Биомасса

Я где-то читал, что во время аборта то, что на медицинском языке называется биомассой, начинает отчаянно сопротивляться. Инстинктивное желание выжить срабатывает видимо и на этом низшем уровне развития плода. Брыкается ножками, нет это не биомасса! Кто-то из более развитых там в мире уже решил его участь. Невиновного определили в качестве виновника всевозможных бед в будущем расчетливый мамаши, может быть и близких. Он как препятствие, что требуется незаметно для окружающих удалить, он как то зло, ошибка, что незамедлительно следует исправить и удалить. За необдуманные деяния и поспешные решения приговорен маленький человечек.
В годы джахилии (невежества до прихода Ислама) у арабов был дикий обычай хоронить заживо новорожденных девочек. Страхи отца, что он не сможет прокормить семью или боязнь возможного позора, помноженное на глубокое невежество и царящее язычество, делали сей омерзительный акт в глазах экзальтированного кодексом чести араба делом благородным. Свет Ислама принес избавление потомкам Исмаила от этой дикости. В Коране сказано, когда речь идет о Судном дне:"И когда заживо похороненная спросит. За какой грех убита она" (81: 8-9). Современные последователи арабов -язычников в т.н." свободном мире" создали целую индустрию узаконенных убийств- аборты. Загулявшая девица или жена, ненавидящая мужа всегда могут найти выход из ситуации, что дипломатично называется ими, пикантной. Конечно, речь не идёт о ситуации, когда аборт жизненно важен и как шаг вынужденный в целях сохранения жизни самой женщины: здесь Ислам не порицает женщину.
Нет ничего ближе женщине, чем её произведение, о процессе создания которого высоким слогом упоминается, кстати, в самом Коране. Мать как часть четы получила благородное почётное место после единобожия. После признания Единства Творца следует упоминание чуткого отношения к родителям как условие довольства Аллаха. Мама - это слово и без перевода понятно на всех языках. Даже самая нерадивая мамаша может получить уважение по-моему. Только вот к категории этой язык не повернется относить тех, кто решился на убийство. Аборт только так и нужно называть! Из категории мам они себя перенесли в разряд хладнокровных убийц. Конечно, нет оправданий, например, маме Жерара де'Пардье, что протыкая свой живот, пыталась убить нежеланного ребенка, еще один рот в нищую семью. Но одно единственно можно поставить ей в плюс: она его родила. Можно искать всевозможные оправдания или клеймить тех, кто в роддомах оставляет своих детей. Несомненно, им можно поставить плюс за то, что не убили их.

Но что можно сказать о тех, кто убивает свою маму? По сообщениям в СМИ, в г. Ракка, (столица ИГ), некий Али Сакр убил свою мать, Лаййин ас-Касим. Свои действия он объяснил тем, что она пыталась его отговорить от участия в ИГ и вывезти его из территорий, подконтрольных хариджитской группировке. Его не остановило то, что она мать! Сам сдавший хариджитской судебной системе, сам же стал и палачем. Как это свойственно людям, состоящим в бандах! Повязанный кровью, кровью для нормального существа - самого близкого человека, теперь всего лишь машина, безропотная машина для убийств. Фанатизм ослепил сознание этих существ, самая настоящая биомасса, готовая превращать в себе подобное всех тех, в коих живет человечность, гуманизм. Он ничем не отличается от совершающей аборт. Только вот персонажи поменялись местами: биомасса убивает родную маму... Не берусь браться за описание состояния той женщины, матери осатаневшего сына. Возможно она в душе его простила, ведь она не перестаёт быть мамой, мамой даже этой биомассы. Моя молитва за нее, чтобы Всевышний одарил ее раем. А от позорного и мерзкого поступка такому сыну никогда не отмыться. Это ж надо - естественное желание матери спасти сына он и его подельники по ремеслу посчитали актом вероотступничества! Поистине, Аллах лишил их рассудка и успеха! Мы, мусульмане верим словам нашего Пророка, мир ему и благословение Аллаха, что эти банды будут побиты и унижены. 
Из истории появления хариджитов следущее повествование является ярким свидетельством: в хадисе от Джундуба, говорится: «Мы (вместе с повелителем правоверных) вышли в поисках этой группы. Они располагались неподалеку от реки. Когда мы подошли к их войску, был слышен шум, подобный жужжанию пчел, от их чтения Корана. Некоторые из них сидели, собравшись в круг, и обсуждали что-то, некоторые были одеты в плащи с капюшонами.

Когда я увидел их, у меня возникло сомнение в их заблуждении и в своей истинности. Тогда я отошел чуть подальше, слез с лошади, воткнул копье в землю, положил на землю свой щит и на него положил свою кольчугу и стал совершать намаз, встав за копьем. В намазе я просил Всевышнего следующими словами: «О, мой Аллах, если битва с этими (хариджитами) является послушанием Тебе, то разреши нам сделать это, а если же это является грехом по отношению к Тебе, то покажи нам признак того, что Твоя религия чиста от этого». И в это время ко мне приблизился повелитель правоверных верхом на муле, который принадлежал Пророку, мир ему и благословение, и, когда оказался напротив меня, обратившись ко мне, сказал: «О, Джундуб, попроси Аллаха очистить тебя от сомнений в истине».
Я завершил свой намаз и поспешил к нему, а он слез с мула и стал совершать намаз. И один человек на аргамаке подъехал к нам и, обратившись к повелителю правоверных, сказал: «О, повелитель правоверных, вы ищете эту группу (хариджитов)?» Повелитель правоверных спросил: «А что случилось?» «Они перешли реку и ушли», – сказал он. Халиф ответил: «Нет, они не ушли». Я удивился его уверенности и сказал: «СубханаллахI!» («Пречист Аллах!»).
Затем прискакал второй со скоростью большей, чем у первого, и, подъехав к повелителю правоверных и обратившись к нему, сказал: «О, повелитель правоверных, вы ищете эту группу (хариджитов)?» Халиф спросил: «А что случилось?» «Они перешли реку и ушли», – сказал тот. Теперь уже уверившись в том, что они ушли, и решив, что этим Всевышний показывает мне знак, что недоволен нашей битвой с ними, я воскликнул: «Аллаху Акбар!» («Аллах Велик!»). Халиф ответил и этому: «Они не ушли».
Затем подъехал третий и обратился: «О, повелитель правоверных!» «Что тебе?» – спросил его халиф. «Вам нужна эта группа?» – спросил он. «А что случилось?» – переспросил его халиф. «Они перешли реку», – сказал он. Халиф сказал: «Они не перешли ее и не перейдут, они будут убиты до того, как достигнут реки, так мне было обещано Всевышним Аллахом и Его Посланником, мир ему и благословение». Окончательно избавившись от сомнений в истине и осознав, что битва с ними является послушанием Аллаху, я воскликнул: «Аллаху Акбар!» («Аллах Велик!»).
Затем мы встали, и я придержал уздечку мула, чтоб халиф мог взобраться на него. Потом я поспешил к своей кольчуге и надел ее, сел на лошадь и мы поехали, а я встал слева от него. Халиф сказал: «О, Джундуб!» Я ответил: «Я пред вами, о, повелитель правоверных». Халиф сказал: «Я отправлю к ним человека, который будет призывать их к Книге Аллаха и пути их Пророка (мир ему и благословение), и он будет убит их стрелой еще до того, как вернется, о, Джундуб. Но сегодня не убьют даже десятерых из нас, и не спасутся из них даже десять». И мы подошли к людям, которые еще стояли, не покидая ряды войска.
Затем халиф построил войско в ряд и два раза прошел от одного края ряда до другого, призывая: «Кто возьмет этот Коран и пойдет к этим людям, чтобы призвать их к Книге Аллаха и пути Его Пророка,мир ему и благословение, будет убит и попадет в рай». Никто не ответил на этот призыв, кроме одного юноши из племени бану ‘Амир бин Са‘са‘а. Увидев его молодость, Али бин Абуталиб, да будет доволен им Аллах, сказал ему: «Вернись на свое место». Затем Али, да будет доволен им Аллах, призвал к тому же во второй и третий раз, и каждый раз не вставал никто, кроме этого юноши. На третий раз халиф дал ему Коран и тот взял его. Тогда халиф сказал ему: «Но ты знай, что ты будешь убит их стрелой еще до того, как начнешь возвращаться». Юноша направился к ним, и когда он подошел на расстояние, с которого слышны голоса, они встали и начали войну, и один из хариджитов поразил его стрелой. Тогда юноша обернулся, посмотрел на нас и сел.
Затем халиф крикнул: «Остерегайтесь этой группы!» Затем наши ряды вошли друг в друга, и я сам собственными руками убил восьмерых. И война закончилась еще до того, как я совершил обеденный намаз, и из нашего числа не было и десяти убитых, а из них не спаслось даже десять» («МуIджамуль авсатI», № 4051).