Дерево и светлячок

В глубине дремучего леса на краю небольшой поляны несколько особняком от своих собратьев стояло огромное дерево. Никто не знал, как давно оно выросло тут, но шли годы, века и тысячелетия, появлялись и исчезали дороги, селения, целые империи, а широко раскинувшаяся крона по-прежнему радушно укрывала от любой непогоды или пекущего солнца всякого находившего под ней приют. Ни огнедышащие молнии, ни все сметающие ураганы, ни страшные пожары, ни топоры дровосеков не трогали старожила,  ставшего священным и исконным символом этого леса.

Со временем люди и звери стали поклоняться ему, обожествляя несокрушимую мощь, царственную стать и вечную молодость. Под ним останавливались на ночлег одетые в шкуры диких зверей лохматые древние люди, устраивали свои капища прыгающие с бубном шаманы, возносили молитвы и приносили кровавые жертвы разнообразным богам неумолимо жестокие жрецы, водили летом языческие хороводы холостые парни и юные девы,  а после встречались,  что бы продолжить свой род, сплетясь в тесных объятиях и жаре животворящей страсти.

В прохладной тени находили приют одинокие усталые путники и теплые компании довольных охотников, искали сосредоточенного уединения философы-аскеты и блистающие златом земные властители, обретали вдохновение и творческую потенцию нищие художники и вальяжные писатели, залечивали кровоточащие раны когорты увешанных железом воинов и сонмы поэтов-романтиков, устраивала разнузданные празднества и обильные пиршества расфуфыренная знать в каретах и сотрясающая все вокруг ритмами бумбоксов молодежь на  внедорожниках.

Намного выше в глубине хаоса толстых ветвей и густой листвы обитали миллионы насекомых, сотни птиц, десятки белок и множество другого лесного зверья. Когда туманный вечерний сумрак сменяла тихая и таинственная мгла, а у сплетенных могучих корней смолкали голоса очередных пришельцев,  над их головами начиналась своя мало кому заметная суета. Вылуплялись из набухших личинок ночные бабочки, выползали из щелей рогатые жуки, высовывались из дупел хитрые мордочки пушистых грызунов, просыпались квакучие древесные лягушки.

Будто ниоткуда над густой травой взмывали ввысь тысячи разноцветных светлячков, беззвучно кружащихся в завораживающем танце и описывающие непредсказуемые спирали и виражи. И тогда начиналась волшебная воздушная феерия, с которой не могли сравниться даже затейливые фейерверки фестиваля пиротехников, некогда озарявшие древнюю чащу. В их бесконечном и беспорядочном кружении сложно было заметить некий общий замысел и рисунок, но для каждого из участников он имел вполне определенный и важный сакральный смысл.

Крохотные жучки неутомимо пытались обрести единственного и неповторимого на весь свой краткий земной срок партнера,  способного подарить им счастье соития и смысл существования. Несмотря на то, что были светляки внешне похожими, но их непрерывное мерцание отличалось цветом, частотой и яркостью, зависящими от их пола, настроения и степени возбуждения.

В предвкушении таинства любви они пульсировали с тем большей  интенсивностью, чем более стремились к встрече, и разгорались ярче, когда находили  искомого и вожделенного спутника.

Стремительно сближая свои круги, светлячки сливались воедино и скрывались в гуще темных зарослей, вспыхнув на прощание вдвое сильнее, что бы позже стать жертвой прожорливых жаб, населявших влажные от росы низины. Но это их не останавливало,  ведь создав пару, они передавали эстафету новому поколению, идущему вслед за ними на следующий день. Мелькание множества вьющихся огоньков над пустошью постепенно угасало и растворялось в  медленно светлеющем утреннем небе,  а древо оглашалось радостным пением проснувшихся птиц.

И лишь один единственный неудачник по-прежнему раз за разом облетал окрестности, страстно желая найти предназначенную ему судьбой. Он то отважно взмывал свечкой к небу, то безнадежно бросался к земле прямо в гущу покрытой росой травы. Зигзаги и метания с каждой минутой становились все стремительнее, а мерцание достигло максимального свечения и частоты, но никто не спешил ему навстречу,  чтобы создать счастливую пару. Мимо уже несколько раз пролетали голодные ласточки, но несчастный обреченно пытался выполнить свой долг.

Когда из-за верхушек окружающих лужайку деревьев начал появляться ослепительно сияющий жаром диск, бедолага будто замер на месте, утратив свой блеск и почти погаснув  в безнадежной тоске и унынии. Но тут с другого, еще темного конца поляны,  у журчащего ручья, ему вдруг что-то слабо подмигнуло. Боясь поверить в чудо, он встрепенулся и, разгораясь с новой силой, стремительно помчался туда, где его ждала та, которую он так жаждал и уже отчаялся встретить. Мгновения жизни улетали также безвозвратно и неумолимо, но это уже не страшило героя.

Финальный свадебный танец был также прекрасен и неповторим, как и у мириадов их собратьев, но для них он был единственным и последним. Ничтожные частицы мироздания, упоенные своим счастьем, наслаждались радостью познания и обретения друг друга. Они вряд ли осознавали важность своей миссии, но были не в состоянии  противостоять могучему зову основного инстинкта, увенчавшую их короткую, но столь яркую жизнь. В тот краткий миг для них не существовало уже окружающего мира,  а лишь непреодолимое и восхитительное стремление навстречу.

Когда слившись наконец в одну сверкнувшую точку, припозднившаяся пара скрылась в жарких лучах поднявшегося над лесом светила, могучее дерево, молчаливо следившее за разворачивавшейся перед ним житейской мелодрамой, под веянием легкого ветерка одобрительно зашелестело листвой им на прощание. Никто не мог видеть, как оно улыбалось внутри себя и никто не мог даже предположить, насколько грустной была эта улыбка того, кто прожив не одну тысячу лет позавидовал тем, чье земное существование оказалось столь кратким и мимолетным.