Враги. Еще раз про ненависть, про Россию и Украину

Известный украинский журналист написал обращение к друзьям-москалям, призвав к покаянию за то, что творит ныне их государство. Отдельно Виталий Портников попросил друзей прекратить все разговоры о «братстве». Известный российский дипломат ответил журналисту, обвинив в высокомерии и проведя краткий исторический ликбез. Отдельно Георгий Кунадзе сообщил оппоненту, что между братскими народами, случается, вспыхивают братоубийственные войны. Завязалась переписка, в ходе которой дипломат публично пообещал назвать журналиста «мерзавцем», тот откликнулся частным письмом, где употребил словосочетание «совковый идиот». Предварительные итоги дебатов подведены здесь, и добавить к этим текстам почти нечего. Разве что несколько замечаний на полях.

Такого рода дискуссии давно уже поставлены на поток, собирая тысячи комментов, и это значит, что тема в тренде. И можно долго печалиться, как бы недоумевая, зачем так яростно и безысходно спорят друг с другом достойные вроде люди, но примирительные слова прозвучат лицемерно. Ясно же, что речь идет не о пустяках. Бесконечный спор на заданную тему – событие неизбежное. 

Хуже того. Покуда длится российско-украинский конфликт, взаимное отчуждение между людьми, которые по многим иным, ключевым вопросам сходятся между собой, будет лишь усиливаться. Между тем конца вялотекущей войне не видно, и Крым, как говорится, остается «нашим», и банды, захватившие власть в Донбассе, никуда уходить не намерены. Так что и разборки между собирательными российскими демократами и украинскими патриотами могут затянуться на долгие годы.

Беда еще усугубляется тем обстоятельством, что осенью предстоят выборы в Думу, и среди наших оппозиционеров, даже самых непримиримых, почти никто не решается дать неправильный ответ на вопрос: чей Крым? Подавляющее большинство с разной степенью уклончивости выдает ответ правильный. Да и как им еще отвечать, сами посудите, ведь люди – не бутерброд, чтобы их передавать туда-сюда, не правда ли?

Это мало кому из либералов поможет прорваться в парламент, но тест на лояльность выдерживают многие. Собственно, они особо и не кривят душой, когда политически грамотно высказываются по поводу Крыма. А на Украине их видят и слышат, оттого в просьбах, адресованных россиянам, больше никогда ничего не говорить о братстве, столько искренности. Причем неподдельной.

Эта новая искренность, насколько могу судить, продиктована отчаяньем. Так называемый Путин бульдожьей хваткой вцепился в Украину, и с каждым днем все ясней, что он эту страну в покое не оставит и не отпустит. Без малого два года назад Украина была захвачена в заложники, и с тех пор участь ее в Кремле решают исключительно на переговорах с третьими странами, и тут ведется сложная многофигурная игра с использованием разных затертых и бессмысленных словосочетаний. Типа «минские соглашения».

Где-то в кулуарах замороженную войну меняют на отмену санкций, о Донбассе перетирают неохотно и вскользь, про Крым велят забыть. Ситуация эта невыносима для тех, кто в условиях оккупации пытается выстраивать украинское государство, для политиков и для общества. И когда тот же Портников, в азарте полемики, приравнивает путинскую Россию к нацистской Германии, он не только, явно того не желая, обеляет абсолютное зло.

Он рассказывает о чувстве ненависти и бессилия, которым охвачены сотни тысяч украинских граждан. И чувство это настолько сильное, что нормальный разговор становится невозможен.

В ином случае участники дискуссии могли бы друг друга понять. Легко же догадаться, что противники Путина в России – такие же заложники, как и их украинские оппоненты. Нетрудно сообразить, что несогласные, живущие в Москве, сегодня рискуют куда больше, нежели те, кто находится в Киеве. Чувство общей беды могло бы объединять, вопреки всем размолвкам и недоразумениям, но беда – скверный помощник в подобных делах. Беда разъединяет.

У Чехова есть такой рассказ – «Враги». У земского врача Кириллова умер шестилетний сын. Застывшего над гробом доктора отвлекает звонок в дверь. К нему врывается посетитель, умоляющий о помощи: опасно заболела жена. Они едут. Жены нету дома. Прикинувшись больной, она услала мужа в ночь и сбежала с любовником. Обманутый потрясен коварством изменщицы. Доктор оскорблен иначе: его, несчастного отца, потерявшего единственного сына, заставляют играть унизительную роль в какой-то пошлой комедии. Они стоят лицом к лицу, несчастный муж и несчастный отец, и у них сводит скулы от ненависти. Они ненавидят друг друга.

Безысходный вообще сюжет – о слепоте и ярости человеческой боли. Об одиночестве отчаянья. О глухой стене между людьми, погруженными в свое невыносимое горе. «Пройдет время... – так завершается рассказ, – но это убеждение, несправедливое, недостойное человеческого сердца, не пройдет и останется в уме доктора до самой могилы».

У народов, чья жизнь измеряется поколениями, это длится, как правило, еще дольше. Так что неизвестно, сколько десятилетий должно пройти, чтобы хоть как-то рассосалась тоска отчуждения между Россией и Украиной. Едва ли это случится раньше, чем российский народ осознает, что его власти при немалой поддержке социума натворили в соседней стране, а там поймут, что обвинять скопом целый народ, не различая преступников и зомбированных дураков, врагов и друзей, – это несправедливо и недостойно человеческого сердца. Однако споры не прекратятся и тогда, и надо бы предостеречь будущих полемистов от повторения старых ошибок. Например, от разговоров про братство, которые реально оборачиваются подлой братоубийственной войной.                                                                                                                                                                                                      Илья Мильштейн