И ещё мысли о христианстве...

На модерации Отложенный

Христос со своими заверениями о царствии небесном и геенне огненной есть величайший обманщик всех времен. Либо таким она был, либо таким его сделали евангелисты. Христианство создало идеальный образ врага (Антихриста), благодаря которому чувство ужаса, вражды, злобы, ненависти доводится в людях до состояния кипения.

Почему церковь возводит напраслину на библейского змея, называя его клеветником? Ведь он не солгал. Он сказал правду. Боги (в библейском рассказе) сами сказали: “Вот Адам стал как один из нас, зная добро и зло” (Бытие 3.22). Значит боги сами вкушали от этого древа. Змей же не клевещет, а открывает Еве правду: “И сказал змей жене нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши и вы будете как боги, знающие добро и зло” (Бытие 3,4-5). Змей был совершенно прав: у человека открылось духовное зрение. У него появился стыд, а значит, и совесть.

Роль древа познания добра и зла в душе человека играет совесть. В нее вложена способность различения добра и зла и голос, способный донести это различение до чувств и до сознания человека. Эта способность различения вместе со сознанием как раз и отличает человека от других животных. Это как раз и есть древо жизни человеческого в человеке. Таким образом, в библейском мифе о первородном грехе истина перевернута с ног на голову. И когда церковь утверждает, что совесть человека находится в помраченном состоянии в результате первородного греха, налицо явно абсурдное утверждение, ведущее к дезориентации человека. Между прочим, миф о первородном грехе изначально явно языческого, а не библейского происхождения. Печать с изображением двух фигур: мужской и женской и змея с деревом посередине найдена в Месопотамии и датируется XVIII в. до н.э., т.е. за несколько сот лет до предполагаемого появления Моисеи. Однако рисунок первоначально мог иметь совсем другой смысл. Например, тот, что змей уговаривает сорвать плод с древа вечной жизни. И это было бы понятнее и правдоподобнее.

Для иудаизма и христианства основополагающим является учение о богодухновенности (написано духом бога) библии и проистекающим из него абсолютным и безусловным авторитетом текстов библии. По этому учению Моисей имел встречу на горе Синай с богом Яхве и записал то, что затем стало содержанием библейских рассказов непосредственно с его слов или под внушением его духа. Это учение было полностью усвоено христианством, которое на самом деле представляет из себя ничто иное как развитый иудаизм.
“Основной вклад в становление христианского мистицизма внесли пророки Израиля. Евангельский Христос их прямой продолжатель, а христианство при всем своем отличии от иудаизма является его прямым продолжением”.

Многократно замечалось, что евангелия сплошь состоят из противоречий или, лучше сказать, взаимоисключающих утверждений. В результате ум погружается в состояние абсурда или парализируется. Человек отчаивается в своем уме, как бы становится “не в своем уме”, теряет способность всяческого различения и ему ничего не остается, кроме как принимать на веру все, что ему предлагают. В этом и состоит одна из главных опасностей христианского учения. Этим оно делает человека безумным, лишает его воли и делает его верующим во что угодно.

Христа нужно сравнивать с такими людьми, как Ленин, Сталин, Гитлер, Мао-Дзе-Дун, Ким Ир Сен. Все они были просто людьми, а не богами, но поклонение им воздавалось равнобожественное и даже больше того. Можно даже сказать, что в этом смысле они были сверхбоги.
На самом деле в христианстве есть некое хорошо скрытое злое начало. Это его духовное крепостное право, которое на самом деле может быть сильнее и глубже соци-гшьного. Отношения здесь: помещик — крепостной; духовник, старец — духовное чадо.

Церковь эффекта утверждения (например, своих догматов) или подтверждения (например, истинности евангельских текстов) добивается затвердиванием, то есть постоянным изо дня в день, от службы к службе повторением, чтением в храме текстов евангелий или опять-таки постоянным толкованием этих текстов в проповедях.

И так, во-первых, внушив человеку, что это не обычные тексты, написанные обычными людьми, а Слово Божие, то есть тексты, изошедшие от самого божества, во-вторых, способом бесконечного повторения этих текстов, церковь добивается утверждения и укрепления содержания этих текстов в сознании верующего, совершенно безотносительно к их объективному содержанию.

В монастырях человек, обманутый учением и церковью, заживо зарывается в могилу. И этот человек думает, что спасается. Может быть, но от чего? Это спасение подобно тому, как труп умершего спасается от жизни.

Христианские благотворительность и милосердие не бескорыстны, но корысть здесь - это не деньги, т.е. не в первую очередь деньги. Для церкви благотворительность и милосердие не цель, а средство. Средство, с помощью которого церковь стремится получить полную власть над людьми, т.е. заполучить их в свое полное безраздельное владение и распоряжение. (Бойся данайцев, дары приносящих). А тогда уже эти люди принесут сами в церковь свои деньги. Их не надо будет к этому принуждать. Достаточно пообещать им, что они за это получат царствие небесное вместе со Христом. А вместе с деньгами они и себя отдадут церкви в полное рабство. Захотят быть “рабами божьими”. Но это не всё. Главное, что эти люди сами начнут увлекать в церковь своих родственников, знакомых, друзей (своеобразный сетевой маркетинг). Таким образом, благотворительность и милосердие - это одно из средств, с помощью которых церковь стремится получить всех в свое полное владение. С этой целью церковь стремится проникнуть в школы, больницы, в армию и даже в тюрьмы.
Это — скрытая для посторонних, но на самом деле главная основная цель. В общем-то церковное учение это и не скрывает, когда, например, призывает творить добрые дела не ради самих людей, а ради Христа. Верующие не терпят ни малейшей критики в адрес своего учения. Они тут же загораются к вам ненавистью, критику называют хулой, начинают считать вас врагами божьими и поднимают такой шум и гвалт, как будто уже наступает конец света,
В семью церковь чаще всего проникает через женщину. И тогда жизнь для мужчины становится адом. Если мужчина не верующий, то его положение унизительное. По любому семейному вопросу жена бежит советоваться с духовником или старцем (заместителем бога на земле), которые как должное берут на себя роль главы семьи. Если мужчина неверующий,'то с помощью тех же духовников и старцев жена становится сама и детей старается сделать врагами отца или, по крайней мере, чтобы они с ним не считались.
В общем, если церковь внедряется в семью, то мужчине (если он не сумеет этому противостоять) остается жалкая третьестепенная роль либо бегство из дома.

Христианское учение сплошь состоит из одних только нелепостей. Например, христианское мученичество и исповедничество. Какое нужно иметь мнение о Христе, чтобы полагать, что ему нужно, ему угодно или для него отрадно, чтобы люди отдавали жизнь только за то, чтобы утверждать его божественность.

Библейская мифология не самобытна. Все основные мифы: о сотворении мира, о потопе, о патриархах, — заимствованы у шумеров.

Учение о “богодухновенности” библии воистину ужасно. Если не все, то львиная доля религиозных войн и изуверств в мире проистекает именно из него.

Чем отличался гоголевский Чичиков от христианских миссионеров? Первый покупал мертвые души, чтобы представить их живыми, а последний покупает живые души, чтобы сделать их мертвыми.

Евангелия - это еврейские народные сказки, которым Шандор Чоори, например, дает следующее определение: “народная сказка — это сознание доисторических или исторических времен, их объяснение мира, моральный кодекс, свод законов, их надежда, поэзия, память времен”. И если бы они (евангелия) оставались сказками, т.е. самими собой, то приносили бы людям одну только пользу. А так (как слово Божие) — гораздо больше вреда - две тысячи лет вражды, ненависти, братоубийственных войн, всего того, что никогда не приносят собою сказки.