Экология – поле боя за мировое господство

О том, как и за счёт кого «мировое закулисье» пытается решить свои проблемы

С 7 по 18 декабря 2009 года в Копенгагене проходил климатический саммит ООН, который сопровождали несколько скандалов, они не позволили организаторам саммита протолкнуть новое международное климатическое соглашение.

Так, например государства Океании и Юго-Восточной Азии ультимативно потребовали от США и части стран ЕС солидных сумм «на экологические программы» для себя. Затем представители 64-х стран (Африки и Латинской Америки), заподозрив промышленно развитые страны в подтасовке заниженных для себя и завышенных для развивающихся стран обязательств по ограничению вредных выбросов, заявили, что отказываются от участия в саммите. И, наконец, более 100 учёных из разных стран обратились к генеральному секретарю ООН Пан Ги Муну с требованием официально представить научные доказательства того, что изменения климата действительно вызваны человеческой деятельностью, а не солнечными циклами, океаническими течениями и изменениями параметров орбиты Земли.

Вопрос о том, является ли глобальное потепление на Земле делом рук человека, был поставлен на саммите в Копенгагене ребром.

Известно, что подобные международные конференции, на которых обсуждались глобальные проблемы, уже проводились в 1992 году в Рио-де-Жанейро (Бразилия) и в 2002 году в Йоханнесбурге (ЮАР). Кстати, именно на этом мероприятии проявилась так называемая «третья сила», представители транснациональных корпораций и банков, являющиеся периферией «мирового закулисья». Они предложили главам государств решить все проблемы человечества при условии передачи им в подчинение всей инфраструктуры, обезпечивающей жизнедеятельность нынешней цивилизации. В июле 2006 года, на страницах нашего сайта в материале «ДЕЛО БЫЛО В ЙОХАННЕСБУРГЕ» (http://old.kpe.ru/about/life/1535/), мы давали подробный отчёт об этом мероприятии со ссылкой на журнал «Эксперт» (№ 32 от 02.09.2002 г.).

В продолжении этой темы приводим статью Тьерри Мейсана «Климат-контроль в машине времени», известного французского журналиста, которую опубликовал еженедельный журнал «Однако» (№ 17 от 10.05.2010г. и № 18 от 17.05.2010 г.). В ней автор излагает историю возникновения глобальной экологической аферы ‑ экологического «мыльного пузыря», названного «глобальным потеплением».

Т. Мейсан известен тем, что написал в 2002 книгу про террористические акты 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке. В ней он утверждает, что причиной терактов был внутренний заговор, а не террористический акт. После издания книги ему был запрещён въезд в страны НАТО.

Ниже предлагаем полный текст статьи Т.Мейсана. Слова, выделенные жирным шрифтом – ИАС.

Информационно-аналитическая служба ВПП КПЕ (ИАС КПЕ)

Климат-контроль в машине времени

Как экология стала полем боя, на котором решается вопрос мирового господства

Часть первая: Откуда ветер дул

Конференция ООН по изменению климата, прошедшая в конце прошлого года в Копенгагене, и её последующее освещение в СМИ продемонстрировали, что истинный смысл исторического события от его медийного толкования разделяет зияющая пропасть. И чтобы в полной мере оценить масштаб этой бездны, надо сначала оглянуться назад.

Перед началом конференции отдельные специалисты, возбужденно перекрикивая друг друга, наперебой убеждали общественность в том, что экологический апокалипсис наступит прямо завтра, если сию же минуту не принять срочные меры. Они даже назвали саммит в Копенгагене последним шансом человечества. Но лишь только мероприятие завершилось, те же самые персонажи (которые, кстати, ни до чего не договорились) стали уверять аудиторию, что всё не так уж и страшно, что соглашения будут дорабатываться во время следующих встреч, а апокалипсис переносится на послезавтра. И медиасообщество, не озаботившись столь резкой переменой настроения, тут же занялось другими темами.

Для того чтобы понять, что на самом деле произошло в Копенгагене и что именно было поставлено на карту под грифом «климатическая угроза», необходимо вспомнить, откуда, собственно, взялась экоидеология, которая привела, в конце концов, к копенгагенскому шоу. И речь здесь вовсе не о климатических изменениях, которые в течение всей истории человечества вынуждали людей менять место жительства, и не о том, каковы будут эти изменения и их последствия в ближайшие десятилетия. Всем известно, что Гренландия оттого и получила своё название (Groenland — зелёная страна), что в средние века была цветущим островом. Теперь это мерзлая земля, которая когда-нибудь, возможно, снова покроется лугами для пастбищ. Поэтому мы сосредоточим своё внимание на другом: как случилось, что призывы единиц были превращены в ложь, разделяемую всеми? Как политической хитрости удалось спрятаться за широкой спиной науки? И может ли псевдоконсенсус развалиться?

40 лет прошло с тех пор, как климатические проблемы начали использоваться для решения политических задач. Ричард Никсон, Маргарет Тэтчер, Дэвид Рокфеллер, Жак Ширак, Барак Обама — все эти лидеры знали и знают, что климатические изменения не зависят от человеческой деятельности и не угрожают человеческому роду. Однако все они, руководствуясь каждый своими причинами, утверждали ровно противоположное. Ибо именно экология стала полем боя, где решается ныне вопрос мирового господства.

День Земли

Всё началось в 1969 году, когда известный американский пацифист Джон МакКоннелл (John McConnell) предложил ЮНЕСКО учредить День Земли. Предполагалось отмечать дату всей планетой в день весеннего равноденствия. Планировалось сделать этот день всеобщим выходным, что позволило бы жителям земного шара ощутить общность друг с другом. Эта романтическая идея неожиданно получила поддержку у тогдашнего генсека ООН Ю-Тана. Бирманский дипломат увидел в ней возможность выразить свой протест против войны во Вьетнаме. Поэтому он официально учредил «день», но ни одно государство его не поддержало, что, впрочем, не помешало Ю-Тану провести скромную церемонию, во время которой японский «Колокол мира» тихо прозвенел в хрупком стеклянном дворце.

Вскоре без всякой видимой связи с упомянутым событием сенатор штата Висконсин Гейлорд Нельсон (Gaylord Nelson) решил применить к решению проблем окружающей среды мобилизационные технологии антивоенного движения американских левых. И провозгласил среду 22 апреля 1970 года Днём Земли (Earth Day), в результате чего более 20 миллионов американцев приняли участие в акции, суть которой свелась к уборке территории.

Для правящего класса США в целом и для президента Никсона в частности такой успех был за пределами мечтаний. Нежданно-негаданно появилась возможность канализировать антивоенные протестные настроения, направив энергию митингующих масс на решение проблем, не входящих в противоречие с имперскими амбициями Соединенных Штатов. Так в одночасье экология подменила пацифизм, а День Земли вытеснил инициативу ООН.

Республиканцы быстро приняли серию законов, касающихся качества воды и воздуха, затем создали федеральное агентство по защите окружающей среды, а 42 штата постановили, что манифестация будет ежегодной. В результате экология стала одной из первоочередных «забот» Вашингтона, поскольку была призвана полностью нейтрализовать антивоенное движение, причём в международном масштабе.

1972-й: Стокгольм, первый «Саммит Земли» и Римский клуб

Вскоре под давлением США ООН провела в Стокгольме первую конференцию, посвящённую проблемам окружающей среды. Она вошла в историю как «Саммит Земли». Подготовка конференции была поручена Морису Стронгу (Maurice Strong), высокопоставленному канадскому чиновнику, руководителю канадского агентства по международному развитию (структуры, родственной Агентству США по международному развитию USAID и служащей, как и она, прикрытием для ЦРУ). По совместительству Стронг являлся одним из руководителей Фонда Рокфеллера, а потому именно этой организации было поручено подготовить доклад на тему «Только одна Земля. Защита маленькой планеты». Над документами работали британский экономист Барбара Вард (Barbara Ward) и франко-американский биолог Рене Дюбо (René Dubos). Из их доклада следовало, что ресурсов на планете недостаточно для того, чтобы обеспечить всему населению равные экономические возможности. Следовательно, необходимо принимать ограничительные меры.

Хотя тема на тот момент ещё не была модной, 113 государств всё же приняли участие в саммите, правда лишь два из них были представлены первыми лицами: из Швеции (страны-организатора) приехал премьер-министр Олоф Палме, из Индии — Индира Ганди. По мере обсуждения вопросов экологии дискуссия отклонилась от первоначального русла, а выводы были сделано прямо противоположные тому, что утверждали докладчики: если не все страны могут обеспечить себе уровень жизни, соответствующий западным стандартам, то происходит это потому, что западная экономическая модель этого не позволяет, а следовательно, должна быть изменена.

Среди прочего прозвучали свидетельства жителей японского поселка Минамата, которые рассказали про массовые отравления рыбы и людей меркурием, который с промышленными отходами сбрасывается в воду. Присутствующие осознали, что являет собой бессовестный капитализм, после чего пришли к выводу, что проблема окружающей среды выходит за рамки национальных задач и не может быть решена профессиональными сообществами. Требуется интернациональный подход, поэтому участники конференции решили создать Программу ООН по окружающей среде (PNUE).

Но лишь только страсти улеглись, англосаксы снова подмяли под себя сюжет и выдвинули в качестве руководителя программы по окружающей среде все того же Мориса Стронга, а штаб-квартиру предложили обосновать в Найроби (Кения), где Стронг начинал свою карьеру в качестве официального представителя нефтяной компании CalTex. И всё вроде бы упорядочилось: участники конференции договорились встретиться через десять лет для обсуждения результатов принятых мер.

Тем временем миллиардер Дэвид Рокфеллер начал борьбу за ограничение роста населения планеты и профинансировал создание мозгового центра Римский клуб. Эта организация собрала коллектив учёных под руководством Денниса Медоуза (Dennis Meadows) из Массачусетского технологического института (Massachussetts Institute of Technologie), и по результатам их работы была опубликована книга «Остановить рост?» (Halte à la croissance?), которая моментально стала бестселлером. В этом труде докладчики возвращаются к тезису Томаса Мальтуса (1766—1834): стремительный рост населения и, следовательно, потребления обгоняет рост средств существования. Только Мальтус рассматривал проблему британских островов того времени, а Римский клуб расширил тему до масштаба всей планеты, поставив вопрос ребром: что станет с человечеством, если оно, стремительно размножаясь, сожрёт все невосполнимые ресурсы? И получилось, что рост численности населения приведёт к всеобщей нищете с последующим обрушением человеческого сообщества как организованной структуры.

Перезапуск мальтузианства в 70-е годы выглядел по меньшей мере странно: историки, занимавшиеся проблемой демографии, давно доказали, что рост населения варьируется от группы к группе и что плодовитость заметно падает в тех культурах, где женщина имеет доступ к образованию. Однако Римский клуб проигнорировал эти данные и повёл дискуссию в нужном ему направлении, концентрируя внимание на невосполнимых природных ресурсах нашего конечного мира.

Несмотря на критику использованных математических методик, всеобщие надежды, возлагаемые на дальнейшее развитие науки и веру в её расширяющиеся возможности, западное общественное мнение всерьёз обеспокоилось слабостью своей экономической модели, тем более что в связи с арабо-израильской войной в октябре 1973 года разразился жёстокий нефтяной кризис.

Советник по вопросам национальной безопасности США Генри Киссинджер потребовал отчёта о положении дел. В представленном ему документе содержались такие строки: «Мы не знаем, позволит ли развитие технологий прокормить 8, а может быть, и 12 миллиардов человек, которые будут населять землю в XXI веке. И мы не можем быть уверены, что климатические изменения следующего десятилетия не создадут дополнительных трудностей в обеспечении продуктами питания растущего населения Земли. Это касается в первую очередь жителей развивающихся стран, которые особенно уязвимы и условия жизни которых далеки от нормальных. Во многих регионах планеты не исключена вероятность осуществления сценария Мальтуса». Основываясь на этих заключениях, Вашингтон принимает решение свести помощь странам третьего мира к программам контроля рождаемости, сориентировать деятельность фондов ООН в том же направлении и поддержать соответствующие феминистические движения. Идеологическое течение Рокфеллера нарекли не мальтузианством, а неомальтузианством, поскольку оно пропагандировало контрацептивы и аборты, что привело бы в ужас пастора Мальтуса, выступавшего за воздержание.

Доктрину Мальтуса легче понять, если вспомнить исторический контекст возникновения его теории. В конце XVIII века в Англии бушевал голод. Закон обязывал приходскую церковь кормить голодающих, что привело к обнищанию прихода Мальтуса. Пастор заметил, что бедные люди плодятся гораздо активнее, чем богатые, притом, что количественно бедных намного больше. Из этого он сделал вывод, что если и дальше так пойдёт, то есть бедная часть общества будет расти, а богатая сокращаться, то кормить людей скоро станет нечем и они провозгласят республику, как во Франции.

В разгар холодной войны неомальтузианцы опирались на схожую логику, с той лишь разницей, что теперь им мерещились несметные толпы, бросающиеся в объятия русскому коммунизму. Они обрушились с критикой на либерализм и потребовали защиты капитализма как формации на государственном уровне путём контроля доступа к мировым природным ресурсам и силового ограничения рождаемости в странах третьего мира.

Но вёрнемся в 1973 год. Бушует нефтяной кризис. В США и Израиле обеспокоены тем, что такой серьёзный инструмент давления, как нефть, находится в руках у арабских нефтедобывающих стран. Генри Киссинджер, Эдвард Лутвак (Edward Luttwak) и Ли Гамильтон (Lee Hamilton) бьются за то, чтобы с помощью военной силы обеспечить США доступ к нефтяным запасам Персидского залива. В 1979 году США по-прежнему испытывают экономические трудности. В Белом доме советник по вопросам внутренней политики Стюарт Эйзенштат (Stuart Eizenstat) ратует за то, чтобы сделать из ОПЕК козла отпущения. Джимми Картер (член «Трёхсторонней комиссии», очередного мозгового центра, спонсируемого Дэвидом Рокфеллером и манипулируемого Збигневом Бжезинским) произносит свою незабвенную речь про кризис доверия. Он подчеркивает, что Соединенным Штатам необходимо добиться энергетической независимости, дабы вернуть себе веру в светлое экономическое будущее. Шесть месяцев спустя он заявляет, что доступ США к энергетическим ресурсам является стратегическим приоритетом. Что и приведёт впоследствии к созданию Центрального командования США (Centcom) и попыткам перекроить Большой Ближний и Средний Восток (Grand Moyen-Orient).

Но в 1975 году падение Сайгона ознаменовало собой конец вьетнамской войны и прекращение боевых действий на юго-востоке Азии. Подведение итогов этой бойни позволило вытащить на свет божий эколого-климатическую войну, которую США вели в этом регионе. Оказалось, что Пентагон в своё время заказал американской химической компании Dow Chemical и мировому лидеру биотехнологии растений Monsanto производство «гербицидов радуги», самым знаменитым из которых стал «оранжевый», созданный на базе диоксина. Ядовитые химические препараты использовались во время военных действий с целью погубить рисовые поля, спровоцировать голод и уничтожить леса, где пряталось сопротивление (речь идёт об операции Ranch Hand). В результате 2,5 млн. гектаров земли было погублено и 5 млн. человек получили отравления разной степени тяжести. Пентагон также приказывал опылять облака Лаоса йодидом серебра, провоцируя нескончаемые ливни, что продлевало сезон дождей и делало дорогу на Сайгон непроходимой. В результате сопротивление на юге Вьетнама гибло без продовольствия и ресурсов (операция Popeye).

Опасаясь публичного обсуждения темы, США превентивно договорились с СССР о необходимости исключить из повестки дня вопросы, связанные с экологическими и климатическими войнами. Вашингтон и Москва без обсуждения с кем-либо другим составили «Конвенцию о запрещении использования техник по изменению экологии в военных и каких-либо иных враждебных целях». Эта конвенция была нехотя принята Генеральной Ассамблеей ООН в конце 1976 года — документ был составлен таким хитрым образом, что обе сверхдержавы оставили за собой возможность избежать ограничений, которые навязали другим. При этом официально экологические и климатические войны — теоретически, по крайней мере — прекратились раз и навсегда. И говорить, следовательно, стало не о чем.

1982 год: Найроби, второй «Саммит Земли» и лидерство Маргарет Тэтчер

Постепенно центр дискурса стал смещаться от Программы ООН по окружающей среде в сторону Фонда народонаселения ООН ЮНФПА (UNFPA), в рамках которого начались столкновения по вопросам сексуальной морали между США, с одной стороны, и Ираном в компании с Ватиканом — с другой. Неомальтузианцы стали терять влияние. В ответ президент Рональд Рейган презрительно отозвался о втором саммите, поэтому тот прошёл практически незамеченным, и о следующей конференции речи не было вообще.

Однако американские демократы серьёзнее отнеслись к вопросу. Джеймс Гус Спет (James Gus Speth), бывший советник Джимми Картера по вопросам экологии, и Джессика Мэтьюс (Jessica Mathews), в прошлом ответственная за экологию в Совете национальной безопасности и один из топ-менеджеров Фонда Рокфеллера, учредили «Институт мировых ресурсов» World Ressources Institute. Они поставили под сомнение способность государств противостоять экологическим проблемам и заявили о необходимости глобального руководства окружающей средой, которое нужно осуществлять с помощью рынка, а не ООН. Межгосударственные договоренности в данном случае бесполезны, поскольку всё находится в руках транснациональных корпораций, а они начнут действовать только в том случае, если это будет выгодно их акционерам.

После провала конференции в Найроби США сузили круг своих амбиций до дебатов в рамках Венской конвенции и Монреальского протокола. Запретом хлоро фторокарбонатов, ответственных за «дыру в озоновом слое», американцы отыграли территорию. Чтобы вернуть себе контроль над дискурсом, генсек ООН перуанец Хавьер Перес де Куэльяр де ла Гуэрра (Javier Pérez de Cuéllar) созывает комиссию по вопросам экологии и развития, руководство которой отдает премьер-министру Норвегии доктору Гру Ха́рлем Бру́ндтланд (Gro Harlem Bruntland), а генсеком становится Джим МакНил (Jim MacNeill). И вот эта организация, одним из членов которой является всё тот же Морис Стронг, публикует пессимистический доклад «Наше общее будущее». Там снова обсуждаются страны третьего мира, но уже в ином ракурсе: впервые в международном документе звучит формулировка «поддержка развития» (впоследствии переведенная как «длительное развитие»). Утверждается, что промышленный рост не угрожает человечеству, но должен регулироваться, чтобы будущие поколения не стали заложниками дня сегодняшнего. Вывод: человеческая активность не должна разрушать экологию и дети бедных стран не должны оставаться без будущего.

Такое открытое требование социальной справедливости явно не устраивало некоторые развитые страны, но у них было два серьёзных основания продолжать обсуждение.

В 1986 году шаттл «Челленджер» через 73 секунды после взлёта развалился, после чего было принято решение прекратить полеты. Для НАСА наступили тяжёлые времена интроспекции и реорганизации. Чтобы спасти бюджет, НАСА спешно перепрофилировалась и сфокусировалась на изучении климатических изменений на планете. Директор института климатологии НАСА Джеймс Хансен (James Hansen) выступил перед комиссией сената и сильно сгустил краски, благодаря чему американское экологическое движение получило научную поддержку, а НАСА сохранила свои бюджеты.

Но тут Маргарет Тэтчер взяла проблему климата в оборот и самовыдвинулась в качестве лидера по этой теме.

В 1987 году президент Мальдивских островов Момун Абдул Гаюм (Maumoon Abdul Gayoom) обращается к саммиту организации «Общественное благо» (sommet du Commonwealth à Vancouver), проходящему в Ванкувере. Он заявляет, что его страна исчезнет с лица земли, если наступит глобальное потепление и уровень воды в Мировом океане поднимется. Вскоре Канада и Норвегия проводят в Торонто международную министерскую конференцию по теме «Наша атмосфера меняется: последствия с точки зрения глобальной безопасности», где впервые поднимается вопрос о возможности переселения народов и проговаривается, что необходимо снижать выброс парниковых газов в атмосферу.

В результате канадский и британский премьеры Брайан Малруни (Brian Mulroney) и Маргарет Тэтчер убеждают своих партнеров по «Большой семерке» — США, Францию, Германию, Италию — профинансировать Межгосударственную исследовательскую группу по эволюции климата (GIEC), заводят её под Программу ООН по окружающей среде PNUE и Международную метеорологическую организацию, которые уже запустили программу совместных исследований. Затем госпожа Тэтчер произносит речь перед Королевским обществом, где озвучивает, что парниковые газы, дыры в озоновом слое и кислотные дожди требуют межгосударственного внимания. А в 1989 году она обращается к Генеральной Ассамблее ООН, заявляя, что Соединенное Королевство уже предприняло серию инициатив с целью модернизировать промышленность и что она лично готова представить исследователям других стран имеющиеся в её распоряжении методики, необходимые для изучения проблем климата. Вернувшись в Лондон, Тэтчер создает Метеорологическое бюро Центра Хедли (Hadley Center for Climate Prediction and Research), который лично с большой торжественностью открывает. После чего принимает участие в международной конференции по вопросам климата в Женеве, где призывает к созданию Глобальной конвенции.

Желание леди Тэтчер (в прошлом специалиста по органической химии) утвердить процветание своей страны и обеспечить ей радужное будущее в качестве мирового научного лидера не вызывает сомнений. Но в отличие от неомальтузианцев она придерживается мнения, что научный прогресс позволит решить проблемы экологии. И приводит пример Лондона, который избавился от «фога», огромного облака из заводских выбросов, долгие годы накрывавшего город. Она не только не винит в экологических проблемах индустриализацию, но, напротив, считает необходимым совершить новую технологическую революцию, которая поставит её страну во главу мировой экономики. Железная леди закрывает угольные шахты, в качестве базового энергоресурса избирает нефть Северного моря и усиленно развивает атомную энергетику.

Но поскольку за реализацию грандиозных планов она взялась, игнорируя рабочий класс и не считаясь с элитами, все её инициативы вдребезги разбились о междоусобицу в клане консерваторов. Возмущенные её авторитарностью коллеги вынудили Тэтчер подать в отставку.

Часть вторая: Унесенные ветром

1992-й: Рио, третий «Саммит Земли» и победа Мориса Стронга

Тем временем Морис Стронг покинул ряды публичных канадских политиков и стал скромным миллиардером. На посту директора Petro-Canada он сколотил неплохое личное состояние и учредил вместе с саудовским торговцем оружия Аднаном Кашоги (Adnan Kashoggi) компанию American Water Development, которая приобрела в собственность долину Сен-Луис с целью разрабатывать и использовать запасы воды штата Колорадо. Но Стронгу пришлось столкнуться с проявлениями народного гнева: люди поняли, что их цветущая долина рискует превратиться в пустыню. Стронгу пришлось отступить. Согласно мифу, он передумал, потому что некий мудрец якобы поведал ему о мистической силе этой священной для индейцев земли. Как бы там ни было, Стронг отказался от своих первоначальных намерений и учредил в паре со своей супругой Ханной, которая считала себя воплощением индейской жрицы, Фонд Маниту (Manitou Foundation). Супруга Стронга выступила главой этой организации и успешно совмещала работу президента с функциями казначея. Финансовый вклад семьи составил 1,2 млн. долларов. На эти деньги в Бака Ранч (Baca Ranch) был построен огромный комплекс Нью-Эйдж (New Age), где мирно соседствовали индуистские и буддистские храмы, синагоги и православные церкви, а вокруг бродили шаманы и колдуны.

Нью-Эйдж стали посещать высокопоставленные лица, члены такой серьёзной организации, как Институт Аспена (Aspen Institute), Рокфеллер, Киссинджер и так далее. Они старательно медитировали, дабы в конце концов прийти к выводу, что все религии едины. Лоренс Рокфеллер (брат Дэвида) даже сделал фонду пожертвование в 100 тыс. долларов. Однако вся эта странная авантюра закончилась так же внезапно, как и началась, оставив аудиторию в полном недоумении: что это было? Коллективное помешательство или часть какого-то замысловатого пиар-плана, призванного улучшить акулий имидж Мориса Стронга и его дружков?

На самом деле Бака Ранч был лабораторией, где создавалась экологическая вульгата — особая религия, построенная на мифе о потопе и обрамленная многочисленными культурными заимствованиями, в основном буддистскими. Согласно этой новой вере, человек-рыбак поддался индустриальному искушению, спровоцировал глобальное потепление, а посему должен понести божественное наказание. Разверзнутся хляби небесные, очистительные воды накроют грешную землю, а выживет только эколог Ной, да растения и животные, которые он спасёт.

Эта новая вера опиралась на космогоническую теорию Геи, почерпнутую из работ химика Джеймса Лавелока (James Lovelock), награждённого орденом Британской Империи самой Маргарет Тэтчер. Сей учёный муж пытался доказать, что земная атмосфера регулируется не космосом, а существами, на ней живущими. На основе этого утверждения, самого по себе сомнительного, идеологи Бака Ранча сделали вывод, что планета Земля ведёт себя как живой организм: она есмь Гея, та самая богиня-мать из греческой мифологии. Этот космогонический тезис плотно засел в головах наших современников.

Благодаря ли, вопреки ли всей этой истории, англосаксы всё же добились избрания Мориса Стронга президентом Международной федерации ООН (WFUNA). Этот пост позволил ему вести агитацию за проведение очередного «Саммита Земли», а когда решение, наконец, было принято, занять пост генсека оказалось и вовсе пустяковым делом, учитывая роль, сыгранную Морисом Стронгом в Стокгольме, и то участие, которое он принял в составлении Программы ООН по окружающей среде (PNUE).

К подготовке нового саммита в Рио Морис Стронг привлёк в качестве помощника своего друга Джима МакНила (Jim MacNeill), который ранее был директором по вопросам экологии в Организации экономического сотрудничества и развития (OCDE), а впоследствии редактором того самого доклада Бру́ндтланд. Как и Стронг, МакНил являлся членом Тройственной комиссии, которую учредили Рокфеллер с Бжезинским. Нетрудно догадаться, в каком ключе был составлен предварительный доклад конференции «По ту сторону взаимозависимости», предисловие к которому написал сам Стронг. Идея, красной нитью проходившая сквозь документ, подготовленный Фондом Рокфеллера к конференции в Стокгольме, доклад ООН по следам саммита в Найроби и доклад Тройственной комиссии, созданный накануне конференции в Рио, была неизменной: не надо противопоставлять экономические интересы и экологические проблемы и не нужно обвинять транснациональные компании в том, что они загрязняют окружающую среду. Надо, напротив, объединять промышленников и экологов, поскольку экология и сама может быть прибыльным бизнесом. Дело оставалось за малым — навешать эту лапшу на уши публике.

Морис Стронг начинает публично хвалить экологические ассоциации. Предлагает им озвучить свои предложения на саммите, обращается с ними крайне уважительно. Одновременно он отводит стратегически важную роль корпорациям, назначая швейцарского миллиардера Стефана Шмидхейни (Stephan Schmidheiny) главным советником по вопросам подготовки саммита. Шмидхейни собирает в рамках Всемирного совета предпринимателей по устойчивому развитию (WBDCSD) представителей самых крупных транснациональных корпораций, опасаясь, не без веских на то оснований, поворота дискурса в сторону обличения их деятельности. Шмидхейни в открытую предлагает им заняться лоббированием с целью избежать какой бы то ни было попытки регулировать их деятельность со стороны международных организаций и объясняет, что нужно продвинуть процесс глобализации ещё глубже, но под маркой экологии.

Кстати, Шмидхейни, который во всем мире имеет славу филантропа и борца за экологию, «поднялся» на стройматериалах, будучи владельцем компании Eternit. Не так давно его деятельностью заинтересовался генпрокурор Турина (Италия) Рафаэлле Гариньелло (Rafaelle Guariniello), и в 2010 году Шмидхейни пойдёт под суд как главный загрязнитель мира асбестом. Обвинение утверждает, что он осознанно отравил (или разрешил отравить) город Касале, где размещаются его заводы, что привело к смерти 2900 человек, заболело более 3000.

Итак, пока Морис Стронг со товарищи готовится к конференции, многие учёные начинают испытывать явную неловкость, взирая на столь неожиданный поворот событий. Французский журналист Мишель Саломон (Michel Salomon) собирает 3000 журналистов, специализирующихся на расследованиях, и 72 нобелевских лауреатов, которые подписываются под Воззванием Хайдельберга. Намекая на святыни Бака Ранча и теории Геи, подписанты говорят о «появлении иррациональной идеологии, которая препятствует научному и техническому прогрессу и мешает экономическому и социальному развитию». Наблюдая за мобилизацией Всемирного совета предпринимателей по устойчивому развитию (WBDCSD), они заявляют о «необходимости помочь бедным странам добиться стабильного и продолжительного развития в гармонии с другими регионами планеты; поддержать их в борьбе с негативным влиянием развитых стран и наций; обезопасить слаборазвитые государства от перспективы увязнуть в сетях нереалистичных обязательств, которые унижают их достоинство и могут впоследствии негативно сказаться на их независимости». Вывод таков: «Больше всего планете угрожает невежество и прямое давление, а никак не наука, технологии или промышленность, которые являются необходимыми инструментами, способными помочь человечеству своими силами преодолеть такие бедствия, как голод или перенаселение. Важно управлять ими адекватно».

Но Стронг и Шмидхейни оказались не лыком шиты. Они наняли мирового лидера по связям с общественностью и коммуникациям компанию Burson-Marsteller. Специализация её главы Харода Барсона (Harold Burson) заключалась в выявлении групп населения, которые могут быть использованы для достижения тех или иных целей корпораций и компаний. Барсон организовывал людей в сообщества, которые, не ведая, что творят, изо всех сил защищали интересы его клиентов. Так он создал ассоциацию больных, которые выступали за то, чтобы обеспечить нуждающихся медикаментами, но вместо того чтобы бороться за самые эффективные препараты, они бились за лекарства, производимые клиентами Барсона. Он также создал ассоциацию курильщиков для борьбы с антитабачными законами, ну и так далее.

Усилиями Барсона саммит в Рио превратился в огромную ярмарку всевозможных ассоциаций, что должно было придать налёт легитимности решениям, принятым синдикатом транснациональных корпораций в строжайшей тайне. Подобная манипуляционная техника стала с той поры классикой и была впоследствии воспроизведена на многих международных конференциях. Итог оказался впечатляющим: 172 делегации, включавшие сотню глав государств и правительств, собрались на саммите в Рио (с 3 по 14 июня 1992 года), где в атмосфере всеобщего ликования приняли многочисленные документы, в том числе и «Декларацию Рио» с её 27 принципами. Этот документ стал продуктом межгосударственного торга и утверждал право грядущих поколений на продолжительное развитие. Было высказано требование, чтобы экономический рост не наносил ущерба окружающей среде и не приводил к растущему неравенству между Севером и Югом. Таким образом, в контексте международного права проблемы окружающей среды стали вопросом социального права.

Чтобы успешно внедрить перечисленные принципы в жизнь, государства-участники подготовили ещё один документ — «Действие 21» (Action 21). Эта программа детально расписывает баланс между развитием цивилизации и окружающей средой, формулирует главные экологические проблемы, уточняет группы и организации, которые необходимо мобилизовать, вербализует все добрые намерения. Но в этой второй бумаге уже не осталось и следа от острых тем. США и Израиль даже добились упразднения строки о правах народов, которые «захвачены, оккупированы, подавлены». И война не фигурирует в документе как главное препятствие на пути прогресса.

То был полнейший триумф Мориса Стронга и его дутой экологии. Транснациональные корпорации получили полный карт-бланш на разграбление планеты, им надо было лишь оставаться чистенькими в развитых странах. А Пентагон, который к тому времени в первый раз разорил Ирак, мог без зазрения совести продолжать в том же духе, ибо совести в новой парадигме уже не предусматривалось.

Киотский протокол

Как мы помним, в 1988 году Маргарет Тэтчер подтолкнула G7 к тому, чтобы профинансировать Межгосударственную исследовательскую группу по вопросам эволюции климата (GIEC), которая должна была работать под эгидой Программы ООН по окружающей среде (PNUE) и Мировой метеорологической организации. Примечательно, что в первом докладе группы усиление парникового эффекта в ближайшие десятилетия было названо маловероятным. После чего ряды климатологов в GIEC стали стремительно редеть, организация на глазах утратила научность, превратившись в межгосударственную же, но политическую. Поэтому её следующий отчёт, опубликованный в 1995 году, уже воспроизводит идеологию саммита в Рио: «существует очевидное влияние человеческой активности на климат планеты».

Затем в ежегодном режиме последовали конференции ООН, а в декабре 1997 года в рамках конференции в Киото (Япония) был подписан протокол, в котором государства-участники добровольно соглашались снизить выброс в атмосферу парниковых газов. Речь шла в основном о CO2, но упоминались и пять других газов: метан CH4, оксид азота N2O, фторид серы SF6, фторуглерод FC и хлорофтороуглеводороды (hydroclorofluocarbures).

Даже для тех стран, которые не верят во влияние человека на климат, этот протокол — хорошая штука, поскольку вынуждает эффективнее использовать невосполнимые энергоресурсы планеты. Но развивающимся странам крайне трудно модернизировать свою промышленность, сделать её менее энергоёмкой и незагрязняющей окружающую среду. Не имея развитой промышленности, они и парниковых газов выделяют мало, зато остро нуждаются в средствах на переоснащение. Чтобы помочь им, были учреждены адаптационные фонды (Fonds d’adaptation) при Всемирном банке (la Banque mondiale) и введена система квот. В результате каждое государство получило разрешение на выброс определённого количества парниковых газов и распределило этот объём между своими промышленными объектами. А те страны, которые не могли использовать свои квоты в полном объёме, получили возможность продавать их развитым, которые выбрасывают газов больше, чем это разрешено. На вырученные таким образом средства предполагалось модернизировать промышленность.

Идея кажется безупречной, но в этой бочке мёда есть ложка дегтя: создание рынка квот надувает дополнительные пузыри в локальных экономиках и создаёт ещё более благоприятные условия для разграбления развивающихся экономик. Поэтому Билл Клинтон с лёгкостью подписывает Киотский протокол, но отдаёт негласное распоряжение не ратифицировать его. После чего сенат единодушно отклоняет документ, что не мешает США тут же создать рынок квот, хотя с исполнением требований протокола они собираются тянуть как можно дольше. Вот как это было.

Подготовительная работа была проплачена благотворительным Фондом Джойса (Joyce Foundation), а исследованиями руководил Ричард Л. Сандор (Richard L. Sandor), экономист-республиканец, по совместительству трейдер (Kidder Peabody, IndoSuez, Drexel Burnham Lambert) и преподаватель университета (Berkeley, Stanford, Northwestern, Columbia). Был создан британский холдинг Climate Exchange по типу ОАО (Public Limited Company), то есть доли были проданы по публичной подписке, а ответственность акционеров лимитирована взносом. Устав организации составил один из топ-менеджеров Фонда Джойса, никому не известный на тот момент юрист Барак Обама, а клич инвесторам был брошен бывшим вице-президентом США Эл Гором и Дэвидом Бладом (David Blood), бывшим директором банка Goldman Sachs.

Затем Гор и Блад создали в Лондоне фонд экологических инвестиций ТОО «Поколение управления инвестициями» (Generation Investment Management). Они объединились с бывшим директором кабинета Гора Питером Харрисом (Peter Harris) и двумя бывшими помощниками Блада по Goldman Sachs — Марком Фергюсоном (Mark Ferguson) и Питером Найтом (Peter Knight), а также Генри Паулсоном (Henry Paulson), на тот момент гендиректором Goldman Sachs, который ушёл в отставку после того, как был назначен секретарем казначейства в администрации Буша.

Вскоре Climate Exchange открыл биржи в Чикаго (США) и Лондоне (Великобритания), а также филиалы в Монреале (Канада), Тяньцзине (Китай) и Сиднее (Австралия).

Потихоньку собирая заблокированные акции, эмитированные в момент создания холдинга, и прибирая к рукам те, что были проданы во время публичной эмиссии, Ричард Сандор получил контроль над пятой частью акций. Остальные оказались распределены между мегафондами, специализирующимися на спекуляции: Invesco, BlackRock, Intercontinental Exchange (которым руководит все тот же Сандор), General Investment Management и DWP Bank. На сегодняшний день капитализация организации составляет 400 млн. фунтов стерлингов, а дивиденды, выплаченные акционерам в 2008 году, составили порядка 6,3 млн. фунтов.

По наивности члены Евросоюза оказались первыми, кто поддержал теорию влияния человеческой активности на глобальное потепление, и ратифицировали протокол. Но чтобы он вступил в действие, им была нужна Россия. Русским же бояться было нечего — ввиду падения промышленного роста, наступившего после распада СССР. Но Россия, тем не менее, покапризничала, чтобы получить в обмен на согласие поддержку в вопросе вступления в ВТО. Таким образом, Киотский протокол вступил-таки в силу в 2005 году.

2002-й: четвертый «Саммит Земли» в Йоханнесбурге

Саммит в Йоханнесбурге (Южная Африка) интересовал США не больше, чем саммит в Найроби. Америка была увлечена борьбой с терроризмом, следовательно, окружающая среда могла и подождать. Джордж Буш на саммит не явился, отправив вместо себя госсекретаря Колина Пауэлла. Тот произнес краткую речь, пока его самолет, не выключая двигателей, ждал на взлетной полосе.

На тот момент конференция уже окончательно утратила ярмарочный стиль времен Рио, а её участники сосредоточились на обсуждении конкретных задач. Их интересовал доступ к воде, право человека на здоровье, грядущее истощение ресурсов, цены на невосполнимые энергоносители, экология и сельское хозяйство, разнообразие животного мира. Климат оказался одной из многих других обсуждавшихся тем.

Но внезапно мирный саммит обернулся театром военных действий, когда неожиданно для всех Жак Ширак обратился к аудитории с речью: «Наш дом горит, а мы отвернулись! Изуродованная природа безжалостно эксплуатируется и не может более сама восстанавливать силы, а мы отказываемся это признать. Человечество страдает. Страдает от недоразвития как на Севере, так и на Юге, а мы равнодушно взираем на это!». Его слова прозвучали как прямое обвинение в адрес США. Вывод: травля Бен Ладена не является приоритетом. Главное — это развитие бедных стран и всеобщий доступ к базовым земным благам.

От этих слов члены американской делегации пришли в ярость и саботировали переговоры. Поскольку администрация Буша создавала свою пыточную в Гуантанамо и секретные тюрьмы в 66 странах, за любые свои действия американцы требовали уступок от стран Юга во всех вопросах, касающихся прав человека и борьбы с терроризмом. В итоге ни один документ не был подписан.

В ожидании 2012 года

В 2012 году состоится пятый «Саммит Земли», на котором ожидается пересмотр результатов Киото. Поэтому Вашингтон и Лондон решили превратить 15-ю конференцию, посвящённую климату, в подготовительную встречу. А новая англосаксонская политика заключается в попытке использовать глобальное потепление для достижения двух базовых целей, одна из которых — спасение капитализма как такового, другая — узурпация прав ООН на создание актов международного права.

Уже ясно, что американская экономика дала сбой и неспособна выйти из внутреннего кризиса. США, кроме оружия, почти ничего не производят, а всё то, что они потребляют, производится в более процветающем Китае. Выход один — реформировать капитализм. Вот и настало время перезапустить спекуляцию, сориентировав её на торговлю правом неограниченного загаживания окружающей среды, перезапустить потребление, продвигая экологически чистые продукты, перезапустить борьбу с безработицей с помощью «зелёного труда» (green jobs). Президент Барак Обама стал лицом этой политики. Именно он, составитель устава углеродной биржи, персонифицирует теперь перенос финансового центра США с Уолл-стрит в Чикаго.

Однако насильственная глобализация встречает всё большее сопротивление, и, чтобы сделать её удобоваримой, надо менять упаковку. Для начала следует внушить всем мысль, что экология требует единого контроля и что США могут взять на себя эту миссию. Попутно надо доказать неэффективность действий ООН в этой сфере.

Поэтому конференции в Копенгагене предшествовала долгая и мощная пропагандистская кампания. Всё началось с фильма Эла Гора «Неудобная правда», показанного на Каннском фестивале в 2006 году и принесшего его автору Нобелевскую премию мира. В рамках этого проекта бывший вице-президент США предстал перед миром как бескорыстный борец за светлое будущее человечества, на деле являясь высокооплачиваемым сотрудником Британской короны, который и работу над лентой, и промотурне, связанное с ней, осуществил в качестве руководителя пиар-операции.

За «Неудобной правдой» последовал фильм «Дом» французского фотографа Яна Артюс-Бертрана (Yann Arthus-Bertrand). Не без помощи Программы ООН по окружающей среде этот медиапродукт получил 5 июня 2009 года мировой эфир. Затем появились другие картины, в том числе художественный фильм «2012» американского режиссера немецкого происхождения Ро́ланда Э́ммериха, где показан новый всемирный потоп и чудесное спасение самых богатых капиталистов планеты в суперсовременных ковчегах.

Итак, конференция в Копенгагене, по идее, должна была определить допустимый порог выброса парниковых газов и разработать систему помощи развивающимся странам. На самом же деле Лондон и Вашингтон решили заставить европейцев снизить порог, определённый Киотским протоколом, и увеличить объём квот, которые разрешено продавать и которыми, соответственно, можно спекулировать. После чего им нужно было скомпрометировать конференцию и подготовить общественное мнение к решению в будущем вопросов экологии вне ООН.

Чувствуя себя на этом маскараде абсолютно комфортно, президент Дмитрий Медведев открыто пошёл на блеф с целью выиграть куш для России. Он набил себе цену, неожиданно взяв на себя радикальные обязательства: российский президент заявил европейцам, что Москва подчинится требованиям и сократит выброс парниковых газов с 20 до 25% к 2020 году относительно 1990-го. Трудно придумать лучше! Особенно если учесть, что выброс в России и так упал на 34% в 2007 году по сравнению с 1990-м, что было вызвано промышленным крахом эпохи Ельцина, и, таким образом, кремлёвское смирение на самом деле означало возможность промышленного роста с 9 до 14%.

Продвигая свои пешки, англосаксы решили опереться на французского президента Николя Саркози. Явившись на конференцию, он обвинил своих коллег в отсутствии политической воли, собрал без всякой подготовки нескольких глав государств и правительств в маленькой комнатке, где, сидя за пластиковым столом на неудобных стульях и общаясь без переводчиков, сильные мира сего нацарапали свои добрые намерения, которые потом были представлены участникам конференции как панацея. И ведь сработало! Планета спасена, все могут разойтись по домам. На самом же деле весь этот спектакль был поставлен с одной целью — подготовить мировое общественное мнение к решениям, которые нужно будет продавить на «Саммите Земли» в 2012 году.

Не в ногу выступил лишь президент Венесуэлы Уго Чавес, который попытался вернуться к ключевым темам саммита. Не для того, чтобы обескуражить экологические ассоциации, члены которых устроили манифестацию перед зданием, где проходила конференция, а для того, чтобы заклеймить позором политическую кухню Саркози, попытавшегося состряпать финальную декларацию от лица государств, самовольно объявивших себя «ответственными», чтобы навязать её затем мировому сообществу. Чавес осудил маскарад, позволяющий бессовестному капитализму скрывать содеянное и изображать невинность. Он также взял на вооружение лозунг, который скандировали протестующие у входа в здание: «Не меняйте климат, меняйте систему!».

Кочабамба, или анти-Копенгаген

Эво Моралес сделал свои выводы относительно саммита в Копенгагене. Боливийскому президенту тоже очевидно, что сильные мира сего манипулируют экологией. Как и во многих других сферах, хозяева жизни пытаются обделывать свои делишки за счёт стран третьего мира. Правда, присутствие воинственно настроенных представителей общественных организаций перед зданием доказало, что не все разделяют этот подход.

И вот президент Моралес созывает Всемирную конференцию по климатическим переменам и правам Земли в Кочабамбе (Боливия). Превзойдя все ожидания, эта конференция собрала более 30 тыс. участников из 48 стран. Атмосфера напомнила «Саммит Земли» в Рио и в целом смахивала по настроению на мировые общественные форумы. Но были кое-какие серьёзные отличия. В Рио компания по связям с общественностью и коммуникациям Burson-Marsteller всячески окучивала ассоциации с целью легитимизировать решения, принятые втихаря. В Кочабамбе же всё было ровно наоборот: ассоциации, которых не допустили до участия в Копенгагене, стали теми, кто принимал решения. Сходство с социальными форумами тоже было чисто внешним: протестовавшие против экономического форума в Давосе собрались на другом конце света, чтобы избежать столкновений, которые были бы неизбежны в Швейцарии. Здесь же открыто протестовали против порядков ООН. Эво Моралес зафиксировал факт провала конференции в Копенгагене и обвинил развитые государства в попытке решать вопросы, минуя Генеральную Ассамблею. И в своём противостоянии с западными государствами решил опереться на гражданское общество.

Эво Моралес и его министр иностранных дел Дэвид Чокехуанка (David Choquehuanca) взялись за обсуждение климатических проблем с позиций индейской культуры аймара. Пока западные государства пытаются договориться, насколько необходимо снизить выброс парниковых газов, чтобы не наносить ущерба экологии, они заявили, что вообще нельзя производить никаких выбросов, коли они считаются опасными, причём не важно, правда это или нет. Отказавшись от общепринятой логики, Моралес и Чокехуанка отвергли и принцип торговли квотами. По их мнению, нельзя продавать то, что считается вредным. Короче, выступили за тотальную смену всей парадигмы и обвинили развитые страны в том, что они своими армиями и заводами ранили кормилицу планету, поставив под угрозу всё человечество, в то время как автохтонные народы уже давно доказали свою способность оберегать землю-матушку. Вывод был сделан политический: управление жизненным пространством надо передоверить местным народам, а транснациональные корпорации должны ответить перед международным трибуналом за ущерб, который они нанесли экологии.

Народная конференция призвала провести всемирный референдум по вопросу создания суда по климатическим и экологическим преступлениям и взяла курс на разрушение капиталистической системы.

В ответ Вашингтон (следуя методике, применявшейся и ранее на саммитах, вышедших из-под контроля англосаксов) организовал мощную медийную кампанию, задачей которой было извратить суть дела. Развернулась горячая полемика вокруг перевранных слов Моралеса, но хорошо уже то, что западная зелёная идеология перестала быть монолитной.

За 40 лет непрерывных дискуссий об окружающей среде ситуация не улучшилась. Напротив, была реализована умопомрачительная подмена тезисов: об ответственности стран забыли, роль транснациональных корпораций закамуфлировали, человека заклеймили позором. Короче, лес скрылся за деревьями.

На международных саммитах никто никогда не обсуждал цену энергетических войн в Афганистане и Ираке, включающих в себя ежедневный воздушный коридор, позволяющий транспортировать военные и продовольственные грузы из США в зоны боевых действий. Никто не поднимал вопроса об объёмах заражённых обеднённым ураном территорий, не вспоминал о Балканах и Сомали, не говоря уже о Ближнем и Среднем Востоке. Никто не беспокоился об обработанных ядами сельскохозяйственных землях, хотя подобные методы и сейчас практикуются под маркой борьбы с наркоплантациями в Латинской Америке и Центральной Азии. Никто не возмущался и распылением «оранжевого агента» над иракскими пальмовыми рощами, где его используют сегодня точно так же, как это делалось некогда над вьетнамскими джунглями.

Вплоть до конференции в Кочабамбе коллективный разум словно вытеснял из сознания очевидное: ущерб окружающей среде наносят не мирные жители и не гражданская промышленность, а именно войны, цель которых обеспечить транснациональным корпорациям возможность бессовестно эксплуатировать природные ресурсы планеты и за счёт эксплуатации этих ресурсов содержать свои имперские армии. Что и возвращает нас к самому началу истории, когда Ю-Тан провозгласил «День Земли» в знак протеста против войны во Вьетнаме.