Меркель: Да, мы обманули Путина с Минскими соглашениями, чтобы выиграть время

Минские соглашения были нужны, только чтобы «дать Украине время». Это позволило стране стать сильнее в её будущем противостоянии с Россией. Ведь уже в то время всем было ясно, что это замороженный конфликт, а «проблема не решена». Такое заявление сделала экс-канцлер Германии Ангела Меркель в интервью Die Zeit.

По словам Меркель, её политика в отношении России и Украины была попыткой предотвратить​​ конфликт такого масштаба, какой происходит сейчас.

«Тот факт, что это не удалось, не означает, что попытки были ошибочными», — подчеркнула экс-канцлер.

Она объяснила свои действия:

«Необходимо сказать, какие именно альтернативы были в то время. Запуск процедуры вступления Украины и Грузии в НАТО, обсуждавшийся в 2008 году, я считала неправильным. Страны не обладали необходимыми для этого предпосылками, не были в полной мере учтены последствия такого решения — как с точки зрения действий России в отношении Грузии и Украины, так и с точки зрения НАТО и правил альянса, касающихся коллективной обороны. А Минское соглашение 2014 года было попыткой дать Украине время. Она также использовала это время, чтобы стать сильнее, как можно видеть сегодня. Украина 2014 —2015 годов — это не современная Украина. Как мы могли наблюдать в ходе боёв в районе Дебальцево в 2015 году, Путин мог бы тогда легко победить. И я очень сомневаюсь, что в то время страны НАТО смогли бы сделать столько же, сколько они делают сейчас для помощи Украине», — заявила экс-канцлер.

«Всем нам было ясно, что это замороженный конфликт, что проблема не решена, но именно это дало Украине драгоценное время. Конечно, теперь можно задаться вопросом: почему в такой ситуации строительство газопровода „Северный поток — 2“ всё же было одобрено? — рассуждает Меркель. — Можно было прийти к разным мнениям. О чём шла речь? С одной стороны, Украина придавала большое значение тому, чтобы оставаться транзитной страной для российского газа. Она хотела, чтобы газ шёл через её территорию, а не через Балтийское море. Сегодня многие порой делают вид, будто каждая молекула российского газа от дьявола. Это было не так, за газ шла борьба. С другой стороны, дело в том, что не федеральное правительство подало заявку на одобрение „Северного потока — 2“, это сделали компании. В конечном счёте для федерального правительства и для меня вопрос заключался в том, чтобы решить, примем ли мы в качестве политического акта новый закон, чтобы прямо отказаться от одобрения „Северного потока — 2“. С одной стороны, такой отказ в сочетании с Минскими соглашениями, на мой взгляд, ухудшил бы климат в отношениях с Россией до опасного состояния. С другой стороны, энергетическая зависимость возникла из-за того, что из Нидерландов и Великобритании поставлялось меньше газа, а объёмы добычи в Норвегии были ограничены».

Кроме того, в возникновении энергетической зависимости, по её словам, определённую роль сыграл поэтапный отказ от ядерной энергетики, инициированный ею самой, и межпартийное решение сократить добычу газа в Германии.

«Если бы было принято решение покупать более дорогой СПГ из Катара или Саудовской Аравии — вариант с экспортом из США стал доступен только позднее, — это значительно ухудшило бы нашу конкурентоспособность. Сегодня, под давлением конфликта, я поддерживаю такие действия, но в то время это было бы гораздо более масштабным политическим решением», — утверждает Меркель.

На вопрос корреспондента газеты о том, следовало ли ей в таком случае принять в тот момент именно такое решение, Меркель ответила отрицательно. По её словам, тогда такой вариант не пользовался никакой поддержкой.

Также Меркель призналась, что не знает, чем закончится конфликт на Украине:

«Честно говоря, не знаю. Однажды он закончится переговорами. Войны заканчиваются за столом переговоров».

Вопроса о том, сможет ли она сыграть в этом процессе какую-то роль, у неё даже не возникает. На вопрос Die Zeit о том, нужно ли оставить время и обстоятельства проведения переговоров на усмотрение Украины, Меркель ответила:

«Есть разница между навязанным миром, которого я, как и многие другие, не хочу, и дружескими, открытыми переговорами друг с другом. Больше об этом я говорить не хочу».