Кто мы ? Что делать ? Кто виноват ? № 1

Вопрос о своей индентичности беспокоит сейчас очень многих – особенно тех, кто оказался за границами России, кто живёт в смешанных браках, у кого члены семей исповедуют разную веру. Но даже если мы спросим у людей с русскими фамилиями где-нибудь в Нижегородской или Рязанской области, что значит для них быть русскими (и значит ли это для них вообще что-то?), боюсь, далеко не всегда мы получим вразумительный ответ.

Немалые сложности с определением собственной идентичности во многом обусловлены идеологическим наследием советского прошлого и порождёнными им стереотипами, прочно засевшими в головах многих наших соотечественников и граждан государств, возникших на постсоветском пространстве. В Советском Союзе, в соответствии с принципом права наций на самоопределение, в основе идентификации личности лежал национальный принцип – национальность определялась как принадлежность к определённому этносу. При этом считалось, что граждане Советского Союза вне зависимости от своего национального происхождения образуют единый советский народ. Этот принцип сыграл роль мины замедленного действия, которая спустя десятилетия, в момент распада Советского Союза, взорвалась с огромной силой, породив множество межнациональных конфликтов. Огромное пространство Советской империи разошлось по швам – искусственно и часто произвольно созданным границам, которые в своё время перерезали некогда единую и неделимую Россию

На Западе ещё раньше пошли по пути отказа от идентификации личности по религиозному признаку. С укоренением в политической практике принципа государства-нации понятие национальность (nationality – англ., nationalität – нем., nationalite – фр.) стало отождествляться с гражданством, то есть американцем, немцем или французом сейчас с полным правом может себя считать обладатель соответствующего паспорта.

Современный французский писатель Андре Гржебин по этому поводу говорит следующее: «Вы можете быть во Франции католиком, протестантом, мусульманином, иудеем или коммунистом, но государство вас признаёт только как француза… Многие говорят, что у нас больше нет ценностей. Слепцы! Наша ценность в том и состоит, что у нас нет ценностей!» К сказанному, как говорится, нечего добавить, только господин Гржебин не уточняет, чем в таком случае отличается современный француз от современного немца, американца, англичанина или… россиянина.

В современной России советское определение (национальность = этническая принадлежность) наложилось на западное (национальность = гражданство). С одной стороны, из российских паспортов исчезла соответствующая графа, с другой – в составе Российской Федерации остался целый ряд национальных республик и округов, а также автономная область. Всё это в результате произвело в сознании людей путаницу, породило смешение понятий и, очевидно, не пошло на пользу простым гражданам, которые в большинстве своём, сталкиваясь с проблемой идентичности, оказываются зачастую в полном замешательстве – например, когда встаёт вопрос о том, в какой религиозной традиции воспитывать детей в смешанных браках.

Русский язык – зеркало народной души – с присущей ему чуткостью уловил особенности отличий между пониманием национальности как гражданства и как этнического происхождения и тут же отреагировал соответствующим образом: обладатель российского паспорта стал с лёгкой руки первого президента России именоваться россиянином, относящий себя к русскому этносу – русским.

При этом очевидно, что ни советское, ни западное определение не отвечает национальным интересам России и противоречит традиционной позиции Русской церкви по данному вопросу. Это противоречие уже неоднократно приводило и, очевидно, будет и в дальнейшем приводить ко всевозможным осложнениям на национальной почве.

Чтобы по возможности преодолеть его, необходимо вспомнить о том, что в Русской церкви испокон веков в определении понятия «русский» на первом месте находилась не этническая, а духовная составляющая, то есть принципиально важным всегда было не этническое происхождение человека, а осознание им своей принадлежности к русской духовной традиции. Очевидно, что когда мы говорим о Русской церкви, то употребляем слово «русский» именно в этом значении.

Таким образом, напоминая обществу именно о таком понимании национального начала, Церковь совершенно не ставит вопрос о формировании некоей новой идентичности, а говорит о возвращении к старому, но отнюдь не устаревшему пониманию вопроса в церковной традиции.

То, что нации формировались под непосредственным и сильнейшим влиянием религиозного фактора – очевидный исторический факт. Как известно, подданные Российской империи идентифицировались именно по религиозному признаку, при переписи населения в соответствующей графе писали: «православный», «магометанин», «иудей», «язычник» и т. д. Национальная идентичность была теснейшим образом связана с духовной, определялась ею и представляла собой второй уровень идентификации. Отражением этого принципа является широко распространённое определение, приписываемое Достоевскому: «Русский – значит православный».

До недавнего времени вопросами определения идентичности гражданина занималось государство. Оно предлагало гражданам некий идеологический концепт, необходимый для того, чтобы объяснить, зачем они должны защищать это государство, проливать за него свою кровь. Поскольку современное государство фактически уклоняется от объяснения таких вещей, на эти вопросы вынуждена отвечать Церковь.

По нашему мнению, русский – это православный, принадлежащий к русской духовной традиции. Именно те люди, которые идентифицируют себя таким образом, а не только граждане Российской Федерации, и составляют Русский мир, который в свою очередь представляет собой надгосударственную и надэтническую общность. В отличие от Церкви, возвещающей людям благую весть о неотмирном царстве Христовом, у Русского мира есть вполне земные задачи: экономические, политические, культурные, научные и многие другие. По мысли известного современного философа Александра Казина, если Русская церковь составляет ядро Русской цивилизации, её духовную основу, то Русский мир – это своего рода оболочка Русской цивилизации, совокупность её проявлений во внешнем, земном мире – её ценности, культура, государственность, наука, технологии и т. д.

Вопрос о духовной и национальной идентичности личности имеет прямое отношение к миссии Церкви в мире. Очевидно, что миссия Церкви тесно связана с её вселенским характером, поскольку её благовестие обращено ко всему человечеству, но многих в этой связи беспокоит вопрос: не вступает ли национальный характер той или иной поместной Церкви в противоречие с её вселенским предназначением?

В статье «Миссионерство или прозелитизм?», опубликованной некоторое время назад на портале «Русский мир», Борис Фаликов пишет: «Самое главное для него (миссионера – И. Е.) – развести друг с другом веру и этничность, показать, что христианство не знает национальных и расовых барьеров. Понимание этого даст отечественному православию прививку вселенскости и позволит ему избежать провинциальной замкнутости». Однако является ли национальная духовная традиция препятствием к выражению вселенского характера Церкви, иными словами, насколько правомерен подход «чем меньше национального, тем больше вселенского?»

Вот что по этому вопросу говорят «Основы социальной концепции»: «Вселенский характер Церкви не означает того, чтобы христиане не имели права на национальную самобытность, национальное самовыражение. Напротив, Церковь соединяет в себе вселенское начало с национальным. Так, Православная церковь, будучи вселенской, состоит из множества Автокефальных поместных церквей. Православные христиане, сознавая себя гражданами небесного отечества, не должны забывать и о своей земной родине».

Очевидно, что любая миссия ведётся в рамках национальной духовной традиции. Иными словами, каждый, кто принимает крещение, приобщается к Вселенской церкви, становясь чадом какой-либо Поместной церкви и возрастает в вере и христианской жизни, находясь в лоне конкретной духовной традиции.

Появление, развитие, роль в мировой истории, наконец, исчезновение каждого народа – это тайна Божественного Промысла, но при этом очевидно, что каждому народу уготована особая миссия. Эта миссия, несомненно, уготована и народу, сформированному Русским миром и одновременно его формирующим, народу, который хранит и несёт во внешний мир идеалы и ценности русской духовной традиции.

В чём заключаются особенности этой миссии, каковы способы её осуществления – это ещё предстоит обсуждать, определять, формулировать, вести по этому поводу многочисленные дебаты и дискуссии. Очевидно только то, что миссия Русского мира неразрывно связана с судьбами Православия. Однако конкретная задача Русского мира на данном историческом этапе, очевидно, заключается в том, чтобы вернуть в сознание людей, чья жизнь и судьба связаны с Россией и с Русской церковью, понимание необходимости обретения своей духовной идентичности. Только благодаря этому мы сумеем ответить себе на вопрос: кто мы?