Myśl Polska: Польша сделала ставку на конфронтацию с Россией и проиграла

Конфликт на Украине является признаком наступления "нового этапа" распределения власти и влияния, пишет Myśl Polska. Варшава сделала ставку на конфронтацию с Россией и не оставила себе места для маневра. Теперь ее роль сводится к исполнению чужих стратегий.

Станислав Белень (Stanisław Bieleń)

Тот факт, что Польша соучаствует в создании очередного размежевания на два противоположных, разделенных новым „железным занавесом” мира, не нуждается в доказательствах.

Цель такого разделения – не только изгнать Россию из Европы и разорвать западные связи с этим государством, но и полностью ликвидировать "серую зону", отделяющую эту страну от Запада. 

Возникший после окончания холодной войны моноцентризм в международной структуре с Соединенными Штатами в качестве гегемона привел к разрушению механизмов балансировки сил (balance of power), которые на протяжении веков стабилизировали геополитические системы. Конфликт на Украине является признаком – что признают многие наблюдатели – наступления "нового этапа" распределения власти и влияния.

Однако, как это ни парадоксально, ликвидация данного "лимитрофного пояса" (государств, подверженных процессу втягивания их в орбиту соперничающих группировок Запада и Востока – Украины, Белоруссии, Молдовы, Грузии) может способствовать "новой вестернизации" России, а точнее – что будет особенно вредно для Польши – в перспективе ее сближению с Германией, которая, как известно, никогда не отказывалась делиться влиянием с восточной державой в этой так называемой "Междуевропе". Плюс к этому американское покровительство, а это означает, что территория Центральной и Восточной Европы надолго станет местом "перетягивания каната" между Евроатлантическим и Евразийским массивами.

Россия вне Европы?

Кроме того, Германия, независимо от желания доминировать в регионе, прекрасно понимает, что без России невозможно развивать отношения с крупнейшей державой Евразии, то есть с Китаем. Уже сейчас видно, что вопреки западным санкциям в отношении России нормально действуют проходящие через российскую территорию транспортные маршруты Европа-Азия. Игнорирование этого фактора польскими политиками свидетельствует о слабости их стратегического мышления и бессилии в деле создания антироссийского фронта.

В очередном, девятом томе эссе и очерков Витольда Модзелевского (Witold Modzelewski) под названием "Катастрофа. Польша и Россия спустя 100 лет после Рапалло" прямо и непосредственно говорится именно о такой перспективе, хотя автор одновременно делает пессимистический прогноз о том, что из-за Украины Россию "надолго выгонят из Европы". Я не был бы в этом так уверен, поскольку на наших глазах происходит перестройка инструментов международного воздействия. Формальные запреты и приказы разорвать отношения с Россией находят свои антитезы в виде сложных тайных сделок. Пресловутый deep state приобретает глобальный характер – как в сфере подготовки политических решений, так и в области финансовых операций и торговли. Все новые транши санкций носят контрпродуктивный эффект. В какой-то момент уже становится трудно понять, что является причиной кризисных явлений, а что их следствием. Отказ общества от такой политики может спровоцировать подрыв легитимности существующих неолиберальных политических сил в пользу крайних националистических и популистских движений. Все это должно быть предметом тщательного анализа, особенно с точки зрения угроз и проблем для собственных национальных интересов.

Между тем политики в Варшаве сделали ставку на крайне конфронтационную политику в отношении России, не оставляя себе места для маневра. Они как будто не учитывают риски, то есть обстоятельств, в которых принимаются решения – а ведь их последствия зависят не только от сделанного выбора, но и от имеющихся благоприятных или неблагоприятных условий. Доверяя внешним гарантиям рискованной политики конфронтации, польские центры принятия решений демонстрируют не только излишнюю горячность, но и притупленное чувство ответственности за судьбу государства и народа. Никто уже не скрывает, что идентификация с США и Украиной сводит польское государство до роли исполнителя чужих стратегий, когда собственные интересы отождествляются с чужими и даже подчиняются им. Стратегическая ошибка заключается в постоянном принятии на себя роли "государства-буфера" и "глашатая цивилизационной миссии" на Востоке. Ограниченные возможности и ресурсы, а также исторический негативный опыт не оказывают никакого отрезвляющего влияния на сознание и поведение власти. Впрочем, такой же образ мысли присущ и оппозиционным политикам. 

Не занимаясь поисками влияния "теорий заговора" на отсутствие у польских политиков желания обратить внимание на интересы собственной страны, в любом анализе следует все же задаваться вопросом, где кроются реальные причины такого безумного, безальтернативного выбора. Делать ставку на "выталкивание России из Европы", а также на роль "пограничного фронта" Запада не только невозможно в свете объективных возможностей, но и в целом в долгосрочной перспективе вредно для Польши и польского народа. Мы рискуем на долгие годы погрузиться в атмосферу вражды, ненависти и постоянного страха. Психоз войны выражается в абсурдных идеях строительства убежищ, рытья колодцев или заготовления припасов, что начинает напоминать времена Энвера Ходжи в Албании. Расходы на вооружение превышают все бюджетные расходы на поддержание благосостояния граждан и социальный прогресс.

Отсутствие самостоятельности…

в формировании польской политики ставит политические элиты Польши на позиции проигравших, поскольку у них отсутствует понимание отличия современной геополитики от геоистории, враждебных ресентиментов от прагматических расчетов и, прежде всего, понимание асимметрии сил и ее последствий. Также отсутствует перспективное мышление и видение будущего на случай "разворота" альянсов или декомпозиции так называемого Запада. Правительства загоняют польское государство в ловушку враждебности и зоологической ненависти к России, которая в обозримом будущем не станет ни более либеральной, ни демократической. Россия отстаивает смысл существования в такой форме, как это диктует ей ее географическая, религиозная, историческая и культурно-цивилизационная идентичность. Согласно принципам "реальной политики", с объективными и устойчивыми вещами нужно считаться, независимо от однозначно отрицательного "морального" их суждения. Нельзя бежать в царство иллюзий, мечтаний, благочестивых пожеланий и мифов. Это стоило полякам в истории слишком дорого. Итак, пришло время спуститься с облаков на землю. Нет никаких признаков того, что попытки фрагментировать Россию или загнать ее под протекторат западных спецслужб и корпораций увенчаются успехом.

На выбор стратегии польских правителей по отношению к России, понимаемой как планируемый и реализуемый способ достижения определенных интересов и целей в сложной ситуации принятия решений, влияют различные факторы: обременение зависимостями в сфере безопасности и снабжения энергетическими ресурсами, конфликт интересов, антиномия ценностей, а также так называемая импондерабилия, т. е. накопление травм и комплексов исторической жертвы. Немаловажными являются союзнические аффилиации и принадлежность к интеграционным союзам, внешнее давление, поручения и инструкции доверителей. Наконец, ложное восприятие, затягивание в спираль перцептивных и атрибуционных ошибок, являющихся результатом манипуляций сознанием и знанием, дезинформации, диффамации и русофобской пропаганды.

Польская внешняя политика…

как минимум, в течение последнего десятилетия базируется на примитивно-манихейской схеме, когда России и ее власти обвиняются во всех грехах, когда занимается позиция непримиримости и неверно понимаемой бескомпромиссности, наконец, демонстрируется смешной в глазах окружающих полоноцентризм и достойная сожаления вера в свое миссионерство. Польский правящий класс готов объединиться с кем угодно, лишь бы навредить России, которая в настоящее время рассматривается западным миром как достойное осуждения государство-изгой. Вспоминается широко распространившееся в социуме высказывание Романа Дмовского (Roman Dmowski) о том, что "поляки ненавидят Россию сильнее, чем любят Польшу".

Не впадая ни в детерминизм, ни в фатализм, следует сказать, что сегодняшние польские политические элиты – независимо от идейного провенанса – идеальным образом наследуют выработанную с конца XVIII века политику "эффектной принципиальности" в борьбе со всем российским или что имеет отношение к России. Произошло полное отрицание каких-либо ассоциаций нынешней территориальной формы Республики Польши с ролью СССР в победе во Второй мировой войне. Моральное высокомерие и мегаломания приводят к тому, что не замечается очевидного: те, кому пришлось восстанавливать Польшу после военных разрушений, действовали в трагических условиях геополитических необходимостей и не имели свободы выбора. Такой подход несправедлив не только по отношению к истории, но и по отношению к нынешним соотечественникам. Антиисторические интерпретации не идут на пользу идентичности Польши на международной арене. Не идут, поскольку возникает вопрос: является ли эта страна государством, которое принимает свое международное положение и заботится о защите того, чем оно владеет, или же это государство является постоянно недовольным, полным ревизионистских и материальных претензий к своим самым крупным соседям, то есть государством, ненадежным в деле стабилизации расстановки сил в Центральной и Восточной Европе? 

Впрочем, ситуация с геополитическим детерминизмом повторяется на наших глазах, вот только власти не хотят ее видеть. Общественные круги от левых до правых в этом отношении также остаются одурманенными и ослепленными. Глубокая зависимость польской политики, обороны, энергетики и сознания приведет к тому, что Соединенные Штаты посчитают естественным формировать польскую политику в соответствии со своими интересами и предпочтениями.

Дислоцированные в Польше "легионы" будут достаточной гарантией ее подчинения и регулярной выплаты огромных средств в обмен на милость могучего сюзерена.

Выбирая или соглашаясь на конкурентную стратегию в отношении России, польский истеблишмент, вероятно, отдает себе отчет в том, что это дорогостоящая и рискованная конфликтная стратегия, в которой подчеркивается исключительно роль военного фактора (максимизация вооружений, милитаризация бюджета) и военная мобилизация (si vis pacem, para bellum). Вот только в этой стратегии главным решающим фактором является соотношение сил. В ней нет шансов на победу обеих сторон. Если одна сторона выигрывает, то другая должна проиграть. Разделить можно только поражение. Асимметрия потенциалов Польши и России говорит не в пользу первой. Однако случай Украины указывает на то, что при мощной поддержке и помощи извне более слабое государство может побеждать. В случае победы, конечно, возникнет вопрос о том, стоили ли понесенные расходы и жертвы плодов победы, купленной невероятными разрушениями, а также многолетней зависимостью от нового покровителя.

Риторическая агрессия

Таким образом, в случае Польши мотивом выбора конкурентной стратегии является непоколебимая вера в союзные гарантии Запада, выражающиеся в особой "связи" с Соединенными Штатами. Протекция со стороны лидера западного альянса дает польским политикам психологическое оружие, выражающееся в демонстрации антипатии, омерзения и отвращения к России, а также агрессивности, задиристости и мстительности. Иногда создается впечатление, что польские политики в своей риторике соревнуются друг с другом в дерзости и ведут себя так, как будто проверяют русских на устойчивость к нападкам и провокациям. Где границы, за которые не стоит выходить, чтобы не разозлить русского медведя?

Несмотря на подчеркиваемую, в особенности нынешним послом США в Варшаве, особую симпатию к Польше, она не имеет "особых" (привилегированных) отношений с заокеанской державой-гегемоном. Воистину обманчиво убеждение в наличии полного понимания польских интересов у гораздо более сильного партнера, еще более неверно ожидать от него равного к себе отношения. В этом феномене кроется так называемая ловушка более сильного союзника.Она заключается в том, что более слабый партнер свято верит в надежность союзнических гарантий, которые, однако, как тому учит история, всегда носят инструментальный характер, поскольку служат прежде всего для продвижения интересов гегемона. Польские правящие элиты, независимо от их идейного происхождения, уже три десятилетия не могут позволить себе четко и смело сформулировать свои собственные соображения. Это не просто страх "потерять популярность" у Дяди Сэма. Это в том числе подмена тонкой политики, основанной на содержательных и ответственных дебатах, кичливостью, освобождающей от обязанности обосновывать "абсолютные истины", которыми якобы обладают эти деятели, и наивными попытками проводить собственную политику за счет внешних сил. 

Парадокс польской конкурентной стратегии состоит в том, что она рассматривается как единственно верная оборонительная стратегия в условиях, когда другая сторона считается по умолчанию абсолютно агрессивной. Польским властям сложно однозначно сказать, в чем выражается эта агрессивность России по отношению к Польше. У России есть свои счеты с Украиной, но не с Польшей. Трудно логически объяснить, почему русско-украинский конфликт польские политики всех идейных ориентаций стали считать "нашей войной". Эта навязанная миром политики и мейнстримовых СМИ догма, которую запрещается оспаривать, поскольку можно попасть на карандаш цензорам нового аппарата "порабощения умов".

Все последствия украинского конфликта во имя солидарности с подвергшимся нападению соседом Польша берет на себя, что является редким явлением с точки зрения рациональных стратегических расчетов. Догматики плохо переносят диссонансы, вызванные факторами, не укладывающимися в рамки их "идеологической веры", которая создает одномерный мир. Догмы заставляют ум закрыться от реальности, поэтому любой, кто воспринимает или определяет ее по-другому, становится идеологическим врагом.

В объятиях аберрации

В политических реалиях практически любой страны можно наблюдать некий парадокс, заключающийся в том, что во время испытаний, в ситуациях, требующих мобилизации ума и интеллекта, многие люди, имеющие на своем счету множество ценных достижений, утрачивают способность без искажений воспринимать происходящее. Атмосфера ужаса, неуверенности и группового мышления создает благоприятные условия для нарратива "осажденной крепости". Россия может быть сегодня на Украине, но завтра – согласно доктрине Леха Качиньского – может оказаться в любом месте, в том числе и в Польше. На такой почве когнитивных аберраций рождаются больные подозрения, что враг пронизывает все сферы общественной жизни, начиная с властных структур, что он просочился в различные круги общества и только ждет удобного момента для атаки. 

Конкурентная стратегия является наиболее дорогостоящей как в психологическом, так и в материальном измерении. Дело в том, что она запускает тотальную мобилизацию общества перед лицом угрозы, что требует серьезных жертв. С этой мобилизацией связан так называемый патриотический шантаж. Вместо дискуссии и поиска лучших решений для Польши в сложной международной обстановке, все, кому присуще критическое мнение, обвиняются в том, что они действуют во вред своему государству. Патриотические банальности и аффективные восторги на долгие годы заменят критическую рефлексию на тему польских национальных интересов. Таким образом, это ослабляет самостоятельность правящих элит, обрекая их на субординацию по отношению к иностранным центрам принятия решений. Это также ослабляет способность к критическому самонаблюдению и рациональному поддержанию в рабочем состоянии инстинкта самосохранения.

Конкурентные стратегии на длительную перспективу могут себе позволить только государства, обладающие статусом сверхдержавы. Только они могут нести большие затраты на поддержание стабильной и эффективной сдерживающей силы, обладают достаточными ресурсами, эффективной организацией и логистикой, а также мотивационной силой, чтобы придерживаться своих ценностей. Их интересы чаще всего носят долгосрочный характер, не зависящий от изменчивой геополитической конъюнктуры.

Государства, зависящие в сфере безопасности от держав, чаще всего стремятся использовать смешанные стратегии, основанные на градации, многовекторности, балансе между различными обязательствами и твердым отстаиванием своих интересов. Например, Турция уже 20 лет проводит умелую политику балансирования и комплементарности по многим направлениям. С западной точки зрения можно иметь много претензий к Реджепу Тайипу Эрдогану, в его адрес можно делать много критических замечаний, но объективно государство под его руководством отличается прагматизмом в реализации своих интересов. Он может дистанцироваться от инициатив, которые бы втягивали Турцию в конфликт с другими государствами, например, с Россией. Такие понятия, как "ноль проблем с соседями" или "360-градусная внешнеполитическая перспектива", свидетельствуют не только об инициативности в доктринальной сфере, но и о смелости в самостоятельном определении приоритетов.

Наиболее желательной с точки зрения выгоды является кооперативная стратегия, ориентированная на коллективное решение проблем, на поиск не столько общих, сколько сходных интересов. Польские власти считают эту стратегию чрезвычайно полезной в отношениях с Украиной. Вот только такое сотрудничество носит асимметричный характер. Польша в этой системе является исключительно донором, а Украина – реципиентом. Оно характеризуется дружескими отношениями сторон, безграничным доверием, альтруизмом и эмпатией. Это, безусловно, связано с продвижением прозападного политического курса Украины, который для польских правительств является тождественным антироссийскому.

Трудно себе представить, чтобы польская сторона когда-либо перешла в своем стратегическом мышлении в отношениях с Россией на путь интеграционных решений. Как верно отмечает Гжегож Колодко (Grzegorz Kołodko), "в нынешнем публичном нарративе призыв к включению России в международную систему скоординированного политического сотрудничества, в особенности в сфере безопасности, звучит как кощунство" ("Война и мир", Варшава 2022, стр. 27).

Исторический опыт…

свидетельствует, что даже в самые трудные времена нужно думать о том, как выбраться из западни, как вернуться к нормальной жизни. Это нужно делать без гнева и высокомерия. Ибо история не раз показывала, что текущие политические и медиа-нарративы оказывались лишь функцией определенной геополитической конъюнктуры. Время может пересмотреть все "явленные истины" и даже полностью отвергнуть их.

Имея это в виду, стоит отметить полезность стратегий аккомодации и стратегий уклонения. К ним обращаются государства, избегающие конфронтации, которые делают ставку на защиту того, чем они владеют в данный момент, на защиту от любых угроз – посредством разумной ангажированности и воздержания во имя безопасности. Стратегия аккомодации означает способность приспосабливаться, адаптироваться, уступать или даже сдаваться, чтобы достичь желаемого результата. Реализации стратегии уступок способствует добрая воля правителей, стремящихся к компромиссным решениям, даже когда результат не полностью очевиден.

Как представляется, страной, которая лучше всего справляется с выбором выгодных для себя стратегий, является сегодняшняя Венгрия. Жаль, что продемонстрированная дружба верхушки "Права и справедливости" с Виктором Орбаном не привела к мудрому взаимодействию в кризисной ситуации, предотвращающему прежде всего радикализацию эмоциональных состояний и раскручивание пагубной спираль агрессии. Венгрия не смогла предотвратить военную катастрофу, но внесла важный вклад в обнажение механизмов эскалации конфликта.