Мерзавец во дворянстве или Никита как зеркало неофеодализма в РФ. В 1917 году случилось большое несчастье. Дворяне Михалковы лишились возможности оплачивать воспитание своих детей по стандартам, принятым в православной России, где аристократы нанимали для своих отпрысков преподавателей и воспитателей, чтобы обучить их иностранным языкам, правилам поведения в обществе избранных, владению вилкой, ножом, иногда шпагой.
Эта возможность исчезла, как дым, как утренний туман. И для воспитания буйного Никиты Сергеевича доступными остались только брючный ремень и брючные же подтяжки. Железную волю будущего режиссера они сломить не смогли и выросло то, что выросло.
А вырос здоровенный хам, даже мерзавец. Демонстрирующий свое хамство телевизионной общественности, этим хамством гордящийся. Чего стоит его удар сапогом в лицо молодого человека, которого держат за руки двое охранников и который не может поэтому дать сдачи. Никита, конечно, вызвал бы обидчика на дуэль, если бы тот был равного с ним звания и если бы это случилось лет сто назад. Но конфликтующий был явно пся крев, а Никитушка наш столбовой дворянин. Слуга царю отец артистам. И это сошло дворянину с рук. Измельчало дворянство. За такой же поступок градоначальник Петербурга Трепов получил две пули в грудь. А покушавшаяся Засулич была оправдана.
О времена, о нравы – наш герой не отсидел и пятнадцати суток. И если меня наш самый, самый суд засудит за обзывание хама Никиты хамом, то это вполне будет в духе нашего времени, где благородные хамы и просто хамы составляют элиту.
Нехватка средств не позволила обучить нашего героя не только правилам хорошего тона, но и знанию русской литературы. Он не читал «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева и «После бала» Толстого, а потому и сказал как-то, что русские помещики были заботливыми родителями крепостных. Пороли иногда, так это для их же пользы. Меня ведь тоже пороли. Мне, правнуку крепостных крестьян, имена которых известны, такие родители, как Михалковы и прочие крепостники не нужны и даром. Бабушка мне рассказывала, как один из таких «отцов», когда умерла любимая сука, заставлял своих крепостных «дочерей» кормить грудью щенков. А из истории известно, как продавали и покупали Тараса Шевченко его «отцы». И от того, что у обедневших Михалковых вырос хам, печалиться я не буду, тем более что моя мать, помнившая своих крепостных предков, выучилась на агронома.
Коммунист Михалков вписался в капитализм, как щука, которую наказали, бросив в реку. Теперь ему не нужно скрывать свою барскую сущность. Теперь он может с наслаждением играть императора, прославившегося указом о «кухаркиных детях», теперь он спокойно может бить быдло сапогом в морду и скакать на своем Буцефале по своим полям.
Кстати, многие друзья сравнивали его с Македонским. Многие говорили, что он только случайно не стал полководцем. И я долго раздумывал, кого же он мне напоминает. Он многогранен настолько, что трудно найти для сравнения одно лицо. Самодур Троекуров из повести Пушкина очень подходит и Ноздрев из «Мертвых душ» очень похож. Но по сути своей Никита «Отец русской демократии, особа приближенная к императору». Он обласкан властями, допущен в исповедальню самого Соловьева, возможно, даже сидел на том же стуле, комплименты ему сделали практически все официальные лица, не считая телеведущих. Делать жизнь с него может каждый подрастающий негодяй. И эпоха эта может быть названа в будущем – когда жил и творил сын автора гимна СССР.
Комментарии
Шевченко Валерий
Ноябрь 2014. По ТВ показали фильм Михалкова «Солнечный удар».
«Не теряйте время даром, заправляйтесь «Солнцедаром»!
Был такой клич и была такая «бормотуха».
Ну как, «как всё это случилось»?
Ведь «Я шагаю по Москве»
В «тоталитарный век» творилось.
Фильм прост, но с классикой в родстве.
Вот «свой…чужой» - там смысл и поиск,
Шедевр видать издалека,
Изыски ж «солнечные» – происк,
Ни в пусси-райт, ни в РККА.
Худвымыслом теперь зовётся
Сермяжная большая ложь,
На полуправду всё умножь,
Наружу Правда не прорвётся.
Вот так вот ложь сермягой кличут,
Потом вам ей повсюду тычут.
http://vesti-kpss.livejournal.com/7480704.html
Никиты солнечный «розлив»
По ТВ-ящикам фасуют,
За то и платы не спросив.
Насильно гонят «бормотуху»,
Помоев вкус, противно уху.
Причём, идёт такой шантаж:
Кто фильм не понял, тот не наш,
Не креативный ты, бездарный,
Не мил французских булок хруст,
Твой мир духовный просто пуст.
(Идиотизм тоталитарный!)
И непременно про ГУЛаг,
Гоняют беса просто так.
Опять про БЕЛОГО бычка, *
У «мастера» иной нет краски,
Мир царский гладкий без сучка.
Герой - элитная порода,
Ведётся поголовье сроду
Не от каких-то обезьян
И, точно уж, не от крестьян.
И вот по палубам он скачет
(Опять на БЕЛОМ корабле)
И ищет где б пристать к земле,
То к смуте путь, а как иначе?
Мол, лучше б чем вот так скакать,
Холопам меньше потакать.
Ну, логика у режиссёра!
Всё так и тянет к простоте,
Сюжет ведь не от щелкопёра,
А вот добавки «ещё те».
Да, там весь фильм одни добавки,
Прочтите Бунина для справки.
«...Удар» и вовсе не про то,
Сюжет любовный на все сто.
В «Днях окаянных» уж не ласка,
Шедевр по сути, не лубок,
Сказ мастерский, но однобок,
Про «КРАСНОГО бычка» то сказка.
На красных всё б ему пенять,
«Как всё случилось» не понять,
И не ясна всех смут природа,
Собранье слухов за два года.
(В бой с черенками от лопат)
И здесь накручено такого,
На десять сказок в акурат.
Юнцу пытливость не прощает
И в душегубца превращает,
Винит во многом атеизм,
Но вот причём здесь дарвинизм?
Егорий знанье и духовность
Способен разом совместить,
В Никите ж всё не уместить,
Наружу лезет в многословность,
Заумный суесловный трёп,
Возводит на страну поклёп.
Спасибо, что он Незнакомку
Землячкой (Залкинд) не нарёк.
Вот задал бы головоломку,
А может есть на то намёк?
В кинотеатрах хохотали,
Как поршни бесноваться стали
Во время плотских-то утех,
Вот символизма вам успех.
На «Время вперёд» тут похоже:
Машины, реконструкции,
Всё в темпе революции,
Землячкой быть та дева может.
А со «своими» он каков,
Из «белых» сделал дураков!
Бессилен и артиллерист.
И бред свой, вовсе не бесплатно
Несёт наш барин-символист.
Ты правду молвь, без дураков,
Баржа «Никита Михалков»
На самом деле бороздила
Моря в те дни? Как это мило!
Да, пулями они казнили.
И те, и эти хороши,
Не до спасения души,
Всех крепче символисты били.
И всё ж вначале был Февраль,
Тем офицерством свергнут царь.
Какая мысль была у мэтра?
Всем показать, как зреет бунт?
Чтоб не надуло смуты ветра,
Не знать сколь дорог лиха фунт?
А мерил всё он барским взглядом,
Здесь Правда не стояла рядом.
Вот этот вот предвзятый вздор
Лишь вносит меж людьми раздор.
По этим фильмам ненавидеть
Наш Мир «бандера» учится -
Вся Украина мучится.
Но не дадут им Русь обидеть.
Пока почтенный мэтр дуркует,
Бок о бок рядышком воюют
И красные, и белые,
Новороссейцы смелые.
Решил, что все мы из бояр,
Совсем от солнышка усталый,
Он свой лишь видит «формуляр».
Но большинство людей учёных
Ведь не из ваших «утомлённых»,
Их предки были из крестьян,
Рабочих, работяг дворян.
Смешалось всё в стране Советов,
И молодь здесь и старый спец
И в унисон их стук сердец,
Задач там тьма и тьма ответов.
Большие планы не страшны,
Коль для людей всё, для страны.
Ну, не смогли бы «вурдалаки»
Чрез четверть века немцев гнать,
И большинство про «красных» враки,
Историю как нам не знать.
Какой стране стать сильной смелой,
Чтоб вопреки Европе целой,
Фашизму противостоять,
Уж нам ли этого не знать.
Последние те ж четверть века,
Сними в кино, у нас все ждут,
Но кинопремий не дадут,
Коль не соврёшь про Человека.
А ты нам всё за образец -
Царизм (давно уж не жилец).
Ты эти мысли отзови,
Не будет уж России царской,
Но царство Правды и Любви
Наш люд создать века стремится
И не пристало нам виниться,
Что нашу землю и наш кров
Враг вечно отобрать готов.
Да мы и нЕ жилИ в покое:
Иль в состоянии войны,
Иль возрождения страны.
Сплочённость - не нужно другое.
Не понял кто наш этот нрав,
Тот враг нам или он неправ.
Во вторых - голубчик у тебя сзаду стоит.Вы с ним так и разговаривай.
Ферштейн?
Я - Александр.