужается и дробится. Хмурятся лица. Сжимаются и чешутся кулаки. Сужаются глаза. На языке вертится только неизменное имя матерное.