"Патриотизм - чувство дурное и вредное"

В статье «Патриотизм и правительство» (1900) Толстой обращается к народам со словами: «Поймите, что патриотизм гадок и безнравственен», «Нужно, чтобы все поняли, что правительства нарочно подогревают в вас патриотические чувства, чтобы утвердить свою власть», «Стоит только людям понять, что патриотизм это очень плохо, жизнь ваша станет лучше».

Толстой говорит так ясно и убедительно, логика его так мощна, что даже странно, почему народы не прислушались, не послушались, не поняли, почему через несколько лет после написания статьи началась русско-японская война, а потом Первая мировая, Вторая мировая, и процесс не прекращается.

Толстой, как Иисус, как Сократ, Конфуций, как всякий пророк и законоучитель, верил, что люди совершают зло по неразумию. Достоевский и Фрейд были не такого высокого мнения о человеке как существе разумном. Люди не потому курят, пьют, употребляют наркотики, что не знают, как это вредно. Они ставят себя превыше окружающих, а свою родину превыше остального человечества не потому, что никто им не говорил о греховности эгоизма и шовинизма. Просто Господь даровал отдельному человеку и целым народам счастливую особенность зрения: заметен только чужой эгоизм. Смешон, отвратителен, безумен, опасен только ЧУЖОЙ национализм, патриотизм английский, французский, немецкий, израильский и т.д..

- А наш патриотизм – дело особое, он не имеет ничего общего с вульгарным шовинизмом. Наш патриотизм – чувство святое, высокое!

Толстой объясняет, что патриотизм - учение глупое, ведь «если каждый народ и государство будут считать себя наилучшими из народов и государств, то все они будут находиться в грубом и вредном заблуждении».

- Что другие считают себя лучше нас – это действительно грубое и вредное заблуждение, - отвечают народы. – Но мы – дело другое, мы на самом деле наилучшие, так оно и есть!

Принято различать и противопоставлять национализм «обиженных, угнетенных» - и национализм обидчиков и угнетателей. Толстой смотрит с на вещи с такой высоты, что разница почти не заметна. «Один напал, другой защищается, но оба грешны, оба прибегают к насилию, ожесточают свои души».

«Мелкие угнетенные народности, подпавшие под впасть больших государств: поляки, ирландцы, чехи, финляндцы, армяне, - реагируя против давящего их патриотизма покорителей, до такой степени заразились от угнетающих их народностей (…) чувством патрио, (…) что они сами, страдая от патриотизма сильных народов, готовы совершить над другими народностями из-за того же патриотизма то самое, что покорившие их народности производили и производят над ними».

«Обиженный» патриот на удивление быстро становится патриотом-обидчиком – чтобы предвидеть это не надо было быть Львом Толстым.

Но разве это не заблуждение великого человека – полагать, будто патриотизмом одни народы заражаются от других, т.е. что он чувство искусственно привнесенное, а не самозарождающееся естественным путем?

Даже странно, что та же рука написала «Войну и мир» - роман, в котором где как раз показано, что патриотизм не разжигается «сверху», а пробуждается в недрах народах «сам по себе», из чувства национального самолюбия, уязвленной гордости.

Основатель христианства объявил, что тот, кто приходит к Нему, не возненавидев своих родителей, и жену, и детей, и братьев с сестрами, не может стать его учеником (Лк., 14;26 ).

Но это непомерное требование впоследствии было как-то затерто, отошло на третий план. Мало кто сегодня скажет православному батюшке: как ты можешь священствовать во Христе, не отказавшись от любви к семейству своему?

Семейное оказалось сильнее религиозного (церковного).

Основоположники марксизма объявили войну буржуазному патриотизму: у пролетария нет отечества!

Но уже к 1914 году выяснилось, что социализм не мешает патриотизму, Сталин диалектически соединил пролетарски-интернационалистское с имперско-великодержавным, а Зюганов доказал, что современные российские коммунисты могут отбросить приставку «интер» за ненадобностью.

Патриотическое, как развитие семейного, родового, оказалось куда сильнее социального и классового.

Борьба Маркса и Толстого с патриотическим чувством в конечном счете была обречена на провал.

Нет, как это «на провал»?! С таким же успехом можно сказать, что пророчество о приходе Мессии «обречено на провал»!

Лев Толстой, как библейский пророк, видит грядущее, но не может сказать, в каком веке или тысячелетии оно грядет. Настанет время, когда народы заживут в любви и братстве, придут к единой религии, откажутся от всякого насилия и мясоедения и станут обходиться без армии, правительств, чиновников. Рано или поздно всем станет ясно, что патриотизм есть «чувство неестественное, неразумное, вредное, причиняющее большую долю тех бедствий, от которых страдает человечество, и что поэтому чувство это должно быть (…) подавляемо и уничтожаемо».

Сегодня такой подход кажется невозможным, диким, безнравственным, но не факт, что наши потомки не сочтут дикими и безнравственными нас, истинно русских патриотов