Привет от Бродского!

    Стихотворение Бродского "Пятая годовщина" я впервые прочёл, точно помню, в 1995-м году - мне тогда попался сборник стихов под названием "Бог сохраняет всё". Прочёл и... тут же перечитал его раза четыре ещё, до того понравилось! - И смысл, и мелодия, но главное, конечно, смысл. Настолько там острые и поразительно точные слова. Сразу захотелось поделиться с кем-то впечатлениями. А с кем - с Игорем, с кем же ещё, Игорем,  другом моей юности, рок-музыкантом и автором песен, ныне, увы, покойным. Звоню: "Игорёк, я тут вещицу у Бродского откопал, вечером зайди, покажу. Не пожалеешь". Вечером он зашёл (мы жили через дом друг от друга). Книгу в руки взял, начал стихотворение читать и сразу, смотрю, ехидно заулыбался. Чуть погодя, прыснул от смеха: "Пивная целый день лежит в глухой осаде! Это ж надо  так написать! Талантище!". Закончив читать, резюмировал: "Если бы большевичи поняли, насколько это стихотворение разрушительно для них, они бы Бродского, того, как Льва Давидовича, ледорубом. Отправили бы какого-нибудь Студоплатова в Мичеган или куда там. Слушай, дай мне  книгу на пару дней" - "А если бы наши люди, прочитав, поняли, насколько унизительно их положение в принципе, они бы не стали никакого Горбачёва ждать, а прогнали большивичей году в семьдесят пятом. Но книгу я, давай, дам тебе чуть позже, пока сам читаю, кайфую". Книгу я ему, как и обещал, дал чуть позже... правда, обратно удалось её  вырвать только, наверное, месяца через три. 
     А потом мы долгое время строчки из "Пятой годовщины", когда они приходились к слову, с удовольствием цитировали в разговорах с друзьями и друг с другом. Очень нравились нам эти строки - ведь что ни строка, то острая шпилька. 
    ...С тех давних пор, я это стихотворение помню наизусть.

 

       Пятая годовщина

Падучая звезда, тем паче - астероид 
на резкость без труда твой праздный взгляд настроит. 
Взгляни, взгляни туда, куда смотреть не стоит. 

___ 

Там хмурые леса стоят в своей рванине. 
Уйдя из точки "А", там поезд на равнине 
стремится в точку "Б". Которой нет в помине. 

Начала и концы там жизнь от взора прячет. 
Покойник там незрим, как тот, кто только зачат. 
Иначе -- среди птиц. Но птицы мало значат. 

Там в сумерках рояль бренчит в висках бемолью. 
Пиджак, вися в шкафу, там поедаем молью. 
Оцепеневший дуб кивает лукоморью. 

___ 

Там лужа во дворе, как площадь двух Америк. 
Там одиночка-мать вывозит дочку в скверик. 
Неугомонный Терек там ищет третий берег. 

Там дедушку в упор рассматривает внучек. 
И к звездам до сих пор там запускают жучек 
плюс офицеров, чьих не осознать получек. 

Там зелень щавеля смущает зелень лука. 
Жужжание пчелы там главный принцип звука. 
Там копия, щадя оригинал, безрука. 

___ 

Зимой в пустых садах трубят гипербореи, 
и ребер больше там у пыльной батареи 
в подъездах, чем у дам. И вообще быстрее 

нащупывает их рукой замерзшей странник. 
Там, наливая чай, ломают зуб о пряник. 
Там мучает охранник во сне штыка трехгранник. 

От дождевой струи там плохо спичке серной. 
Там говорят "свои" в дверях с усмешкой скверной. 
У рыбной чешуи в воде там цвет консервный. 

___ 

Там при словах "я за" течет со щек известка. 
Там в церкви образа коптит свеча из воска. 
Порой дает раза соседним странам войско. 

Там пышная сирень бушует в палисаде. 
Пивная цельный день лежит в глухой осаде. 
Там тот, кто впереди, похож на тех, кто сзади. 

Там в воздухе висят обрывки старых арий. 
Пшеница перешла, покинув герб, в гербарий. 
В лесах полно куниц и прочих ценных тварей. 

___ 

Там, лежучи плашмя на рядовой холстине, 
отбрасываешь тень, как пальма в Палестине. 
Особенно -- во сне.

И, на манер пустыни, 

там сахарный песок пересекаем мухой. 
Там города стоят, как двинутые рюхой, 
и карта мира там замещена пеструхой, 

мычащей на бугре. Там схож закат с порезом. 
Там вдалеке завод дымит, гремит железом, 
не нужным никому: ни пьяным, ни тверезым. 

___ 

Там слышен крик совы, ей отвечает филин. 
Овацию листвы унять там вождь бессилен. 
Простую мысль, увы, пугает вид извилин. 

Там украшают флаг, обнявшись, серп и молот. 
Но в стенку гвоздь не вбит и огород не полот. 
Там, грубо говоря, великий план запорот. 

Других примет там нет -- загадок, тайн, диковин. 
Пейзаж лишен примет и горизонт неровен. 
Там в моде серый цвет -- цвет времени и бревен. 

___ 

Я вырос в тех краях. Я говорил "закурим" 
их лучшему певцу. Был содержимым тюрем. 
Привык к свинцу небес и к айвазовским бурям. 

Там, думал, и умру -- от скуки, от испуга. 
Когда не от руки, так на руках у друга. 
Видать, не расчитал. Как квадратуру круга. 

Видать, не рассчитал. Зане в театре задник 
важнее, чем актер. Простор важней, чем всадник. 
Передних ног простор не отличит от задних. 

___ 

Теперь меня там нет. Означенной пропаже 
дивятся, может быть, лишь вазы в Эрмитаже. 
Отсутствие мое большой дыры в пейзаже 

не сделало; пустяк: дыра, -- но небольшая. 
Ее затянут мох или пучки лишая, 
гармонии тонов и проч. не нарушая. 

Теперь меня там нет. Об этом думать странно. 
Но было бы чудней изображать барана, 
дрожать, но раздражать на склоне дней тирана, 

___ 

паясничать. Ну что ж! на все свои законы: 
я не любил жлобства, не целовал иконы, 
и на одном мосту чугунный лик Горгоны 

казался в тех краях мне самым честным ликом. 
Зато столкнувшись с ним теперь, в его великом 
варьянте, я своим не подавился криком 

и не окаменел. Я слышу Музы лепет. 
Я чувствую нутром, как Парка нитку треплет: 
мой углекислый вздох пока что в вышних терпят, 

___ 

и без костей язык, до внятных звуков лаком, 
судьбу благодарит кириллицыным знаком. 
На то она судьба, чтоб понимать на всяком 

наречьи. Предо мной -- пространство в чистом виде. 
В нем места нет столпу, фонтану, пирамиде. 
В нем, судя по всему, я не нуждаюсь в гиде. 

Скрипи, мое перо, мой коготок, мой посох. 
Не подгоняй сих строк: забуксовав в отбросах, 
эпоха на колесах нас не догонит, босых. 

___ 

Мне нечего сказать ни греку, ни варягу. 
Зане не знаю я, в какую землю лягу. 
Скрипи, скрипи, перо! переводи бумагу. 

 

  И.Бродский 4 июня 1977 г.