Из жизни ковыряющих

Итак, ковырять в носу за столом плохо, но можно. Арина Холина разрешает. И категорически не разрешает замечать, что рядом с вами ковыряет кто-то еще. Потому что настоящая светскость не в том, чтобы опорожнить собственный нос перед тем, как куда-то отправляться. Настоящая светскость — в том, чтобы быть чуть-чуть глухим и чуть-чуть слепым, когда это требуется. То есть практически всегда.

Я громко разговариваю. Так сразу и не поймешь, недостаток это или нет. Потому что даже в кафе, не говоря уже о клубах, любят оглушить какой-нибудь зажигательной музыкой — а меня всем слышно.

И вот однажды в ресторане, где мелодии и ритмы вовсе не били по ушам, я что-то такое произнесла. Слишком выразительно и эмоционально. Подруга толкнула меня локтем, после чего еще и принялась за меня просить прощения. Мол, Арина такая непосредственная, вы уж не обращайте внимания. Ирония в том, что в компании были мои друзья — это я ее с ними полчаса назад познакомила.

— Я тебя смущаю? — поинтересовалась я позже.

— Нет, но...

— Это мои приятели. Они меня знают. И любят. Это раз. Два — если ты во мне не уверена, то, может, лучше общаться с кем-то еще? — спросила я женщину, которая обыкновенной тихо бормочет себе под нос, так что всем приходится ее по сто раз переспрашивать.

Конечно, она смутилась, но факт остается фактом: она поступила некрасиво, но при этом уверена, что это у нее прекрасные манеры.

В другой раз О., девушка с утонченными, даже слишком, манерами, получила от некоей гранд-дамы, поэтессы замечание по поводу своего поведения. Гранд-дама заметила, что О. ведет себя вызывающе, привлекает внимание, а это неприлично, стыдно. В таком изысканном обществе, мол, надо держать себя в руках.

В этом случае возмущение гранд-дамы было вызвано некоторой ажитацией в мужском кругу, которую вызвала О. Но тем и хуже — претензии дамы на роль светского куратора несовместимы с заурядной бабской ревностью.

Но дело не в этом, а в том, что вопрос не в том, чтобы не пролить вино, а в том, чтобы не заметить, если его пролил кто-то другой.

Во-первых, даже если друзья пошли в разнос, воспитывать их лучше приватно, в темном углу. По той простой причине, что друзья уважают своих друзей, принимают их такими, какие они есть, и лишь изредка настолько заботятся об их благополучии, что делают кое-какие замечания.

Во-вторых. Поучения — это беспардонная и топорная демонстрация собственного превосходства, которая как раз «учителя» выставляет с дурной стороны.

Безусловно, и хамство, и грубость, и пьяные безобразия заслуживают того, чтобы их виновника осадили. Но граница между неподобающим поведением и тем, что вдруг, в силу каких-то личных особенностей шокирует определенного человека, существует — и она выделена жирной красной линией.

Вот, например, мой мужчина однажды сказал мне при всех глупость и гадость.

Не такую, чтобы встать и уйти, но было нехорошо. Вроде как критика моего поведения. Ляпнул что-то из серии «ты никому слова не даешь сказать». Он поставил и меня и всех в неловкое положение. Пришлось отшутиться. Несколько часов мы здорово развлекались, но едва оказались наедине, как я принялась на него орать.

Он даже удивился: ой, ну это было столько часов назад, да ты что...

Но в том-то и дело: если ему хватило ума затащить всех присутствующих в наши дрязги, то любой мой ответ по существу сделал бы их свидетялями мерзкой частной разборки. А они ведь ни в чем не виноваты. У людей хорошее настроение, им не интересно о наших с ним трудностях.

Причем этот мужчина, напившись, становится жутким уродом (не всегда, но бывает). Но все дело в том, что приходится быть на его стороне, даже если он правда безобразен. Я никогда не откажусь от него на людях. Дома — казнь и пытки. Публично — за него руками и ногами.

И я знаю, что он всех достает, но я — с ним, приходится делать хорошую мину.

Возможно, дело в том, что в детстве меня никогда не наказывали публично. Дома до ломоты в пальцах дрессировали держать нож и вилку, но если на людях я делала что-то не так, то обсуждали это не при всех. Нет опыта публичного унижения. Нет к этому привычки.

Кстати, благодаря тому же голосу попала в не менее странную историю.

Ресторан. Я что-то увлеченно рассказываю друзьям. Ну, разошлась немного.

За соседним столом пара — дама средних лет в леопардах и юноша лет восемнадцати. Не мать и сын. Но не в этом дело. Дама поворачивается и на весь ресторан заявляет: «А можно потише? Мы всю эту вашу байку услышали! А у нас — интим!»

Конечно, она могла бы подойти, обратиться вежливо, но не суть. Последующие часа два мы наблюдали практически секс (тот самый интим), что, видимо, с ее точки зрения было вполне приемлемо.

У людей, безусловно, очень разные представления о приличиях. И я понимаю, когда нечто может настолько беспокоить, что приходится обращаться и просить так не делать. Но тут имеют значение и подача, и ситуация.

Дама, которая порицала О., даже не поняла, что не на О., а на нее все исподтишка поглядывали с удивлением и недовольством. Это она всех напугала.

Подругу, которая просила прощения за мой громкий голос, больше попросили не приводить.

На самом деле такие вот «гуру» выдают собственный страх перед обществом, в котором им сложно находиться. То ли с самооценкой проблемы, то ли просто мизантропия. Все, что непривычно, вызывает раздражение, стресс.

И все приличия им по барабану. Но смешно, что именно эти люди учат нас не ковыряться в носу.

Надо держать себя в руках. Тренироваться. Воспитывать любовь и внимание к людям. Потому что манеры — это не просто техника. Это отношения с миром. А худой мир лучше доброй войны.