С.Пархоменко― 21 час и 5 почти минут, вот, 5 уже минут в Москве, это программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко, добрый вечер. Номер для смс-сообщений — +7-985-970-45-45. Уже все работает, уже вижу, приходят мне тут разные послания, разной степени любезности и доброжелательности. Есть еще сайт www.echo.msk.ru — заходите, там много всякого прекрасного: смотрите трансляцию из студии прямого эфира, играйте в кардиограмму прямого эфира, посылайте сюда мне сообщения – в общем, много чего на этом самом сайте можно.
С чего начнем? Ну, с гравитационных волн, разумеется. Знаете, вот у меня теперь есть такая игра, в которую я время от времени с вами играю, если заметили – я принимаюсь рассказывать про то, что там у «больших». Вот в большом открытом мире, где есть наука, где есть искусство, где есть философия, где люди живут большой интересной жизнью, они обсуждают какие-то важные проблемы, какую-то энергетику, завтрашний день, информационную революцию, какие-то удивительные новые открывающиеся возможности, новые способы лечить старые болезни.
Ну, и вот они там в большом мире, оказывается, вот мы тут с вами разговариваем про всякое, а они там последние несколько недель дочищали последние доказательства того, что то, что они обнаружили в начале года – это были гравитационные волны. Те самые гравитационные волны, которые были сто лет тому назад предсказаны впервые и которые являются одним из самых ярких доказательств теории относительности Эйнштейна.
Ну, она вроде уже и так не нуждается особенно в доказательствах, но вот еще есть одно очень важное дополнительное обстоятельство. Это всегда очень красиво, когда какая-то теория, которая сначала была… какое-то природное явление, которое было рассчитано теоретически, которое было показано на бумаге, а потом вдруг – бац! – а оно вот ровно такое и есть. Вот теперь выяснилось, что, да, с черными дырами происходит ровно то, что было про них предсказано, и сливаются они так, как про них было предсказано, и порождают гравитационные волны вот такие, которые были для них предсказаны, и в основе всех этих явлений является устройство Вселенной вот такое, которое было предсказано.
Отчасти надо поздравить здесь и небольшое, но все-таки некоторое количество российских ученых, которые принимали в этом участие – в частности, там была группа из Московского университета, они полноправные участники этой, как говорят ученые, коллаборации. И действительно это — ну, вот сегодняшний день, он в истории останется этим. Сегодняшние последние два-три дня, когда об этом стали много говорить, вот это останется в мировой истории – это дни, когда впервые были обнаружены гравитационные волны. И этим живет мир, это самая большая новость, это самая большая сенсация, это самое удивительное, что произошло на планете на протяжении последних нескольких дней.
А у нас тут вон чего самое удивительное! А у нас история с московской торговой инфраструктурой, с московским малым бизнесом. Хотя, конечно, речь идет не об этом. Речь идет не о будках, не о лавках, не о киосках, не о лабазах каких-нибудь, а речь идет о том, как российская власть относится к закону. И, конечно, это история про это. И, конечно, вся дискуссия про это.
Хотя, конечно, история вот с этим погромом малого бизнеса, который московская власть устроила в Москве, там есть несколько слоев. Есть слой такой вполне бытовой. Ну, знаете, большой город обрастает своей инфраструктурой. Люди имеют обыкновение протаптывать дорожки там, где им удобно, и постепенно в большом густонаселенном, густозастроенном городе создается то, что называется «городская среда».
Вот почему-то принято называть городской средой всякое такое заранее отдельно придуманное, часто искусственное, иногда нелепое, как московские велодорожки, которые существуют месяц, или полтора, или два в году, а в остальное время просто отъедают кусок проезжей части, или какие-то еще другие такие выпендрежные затеи, за которыми чаще всего стоит просто прямая выгода, за которыми просто стоит желание получить государственный контракт и откусить кусок бюджетного финансирования. А на поверхности вот, значит, такая вот тяга к такому странному прекрасному. Вот обычно это называют городской средой.
А городская среда – это то, что люди вокруг себя устраивают, и со временем чем они обрастают. И если вы приедете в любой большой город, вы увидите вот эти маленькие удобства, которые постепенно отрастают в городе. Вы это увидите и в Нью-Йорке, и в Париже, и в Лондоне, и в Вене, и в Риме, и в Стамбуле, и в Токио – где угодно вы это увидите, вне зависимости от национального характера, от особенностей местного законодательства. Люди любят, когда им удобно.
И вот эти штуки, которые были снесены за две ночи в Москве, 104 разных торговых заведения или предприятия общественного питания – там были и кафе, и сетевые кафе, и рестораны большие и маленькие, и разные магазины. Они были, между прочим, все битком набиты. Что это означает? Это означает, что они были правильно расположены и людям нужны. Люди туда ходили, люди там покупали, люди про них помнили, знали, что вот вечером или ночью можно пойти туда, когда уже все закрыто, можно на бегу, это удобно, это рядом, тут метро, то, сё.
И они были правильно устроены, и в этом, собственно, их ценность. И если взять этот же магазин и построить его в случайном месте — я не говорю за Кольцевой автодорогой, а просто вот построить его не на этой улице, а вот на той. Знаете, есть такая коммерческая аксиома, такой закон номер один любой коммерции, что есть три фактора успеха для любого ресторана и любого магазина, их ровно три.
Первый из них – это location, то есть размещение, расположение. Второй из них – это location, и третий из них – это location. Вот все три фактора состоят из одного: должно быть правильно расположено, чтобы люди видели, чтобы людям было удобно, чтобы люди там появлялись в больших количествах и так далее.
И все разговоры про то, что: ну, а мы вам дадим построить где-нибудь в другом месте! Так в другом месте не надо, в другом месте вы сами стройте. А надо-то в этом месте. И на этой истории очень много раскрывается. Вот пятнадцать минут тому назад Андрей Сергеевич Кончаловский сидел на этом самом месте, и как только зашла речь об этих снесенных торговых заведениях в Москве, он так пробросил: ну так половина же там всякого незаконного.
Так, стоп: а вторая половина? Даже если предположить, что половина незаконного – а другая-то половина законного? А что касается вот этой первой половины, вы уверены что ли? У вас что, есть какие-то основания это говорить? Вот бывает так. Бывают какие-то более экзотические вещи.
Например, есть такой муниципальный депутат, ее зовут Елена Ткач. Может быть, вы ее помните, она была таким довольно популярным человеком в 11-м – 12-м году, в пору вот всех этих больших выступлений в Москве, как-то ее было видно, много она говорила, и как-то относились к ней с большим вниманием. Вот она пишет большой текст в Фейсбуке и вспоминает историю из своей депутатской практики про то, как пришли какие-то две тетки и прикидывались нищими. И вот они пришли, на них были какие-то драные колготки и ужасные юбки, и они такие несчастные, говорили, что они такие бедные, что у них ни гроша нет – пожалуйста, миленькие, разрешите нам… они там какую-то хотели веранду к кафе приделать. Вот очень надо, пожалуйста… Ну, вот они такие были несчастные, мы им разрешили. А потом они, с**и такие, вышли из нашего офиса и сели в большой белый Мерседес. Ну, мы у них все это и отняли потом.
То есть, этот муниципальный депутат полагает, что его задача – это бороться с богатыми и подавать бедным. Вот для этого он сделался муниципальным депутатом, чтобы, не дай бог, богатому что-нибудь не досталось, а бедному чтобы помочь. А не для того, чтобы соблюсти закон и чтобы навязать этот закон всем, кто имеет дело с этим депутатом. А по закону-то оно как было? По закону-то можно было эту веранду, летнюю террасу, пристраивать к кафе или нельзя? Почему-то муниципальный депутат ничего про это не помнит и помнить не хочет.
Даже Ксения Собчак – я говорю «даже», потому что я ее считаю очень хорошим публицистом, не побоюсь этого слова, и прекрасным интервьюером, и вообще человеком, который хорошо понимает окружающую нас действительность и публикует обычно за своей подписью качественные тексты, хорошо аргументированные, хорошо придуманные, остроумно написанные, а других текстов она не подписывает, как я заметил.
Вдруг, откуда ни возьмись, появляется удивительный текст за ее подписью, где сказано, что вот, а что это вы вдруг так серьезно относитесь к закону, с каких это пор? Вы что, все законы хотите уважать? А бывают же такие законы, которые не способствуют… это прямо цитата, закон не способствует позитивным переменам в стране. Вот бывают такие законы, правда? Не надо их, такие законы, которые не способствуют, не надо их уважать, не надо к ним серьезно относиться.
Вот самое главное, конечно – это вот это, как относиться к закону. Ну, на протяжении последних двух дней наши коллеги из ряда изданий, и не только изданий, не только журналисты, поработали неплохо, есть данные ассоциации «Деловая Россия», есть хороший материал, опубликованный в «РБК», есть еще другие неплохие тексты, на основании которых мы можем сегодня сказать, что оснований для сноса этих 104-х объектов у Московской мэрии не было. Точка. Это теперь не наше предположение, это теперь не наше подозрение, это теперь не фигура речи, это результат проведенного изучения ситуации.
Ну, вот «Деловая Россия» наугад из этих 104-х снесенных объектов в первый же момент проверила 50 и установила, что во всех 50-ти случаях у людей есть документы, на основании которых они владеют этой собственностью, такие правоустанавливающие документы, устанавливающие их право собственности. А в 27-ми случаях из этих 50-ти, то есть больше чем в половине, есть прямо выигранные суды. С тех пор проверили еще, выяснилось, что выигранных судов много, есть еще целый ряд судов незаконченных, и закон в данном случае на стороне этих людей.
После этого, а на самом деле зная это – я не могу допустить, что мэр города Москвы Сергей Собянин не знал, как обстоит дело с юридической подоплекой того решения, которое он принимает. Он, принимая это решение, делал это, несомненно, понимая, что он делает. С открытыми глазами и с не заткнутыми ушами. Мэр города говорит свою знаменитую фразу, что не надо прикрываться бумажками о собственности. И наносит этим тяжелый ущерб российскому государству, потому что репутация государства прежде всего состоит из репутации этого государства в глазах его собственных граждан.
Люди должны верить своему государству. Государство до сих пор отстаивало эту свою репутацию в данном вопросе при помощи статьи 35-й Конституции Российской Федерации. Это одна из важнейших статей, она находится в важнейшей 2-й главе, в главе, которая регулирует права и свободы граждан. Вот в этой самой 35-й статье сказано, что частная собственность неприкосновенна, никто не может быть лишен частной собственности, иначе как по решению суда. А если собственность изымается в связи с какими-то государственными нуждами, — я неточно цитирую, но совершенно гарантирую, что цитирую по смыслу верно, — если собственность изымается в пользу государства, то это может быть сделано только при условии адекватной компенсации. Это Конституция Российской Федерации.
Видимо, когда Ксения Собчак говорит, что некоторые законы не способствуют позитивным переменам в стране, она, по всей видимости, должна иметь в виду и это, что вот 35-я статья Конституции, ну, и, в общем, наверное, еще какие-то другие статьи Конституции не способствуют позитивным переменам. Ну, бывает.
Мы получаем вот эту историю про «не прикрывайтесь бумажками о собственности». Совершенно правы мои коллеги, которые говорят, что первая мысль, которая рефлекторно возникает в головах у людей: что будет с моей приватизированной квартирой? Мы ведь владеем нашими квартирами, мы – это огромное большинство граждан России, совершенно не только москвичей. Мы владеем нашими квартирами на основании, очень многие из нас, на основании странных бумажек, на основании бумажки, которая получена в результате процесса приватизации.
Мы не покупали этих квартир, эти квартиры нам с помощью бумажки были отданы в начале 90-х годов, по большей части. Ну, этот процесс очень долго тянулся, отчасти он даже до сих пор не закончен. Происходит приватизация квартир. Что такое приватизация? Это когда вам выдают бумажку. Ничего не меняется, вы жили в квартире и вы продолжаете в ней жить, она была всегда ваша, она и сейчас как бы ваша. И часто даже вы вот за нее платили, вы и продолжаете платить. Ну, понятно, что там ЖКХ бесконечно растет, но, в общем, процесс оплаты вот всех этих коммунальных услуг и прочего, он радикально даже не меняется.
Но вдруг у вас в руках появляется бумажка, и на основании этой бумажки оказывается, что ваши права совсем другие: вы вдруг можете ее продать, вы можете ее завещать, вы можете ее подарить – вы вдруг оказываетесь владельцем, хозяином этой собственности на основании всего только бумажки. Может быть, не надо больше прикрываться этой бумажкой? Может быть, эта бумажка больше ничего не стоит, если послушать Сергея Семеновича Собянина?
Есть, конечно, за этим всем процессом несколько разных слоев. Часть из них такие довольно простые. Ну, прежде всего, вот снесены эти объекты, снесены, надо сказать, варварским путем, иногда снесены так, что, в общем, сам процесс этого снесения должен быть предметом по меньшей мере для какого-то следствия, а скорее всего и суда.
Вот, например, возле метро «Новослободская» в Москве, я там живу относительно неподалеку, в процессе этого сноса провалили подземный переход. Причем его серьезно провалили. Судя по тому, что там на этом месте уже установлен светофор и устроена зебра, это означает, что его не починят за три дня. Понятно, что, в общем, там все серьезно. Переход этот, он развалился не оттого, что там стоял торговый павильон. Он там много лет стоял, и подземный переход много лет был, и одно другому совершенно не мешало. А вот в процессе сноса они его обрушили. К счастью, там никто не пострадал при этом.
Ну, и есть много разных других историй. Там банк, который нечаянно снесли вместе с соседним магазином, какие-то ситуации, когда сносили помещения вместе с людьми, которые там внутри. Бесчисленное множество ситуаций, когда эти помещения – собственно, почти все случаи – сносили вместе с товаром, который там внутри, вместе со всем содержимым, с мебелью, с оборудованием, со всем на свете. Это-то точно не имеет отношения ни к инженерным сетям, ни к постройкам, ничего. Там мой стол и мой стул, он мой в любом случае, — говорит владелец этого помещения.
Так вот, все это снесли, теперь с этим со всем нужно что-то делать. Вот появился уже тендер на проект, только проект, еще никто ничего не строит, еще никто не оценивает даже, только проект – миллиард рублей. Вот кто-то выиграет тендер на составление проекта, что делать с этими территориями, он получит за это миллиард рублей. Это больше 10 миллионов долларов, так между нами. За проект. Можно себе представить, какие суммы будут вынуты из городского бюджета и розданы не случайным, а очень правильным, заранее, так сказать, определенным людям за саму застройку этих мест, за их обустройство, за их благоустройство. Еще неизвестно, что на этом месте будет построено, это мы потом выясним. Но предположим, что на этом месте будет положен новый асфальт… или, какой асфальт? Никакого асфальта не бывает в этих местах – плитка будет там положена. Вот интересно, кто будет ее класть.
Есть другие обстоятельства. Ну, между прочим, это еще и предупреждение другим собственникам. В городе много есть разной собственности, построенной в 90-е годы по заказу Лужкова, по приказу Лужкова, с разрешения Лужкова, полученного так, сяк, как угодно. Сейчас мы вернемся к этому. Там есть большие объекты.
Ну, проезжаете, просто ради интереса, мимо Киевского вокзала, там стоит торговый центр «Европейский». Он вообще не сильно отличается от всех вот этих торговых павильонов. Он примерно так же устроен: он примерно из этих же материалов, он примерно такого же строительного качества и примерно той же степени красоты. Его не сносят. Но людям, которые им владеют, посылают воздушный поцелуй. И я думаю, что мы с вами увидим в ближайшее время значительные и интересные изменения в структуре собственности разного рода крупных торговых объектов в Москве, построенных в 90-е и в самом начале 2000-х годов.
Есть следующая история. Есть построенное в последнее время большое количество коммерческой недвижимости. Вы знаете, что в Москве был целый бум, Сити построили и так далее, много каких-то больших бизнес-центров, коммерческих дворцов, каких-то больших торговых галерей и так далее.
Они пустуют. Отчего они пустуют, понятно: они пустуют из-за санкций, которые в свою очередь вызваны авантюристической политикой российского руководства и того, что она привела страну к международной изоляции. Еще больше они пустуют оттого, что российское правительство на свою собственную страну наложило эмбарго, как мы знаем. И понятно, что владельцы этого терпят большие убытки, потому что у них сильно не хватает арендаторов. Значит, отчасти история со сносом этих торговых заведений является способом загнать этих арендаторов в эти большие галереи и заставить их, даже и задорого, даже и гораздо менее выгодно, арендовать помещения там.
Тем более что это же ведь затронуло большое количество людей. Вот мы говорили про то, что город образует инфраструктуру, люди начинают ходить по тем тропинкам, которые они протоптали, в те заведения, которые, как-то они захотели, чтобы для них были построены. Но вообще это же не только владельцы, это огромное количество людей, которые работали там, которые обслуживали это, которые мыли это, которые возили туда, которые, между прочим, изготавливали эту продукцию.
Потому что когда вы видите, там, не знаю, шаурму, вот этот большой такой огромный этот ком мяса, нанизанный на большую железную палку, который жарится над огнем – вы видите только человека, который его жарит, а вы не видите других людей, которые купили это мясо, разделали это мясо, нанизали его на эту палку, положили это в холодильник, потом в нужный момент это упаковали, привезли, все к этому подготовили. И за этим за всем есть большая инфраструктура. За любым фастфудом, за любым вот этим маленьким магазинчиком и так далее. И это люди, которые работают, это рабочие места. Так что, это тоже все имеет значение.
Но главное, конечно, главное – это не эти простые коммерческие обстоятельства: кому это принадлежит, кто этим владеет, кто на этом работает, кого этим напугали, куда потом денутся эти люди. Вопрос не в этом. Вопрос в том, чтобы подорвать в городе режим владения коммерческой собственностью. Наступила новая эпоха, наступила эпоха после разрушения этих киосков. Теперь в Москве все устроено по-другому, теперь каждый коммерсант в Москве твердо знает, потому что он это видел своими собственными глазами, что его бизнес существует постольку, поскольку он Христа ради договорился об этом с Московской мэрией. И Московская мэрия, московские власти и приближенные к ним разного рода аффилированные компании сами решают, чьи бумажки имеют значение, чьи бумажки не имеют значения.
Интересный на самом деле вопрос, который мы слышим вокруг этого, это вопрос о том, а вы, собственно, что выбираете? Вы выбираете вот это большое и уродливое или вы выбираете чистое и красивое? Вы выбираете по закону с уродством или вы выбираете без закона с красотой?
Ну, во-первых, там много довольно вранья. Например, то, что сказал Сергей Иванов по поводу того, что это рассадник антисанитарии и так далее. Это просто ложь. Это сказано человеком, который не знает, как функционирует город, и как живут в этом городе люди, в том городе, в котором он случайным образом географически оказался на протяжении последних нескольких лет. Он не знаком с жизнью этого города. Он передвигается в машине с зашторенными окнами, он никогда не ходил по этому городу ногами по тротуару, он никогда не открыл дверь ни одного магазина в этом городе – он не знает, как это устроено, он врет. Сергей Борисович Иванов, глава Администрации президента Российской Федерации, и вся история про антисанитарию – это его выдумка.
Бывает так, но дело же ведь не только в этом. А дело в том, что между вот этим удивительным выбором: вы хотите по закону уродство, как назвала его Ксения Собчак, и как многие другие его называют, или вы хотите без закона красоту – этого выбора не существует. Потому что есть другой способ – выкупить по закону. Вы не хотите по каким-то причинам иметь здесь эти сооружения? Ну, выкупите.
А, у города нет денег! А теперь, значит, у города будут деньги на то, чтобы платить штрафы по судам, которые сейчас начнутся? Кроме того, ведь мы с вами знаем, что любой разговор о том, что это получено сомнительным путем в 90-е годы – это только начало разговора, а дальше-то должно каким-то образом продолжаться, и дальше должны быть названы имена, потому что это не власть предоставила этим людям на сомнительных основаниях эту собственность, эта власть имела имя, отчество, фамилию, должность, дату и бланк. Эти люди есть, они живы, их можно найти. Если кто-то хочет устроить на эту тему следствие – пусть устроит. Если кто-то хочет найти этих людей, спросить с них, потребовать с них эту компенсацию – пусть потребует. Это можно сделать.
С. Пархоменко― Это вторая половина программы «Суть событий», я Сергей Пархоменко, номер для смс-сообщений: +7-985-970-45-45.
Мы говорили с вами про самое, во всяком случае, заметное московское событие этой недели – снос коммерческой инфраструктуры, наросшей в Москве за многие годы, абсолютно беззаконный снос, теперь это уже доказано. Люди эти имели доказанное судом право на владение этой собственностью. И разрушено это было демонстративно. Демонстративно для того, чтобы продемонстрировать, что больше писаное право собственности в Москве не работает, а теперь нужно договариваться с новыми хозяевами. И от качества этой договоренности, и просто от наличия этой договоренности будет зависеть судьба этой собственности. Именно поэтому это было сделано с такой степенью грубости, жестокости, демонстративности, какой-то такой бессмысленной разрушительности в ряде случаев.
У меня есть только один вопрос по этому поводу, прежде чем я перейду к другим дальнейшим темам: все ли хорошо помнят сегодня после того, как это произошло, все ли хорошо помнят, за кого они голосовали в сентябре 2013 года, когда были выборы московского мэра?
Я сейчас ни на что не намекаю и никому не говорю, кто правильно голосовал, кто неправильно. Вы помните, за кого вы голосовали? Помните, да? Вот постарайтесь этого не забыть до следующих выборов. А за кого вы голосовали в сентябре 2014 года, когда выбиралась Московская Городская Дума, помните? Хорошо помните, за кого вы голосовали? И вообще, голосовали ли вы?
Я тут говорил один или два выпуска тому назад, напоминал историю старую про кооператив «Речник», к которому приезжал бульдозер, и говорил о том, что люди вот в эти минуты, а также вот в такие минуты, которые переживают, например, вот эти самые валютные ипотетчики сейчас, и в такие минуты, которые переживают сейчас всякие дальнобойщики, и в разные другие внезапные минуты люди начинают отдавать себе отчет в том, что политика их касается, и что вообще политика существует и имеет значение.
Вот сегодня на этой неделе мы можем с вами поздравить друг друга с тем, что еще некоторое количество людей это вдруг поняли. Люди, которые владели этой собственностью, люди, которые работали в этой собственности, люди, которые были каким-то образом связаны с этими бизнесами, люди, которые просто пользовались этими бизнесами.
Эти люди тоже есть, их много, и я – один из них, кто покупал в этих магазинах, кто ел в этих кафе, кто вынимал деньги из банкомата в этом отделении банка, кто примерял ботинки в этом магазине и так далее и так далее. Это я, в частности. И вы. Пожалуйста, если не помните, постарайтесь как-нибудь спросить у родственников или у товарищей, за кого вы голосовали в 2013 году и голосовали ли вы вообще, за кого вы голосовали в 2014 году и голосовали ли вы вообще. Подумайте заранее о том, как это будет выглядеть на следующих выборах, дорогие друзья.
А тем временем, кстати, если кто-то вдруг меня слушает вне Москвы и огорчается, что я разговариваю про какие-то сугубо московские дела, должен вам сказать, что вся эта история вовсе не московская. Потому что, например, основным законным основанием для нее, во всяком случае, той нормой, на которую ссылаются, ошибочно ссылаются, демагогически ссылаются, но тем не менее ссылаются люди, которые это все затеяли, эта норма не носит совершенно московского характера. Это поправка к Гражданскому кодексу, действующему на всей территории Российской Федерации, статья 222.
Я думаю, что вы найдете в интернете, если захотите, сейчас полно разных текстов про то, откуда она взялась, это тоже по-своему поразительная история. Потому что это пример – это уже теперь термин такой – это пример такого крымского законодательства. Что такое «крымское законодательство»? Это такой законодательный ад, когда вот у российского правительства появляется какая-то идея фикс, когда оно начинает беситься по какому-то конкретному поводу, то это бешенство имеет, в частности, законодательный характер. Начинают приниматься какие-то адские законы, они принимаются совершенно через край по-матерному, они как паровоз – все сметая на своем пути, пролетают через Государственную Думу, Совет Федерации, Администрацию президента. Ну, собственно, в Администрации президента они берутся сначала. А дальше вот никто не смеет вообще разговаривать про это, спорить с этим не дай бог, обсуждать это, в чем-то там сомневаться. Надо – значит надо. Начальник сказал принимать – принимать.
Вот такими паровозами были законы, связанные с Сочи перед Сочинской олимпиадой. Вы помните, может быть, мы про это говорили – много кто про это говорил – что было принято несколько совершенно чудовищных законодательных актов, которые, в общем, позволили отбирать в Сочинском регионе все что угодно и распоряжаться со всем чем угодно как угодно, если это надо зачем-то для олимпийской стройки. Вот было принято какое-то количество таких законов.
В последнее время это так называемые крымские законы. Любопытно, что тот закон, в результате которого мы обрели вот эту 222 статью Гражданского кодекса, где сказано, что, оказывается, муниципальные органы могут по своему усмотрению уничтожать самовольно возведенные строения, если они построены на какой-то там особенной специальной земле. Любопытно, что территория вот этой особенной специальной земли определяют эти же самые органы, то есть, это просто в два хода. Ход первый – они сначала определяют, что это строение стоит на особенной земле, а ход второй – они его сносят.
Все это, разумеется, полностью противоречит самому порядку российского законодательства, потому что, например, вот этим самым самовольно возведенным строением можно признать только по суду, и вот это ровно то, что не получилось у московских властей в 104-х случаях сейчас.
Так вот, эта норма была прицеплена к крымскому закону, к совершенно невинному постороннему закону совершенно посвященному другим административным проблемам, который был принят с адской нечеловеческой скоростью, там, сразу в трех чтениях бегом-бегом без обсуждения, вообще без дискуссий, без поправок, потому что очень надо для Крыма.
Но когда принимается какой угодно закон, то обычно в его финальной части есть статья о том, что нужно привести в соответствие с этим вновь принятым законом другие, уже существующие, законодательный акты, внести изменения туда, сюда, для того, чтобы не возникало противоречия между вновь принятым законом и ранее существовавшими законами.
И вот там в прицепе к этому крымскому закону, который никто не смел не только обсуждать или осуждать, а его прочесть, в общем, по-хорошему никто не успел – начальство велело принять сейчас. В прицепе к этому крымскому закону были вот эти поправки к Гражданскому кодексу. Это означает, что кто-то намеренно это сделал, что люди специально это зацепили за этот крымский закон, зная, что он проходит, все сметая на своем пути, потому что он крымский, потому что «папа велел». Папа – не тот, который через 15 минут начнет встречаться с Патриархом Всея Руси, нет, другой папа, кремлевский папа. Папа хотел – дети исполняют.
Так что, это сделано намеренно, и это касается, конечно, всей страны. И вы, дорогие друзья, будете это иметь все. Вот эту вот историю с «не прикрывайтесь бумажками» вы будете иметь все, и вспомните, что вы обычно имеете то, что происходит в Москве, в тысячекратно усиленном и заидиоченном состоянии. Вот эти московские новации имеют обыкновение, распространяясь по стране, приобретать удивительные экзотические извращенные дополнительно формы. Так что, вы узнаете от ваших мэров и губернаторов много интересного про то, что не нужно прикрываться бумажками.
Тем временем абсолютно связанное с этим событие, абсолютно находящееся в той же логике, это закрытие первых некоммерческих организаций по мотивам иностранного агентства. Это «Агора» — грандиозная совершенно общественная организация, задачей которой было предоставление юридических консультаций, юридической помощи тем, кому эта помощь больше всего нужна, тем, кому труднее всего найти себе адвоката в каких-то экстренных ситуациях, непредвиденных ситуациях, спорных ситуациях, конфликтных ситуациях.
У меня в мобильном телефоне, даже не в списке телефонных номеров, а просто, знаете, в разделе заметок есть такая отдельная заметочка, написано: «Агора», и там пять или шесть телефонов пяти или шести агоровских адвокатов на всякий случай. Я думаю, что таких людей, как я, огромное количество по всей стране, которые однажды имели с этой организацией дело, и которым однажды помогли, как мне помогли, не раз, между прочим. Меня задерживали, меня таскали в какое-то полицейское отделение. Что я делал? Я звонил в «Агору». Или я дозванивался домой и говорил: звоните в «Агору» скорей, пусть они мне кого-нибудь пришлют, и они присылали.
Эта организация закрыта. Она закрыта потому, что ее пытались наградить намеренно оскорбительным ярлыком «иностранного агента». Она отказывалась этот ярлык носить, пыталась его оспорить, были штрафы. В результате закрыта.
То же самое произошло с «Голосом». «Голос» — это крупнейшая в России организация, занимающаяся наблюдением на выборах. Так, как они, никто этого не делает и так никто этого не понимает. Не нужно сегодняшней российской власти это вражеское, это вражеско-агентское, когда кто-то помогает населению вот в этой чувствительной области, в области юридических услуг, так сказать, кто-то защищает и кто-то просвещает в том, что касается важнейшего гражданского права, какое только есть, право на выборы. Не надо, чтобы это происходило. Это враги, это агенты.
Связано это с тем, что произошло в Москве и что завтра произойдет в других городах России под лозунгом «не прикрывайтесь законными бумажками»? Конечно, связано, это ровно оно и есть. Не нужно, чтобы люди имели возможность сопротивляться. Не нужно, чтобы людям было куда бежать в таких ситуациях или на что-то надеяться. Не нужно. Вот его, собственно, и не будет.
Ровно в этой же логике, вот удивительно, как подряд происходят вещи, которые внешне кажутся не связанными, а на самом деле они совершенно все в одной вот этой беззаконной логике. Это история с заложниками, взятыми в аэропорту Домодедово. Это заложники. Метода эта была придумана в конце 90-х годов, в начале 2000-х, тогда, когда государство уничтожало несколько крупных компаний, в частности, компанию «Медиа-Мост» Гусинского. Потом это все было очень развито на ЮКОСе.
Следственный комитет берет заложника. Берет сотрудника компании, ну, и в лучшем случае его просто держат, что само по себе, что называется, воздуха не озонирует и заставляет людей, которые работали вместе с этим человеком, просто нервничать за его безопасность, за его жизнь и здоровье. Потому что, куда его завтра засунут, в какую камеру, в какую хату – как это на тюремном языке называется, и что с ним там будет?
Ну, и дальше начинают торговаться: приносите нам такие документы, признайте то, признайте сё, согласитесь на это и на то – мы ему одеяло дадим этому вашему. Так он без одеяла, а мы ему дадим одеяло. Мы ему дадим холодильник, мы ему разрешим пользоваться ларьком, мы к нему лишнюю передачу пропустим. Вы подпишите вот здесь – мы пропустим передачу. Нормальная заложническая история.
Значит, заложников взяли у владельцев аэропорта Домодедово. Вы помните, что в январе 2011 года в аэропорту произошел теракт, погибли люди, был установлен непосредственный исполнитель этого теракта, его зовут Магомед Евлоев. Не были установлены заказчики в очередной раз, и есть сильное подозрение, что это подстава. Давайте назовем вещи своими именами. Есть сильное подозрение, что этот теракт был частью борьбы за собственность, за владение этим аэропортом.
Потому что это, в общем, довольно удивительное предприятие, на наших глаза превратившееся в одного из гигантов, и это серьезная вещь. Вдруг отстроили вот такую махину, и есть много желающих ее получить. Заходили с разных концов. Там в какой-то момент была анекдотическая ситуация, когда аэропорт есть, а там пытались у него отобрать собственно взлетную полосу, что вот аэропорт есть, а полосы у него не будет. Где там будут взлетать – неизвестно.
Искали со страшной нечеловеческой силой фактических настоящих владельцев – да, в общем, они не сильно скрывались, и довольно быстро выяснили, что есть такой Валерий Коган и есть такой Дмитрий Каменщик, которые владеют этим всем. Да, через целую цепочку всяких посредников и офшоров, как это принято в российском бизнесе, и как это бывает в колоссальном количестве случаев, и как это происходит с людьми, которые управляют Россией, а на самом деле являются конечными бенефициарами разных там ганворов и разнообразных прочих нефтеторговых компаний, как мы теперь прекрасно знаем.
Или вот Алексей Навальный пытается потребовать судебного рассмотрения вопроса о том, что семья президента Путина, включающая, как известно, не только президента Путина, но, например, одну из его дочерей и мужа этой дочери – это все семья президента Путина – получила, там, двухмиллиардную дотацию от государства. Ну, вот вы знаете эту историю, которая сегодня получила очередное развитие, потому что суд отказался принимать у Навального этот иск.
Так, вот, так устроены бизнесы в России. Искали-искали этих владельцев, довольно быстро нашли этих владельцев Домодедово, и, в общем, с тех пор, с 2011 года не прекращается эта атака, не прекращается этот нескончаемый наезд. А инструментом этого наезда является российское законодательство, которое устанавливает – не все про это знают – устанавливает поразительный такой дуализм очень специальный.
Значит, есть два действующих лица в истории о безопасности аэропорта, вокзала, чего угодно – это администрация самого этого транспортного предприятия и правоохранительные органы. Так вот, все инструменты находятся в руках правоохранительных органов. Они владеют агентурой, им можно носить оружие, им можно проводить всякие следственные мероприятия – они профессионалы, им это можно. А ответственность вся на другой стороне.
И в этой ситуации, что называется, как-то или уже дайте, или уже отнимите. Если вы хотите, чтобы всю ответственность несла администрация этого вокзала – а теракты бывают не только в аэропортах, вспомним с вами, что и на вокзале относительно недавно был взрыв такой. Так вот, или уже дайте этим людям возможность осуществлять эту безопасность, дайте им возможность нанимать охрану, дайте им возможность проводить какие-то спецмероприятия, дайте им возможность вести наблюдение, дайте им возможность работать с этим.
Или тогда перенесите ответственность на тех, у кого, собственно, все эти инструменты есть. Этого не происходит, и по-прежнему это разделенные вещи. У одних все средства достижения безопасности, а на других вся ответственность за эту безопасность.
И вот с Домодедово, собственно, сложилась поразительная ситуация, потому что – ну, впрочем, она не такая уж и поразительная, мы таких случаев видели несколько, поскольку у нас происходит война между прокуратурой и Следственным комитетом, прокуратура заявила о том, что она не видит прямой связи между действиями администраторов аэропорта Домодедово и этим самым терактом. А Следственный комитет не только видит эту связь, но и потребовал их заключения под стражу в качестве меры пресечения.
Поразительно, да? Прокурор говорит: не надо, а Следственный комитет говорит: нет, надо.
И вот три человека оказались под стражей. Они заложники. И задача, конечно, заключается в том, чтобы давить на владельцев Домодедово и просто пытаться отобрать у них эту собственность. В условиях, когда «не прикрывайтесь этой законной бумажкой», самое время этим заняться. Как-то объявлен сезон большой охоты, можно гулять по буфету, что называется. Важный тоже сюжет.
Меня просят здесь, раз уж я углубился во все эти вопросы собственности, экономики и всего прочего, сказать несколько слов про апелляцию в Гаагском суде. Вот я получил несколько смсок на эту тему. Я говорил здесь много раз, что никакой апелляции по делу, которое выиграл ЮКОС у России в Гаагском арбитраже – речь идет о 50-ти миллиардах долларов – никакой апелляции там быть не может в принципе. И вдруг вы слышите, что апелляция происходит. Друзья, это не апелляция по этому делу. Это неправильная терминология. Это проигравшие в том деле в арбитраже подали просто в городской суд города Гааги, он называется Окружной суд, в Окружной суд Гааги подали жалобу о том, что в том суде их обидели и, там, неправильно рассмотрели, не имели компетенции и так далее и так далее.
Нет никакой инстанции, куда можно было бы апеллировать по поводу принятого в Гаагском арбитраже решения, там нет более высокого суда – все, они верхушка. Решение вступило в законную силу. И теперь речь идет о применении этого вступившего в законную силу решения, на эту тему должны принимать решение уже национальные суды, что, собственно, и происходит.
Мы знаем, что такие суды во Франции, вот недавно в Париже был арестован земельный участок, на котором собиралось российское государство строить какой-то религиозный центр недалеко от Эйфелевой башни. Во Франции, в Бельгии, в скандинавских странах, в Соединенных Штатах постепенно последовательно эти суды выигрываются, и решение это начинают применять. Оно вступило в силу.
А тем временем Россия в другой совершенно суд, в Гаагский Окружной суд, подала жалобу на то, что ее неправильно судили в этом самом арбитраже. Причем, там, в общем, конечно, довольно смешное основание, что, дескать, этот арбитраж не был компетентен.
Но дело в том, что суд там в арбитраже происходил на протяжении девяти лет. Девять лет российское государство участвовало в этом процессе, там был представитель, там были потрачены многие десятки миллионов долларов на адвокатские услуги, предоставлялись тонны документов, долгие часы каких-то допросов, в которых участвовали российские представители. Более того, там был судья назначен. Один из этих судей был как бы судьей со стороны в данном случае России.
И говорить после этих девяти лет о том, что мы не признаем этого суда? А что вы девять лет участвовали-то в нем? Как так вышло, что вы девять лет принимали участие в этом процессе, если собирались его выиграть, а как только вы его проиграли, сразу оказалось, что вы не признаете этого суда в принципе. Так бывает? Ну, российская сторона считает, что бывает, и обратилась с этим в Гаагский арбитраж. Нормально.
Ну, они пытаются оттянуть время, они пытаются, потому что важны вот эти национальные суды. Вот будет очередной национальный суд, не знаю, где он будет следующий – в Германии, в Италии? И там появится российский представитель, который скажет: послушайте, ну, давайте мы пока отложим, потому что вот у нас тут в Гаагском Окружном суде вот слушается дело. Ну, давайте мы все-таки подождем, пока они там что-то скажут.
Ну, это же десятилетиями может происходить. То дело продолжалось девять лет, это тоже может продолжаться десять. И вся затея заключается в том, чтобы оттянуть. Ну, пусть попробуют оттянуть. Ну, тоже попытка.
Хотя – я здесь вас предостерегаю от того, чтобы продолжать говорить про это как про апелляцию. Нет, это не апелляция, совершенно очевидно.
Ну, вот, это была программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко, время мое истекло, и я надеюсь, что мы встретимся с вами в будущую пятницу в это же самое время. Всего хорошего, до свидания, счастливых выходных.
Комментарии