Бедная Европа, или о нашей духовности

Третий день рунет, включая и его более-менее либеральную часть смакует события в Кельне. Как это было ужасно и какое счастье, что у нас не так!

Знаете, что это напоминает? То, как в шестидесятых годах мы переполнялись сочувствием к американским неграм. Газеты не писали и телевизор не рассказывал о том, как Америка превращается в общество нового типа. Как развивается электронника и кибернетика. Просто – о том, как там меняется жизнь, как преобразуется экономика, социальная система, да и сами американцы. Нет, мы жалели негров. И знали про Америку только то, что в ней их линчуют.

Результат? Непреодолимое технологическое и (как это понятно сейчас – до девяностых годов мы начисто отказывались это понимать) научное отставание. Плюс отставание социальное – застой. Мы остановились, они шли вперед.

Но было в том нашем сочувствии неграм и одно отличие от того, что происходит сегодня. Тогда мы сопереживали людям социально униженным и беззащитным, несмотря на то, что внешне – цветом кожи, формой носа – они были похожи на нас меньше, чем куклуксклановцы. "Его не взяли на испуг, приехал, наконец, далекий чернокожий друг, гигант, певец, борец". Наши сердца были открыты иным и слабым.

Сегодня всё ровно наоборот. Наше мирочувствование и мировосприятие – это мирочувствование и мировосприятие фашистов. Отсюда и наше "сочувствие", на 93 процента состоящее из злорадства по поводу провала мультикультурного проекта в Европе – провала, о котором мы знаем, а европейцы нет. Отсюда и наша симпатия к европейским фашистам.

Ксенофобия. Этой болезнью больны сегодня не только путинисты, но и значительная часть антипутинистов с их всхлипами о национальной смерти русского народа, визах для мигрантов и прочем в том же духе. Что это за штука? А это и есть психологический фашизм. Не политический, а психологический – групповой эгоизм, граничащий с групповым же эгоцентризмом. Желание не помочь другому, а урвать у другого кусок для себя.

Болезнь эта для русского народа, если и не совсем смертельна (не нужно кидаться громкими словами), то крайне опасна. В том плане, что ведет она к уменьшению численности народа в разы (уже привела – сравните население РФ и СССР) и лечиться от нее придется очень долго и очень трудно.

Почему именно для нас она так опасна? А потому, что именно русский народ всю свою историю прирастал не столько за счет рожавших баб, сколько втягиванием в свой историко-культурный ареал других этносов и превращением их в русских: иногда – с полным растворением, иногда – с почти полным. В этом была наша сила. Сегодня мы себя от этого источника силы отрезаем. Сами. Не коварный Обама. Мы. Своими руками.

Только подумайте, возможен ли в сегодняшней РФ такой фильм, как александровский "Цирк"?

Я даже не о художественных достоинствах. О мирочувствании и идеологии. Вот и сравните теперь Россию 2016 года с той, которая была 80 лет назад.

Конечно, многие утешаются тем, что сегодня не стреляют. Верно – не стреляют. Так ведь и не в кого пока. Да и зачем? Когда гораздо проще договориться. Не стрелять-то не стреляют. А вот как насчет смрада? Больше его было тогда или больше стало сегодня? Впрочем, насчет 36-го могу только догадываться, сам не видел. А вот насчет 66-го (и даже 86-го) могу сказать определенно – сегодня смрада больше. При том даже, что больше и личных свобод.

Мы очень гордимся своей духовностью, не давая, как обычно, себе труда задуматься о том, а что это такое. А ведь у слова духовность два значения.

Первое – стремление к Горнему, к Высокому, к Божественному. Это такой градиент внутренней жизни. Человек может быть какой угодно мразью, диким, глупым, неразвитым, злобным, бесчеловечным, ну, просто зверем. Но всё равно при этом он мечтает о высоком. Он так и умрет человеческим очистком, шариковым, ничтожеством, подонком... Но с мечтой о высоком. (В какой уж форме она для него доступна – рай, спасение, "пусть хоть дети" и т.д. – ряд известен.)

Второе значение слова "духовность" – уровень личностного развития: духовный человек по сравнению с бездуховным бОльшую часть жизни живет в высоких состояниях души: он умеет любить, ему доступны светлые чувства, он чуток к голосу совести, он умнее, ну, и так далее.

Понятно, что два значения слова "духовность" отражают совершенно разные вещи. Хотеть летать, когда не можешь и голову приподнять из грязи, – совсем не то, что просто уметь ходить, даже когда ты и не рвешься взлететь.

Духовность в первом значении, в самом деле, конституциональна для нашей ментальности. Но здесь нет никакой нашей заслуги, а главное, само по себе эта мечта из грязи нас не поднимает, лучше не делает. Чтобы стать лучше, к стремлению нужно добавить усилие – ровно то, на что мы сегодня не способны.

А вот во втором значении слова "духовность" сегодня мы не то, что не духовны, а а-духовны, антидуховны. Мы настолько погрязли во лжи, ненависти, пошлости, глупости и алчности, что любые разговоры о нашей духовности просто смешны. Смешны, естественно, для посторонних – для нас самих это очень грустные разговоры. "Антидуховный Запад" сегодня несравнимо, несопоставимо духовней нас. Потому что мы при всей своей мечте о Горнем сознательно и целеустремленно движемся прямо в противоположную сторону: в сторону от духа.

Так незаметным шагом мы потихоньку добрались до фашизма (пока, к счастью, только психологического). И бог знает, к чему еще придем.

Впрочем, конечно, никакой не бог – черт знает, к чему мы еще придем.