Что создал гений Петра Великого?

Не смотря на крайнюю противоречивость оценок роли Петра I в нашей истории, его образ предстает перед нами все же как образ великого реформатора, выведшего Россию на историческую арену в качестве великой державы. Он давно уже стал символом российской потенции к величию, а его энергия и организаторский гений - образцом для державных властителей.

Именно потому наша официальная государственная идеология всегда с пиететом относилась к Петру I и делала все для того, чтобы эта фигура стала ключевой в нашем национальном сознании.

Однако чем далее в историю простирается временной интервал, отстоящий от первого российского императора до наших дней, тем яснее видится действительная роль Петра Великого и все последствия для нашего «сегодня» его державного выбора в нашем прошлом.

Так что же было создано гением Петра I? До его правления развитие России в принципе шло обычным и проторенным для христианской цивилизации путем.

Это в исторической перспективе позволяло сформироваться системе, обеспечивающей обслуживание государством общественных интересов, учет интересов различных социальных групп, а также к развитию гражданской политической и экономической инициативы, что и составляет принципиальную основу наиболее динамично развивающихся и успешных сообществ.

Однако, говоря языком современных научных теорий развития, эпоха Петра I стала точкой бифуркации, т.е. моментом, в который в силу тех или иных обстоятельств возникает и получает свое разрешение альтернатива исторического развития. При этом дальнейшее развитие системы идет уже по одному определенному пути.

Каков же был смысл возникшей на рубеже XVII – XVIII веков ситуации выбора, и какова была избранная Петром альтернатива? События, связанные с началом царствования Петра I благодаря широкой популяризации этого образа, достаточно хорошо известны не только специалистам историкам, поэтому мы позволим, не останавливаясь на них, представить только следствия сложившихся обстоятельств для целевых установок и логики деятельности молодого царя.

Ключевым для нас станет понимание раздвоенности отношения Петра к возникшим обстоятельствам. С одной стороны – жестокая и кровавая борьба за власть, страх перед враждебным, но весьма влиятельным окружением царской семьи, жесткое с ним противостояние. С другой - яркие юношеские впечатления от посещений островка далеко ушедшей вперед цивилизации - немецкой слободы и путешествия в Европу, которые резко контрастировали с постылой и ассоциирующейся с личными врагами молодого Петра патриархальностью существовавшего в России уклада.

Именно это во многом и предопределило его устойчивое стремление к обустройству российской жизни по европейскому примеру. Однако образцом с непосредственностью и пылом юношеского восприятия брался лишь внешний яркий и впечатляющий культурный «антураж» и технологический уклад европейской жизни, а не внутренняя суть западного общественно-политического устройства, которую понять можно было только искушенному и прозорливому политику.

«По-видимому, у Петра не было ни охоты, ни досуга всматриваться в политический и общественный порядок Западной Европы, в отношения и понятия людей западного мира, - отмечал историк В.Ключевский. – Попав в Западную Европу, он, прежде всего, забежал в мастерскую ее цивилизации и не хотел идти никуда дальше, по крайней мере, оставался рассеянным, безучастным зрителем, когда ему показывали другие стороны западноевропейской жизни».

Стремление как можно быстрее сравняться с заграницей, взяв от нее инструментарий и атрибутику для преодоления унижающей отсталости, предопределяло выбранные Петром методы и направленность действий, наиболее эффективные и действенные именно в краткосрочной перспективе.

Существовало и еще одно значительное обстоятельство, предопределившее метод и направленность преобразований, а следовательно и полученный результат. Достижение поставленных Петром целей было сопряжено с неизбежным военным столкновением (Турция, Швеция), поэтому практически все реформы государственного устройства, которые и заложили основу нашего национально-государственного бытия на все последующие времена, были продиктованы военной обстановкой и военными задачами и потому изначально должны были иметь милитаристскую «специализацию».

Требованиям обстоятельств, в которых разворачивалась деятельность молодого царя и необходимости в достаточно сжатые сроки достичь поставленные цели могла отвечать лишь система, построенная на следующих принципах:

Она должна быть жестко централизована и иметь четкую иерархическую структуру, исключающую свободную волю образующих ее элементов.

Ее деятельность должна быть всецело подчинена цели, определяемой центральным звеном системы.

Система должна носить тотальный характер, т.е. охватывать все функции, включая организацию частного быта и частной деятельности, идеологию и религию.

Система должна быть экономически автономной, не зависящей от внешней среды и обстоятельств и должна иметь возможность полностью контролировать экономику.

Именно эти принципы устройства государства и были гениально последовательно и энергично реализованы Петром.

Табель о рангах, упорядочивающая взаимоотношения индивидуальных составляющих и системы в целом, Генеральный регламент, определявший порядок функционирования центральных учреждений (коллегий) и духовный регламент стали апофеозом воздвигаемой системы и завершали крутую заварку смеси восточной деспотии и новейших (с точки зрения XVIII века) формальных государственных управленческих институтов.

Такая система был эффективной и действенной для решения военных задач и задач коренного, революционного переустройства. Однако она же и содержала в себе коренные пороки, превращающие ее в тупиковое направление в решении задач стратегического развития нации и обеспечения ее экономической конкурентоспособ­ности.

Вообще все системы национально-государственного управления можно разделить на два типа: самоорганизующиеся (открытые, живые) системы и директивные (закрытые, «мертвые»).

- Первые развиваются по линии демократизации управления, вторые по линии укрепления авторитарных начал.

- Первые обеспечивают обслуживание общественных интересов, вторые неизбежно трансформируются в самодостаточные бюрократические корпорации, своекорыстные интересы которых отождествляются с общественными и подменяют их.

- Закрытые системы не нуждается в развитии структур, на которых паразитируют, наоборот, они стремятся к консервированию базисных отношений (экономических, социальных, политические структуры), их простому воспроизводству, так как живут от управленческой ренты (система льгот и привилегий) и их в большей степени заботит эффективность эксплуатации общества и контроля над ним.

- Реально к модернизации закрытые системы подталкивает только внешнее воздействие, конкуренция, внешние вызовы. Внутренние угрозы закрытые системы умеют нейтрализовать и подавлять.

- Закрытые управленческие системы самоконтролирующиеся, а потому в них не заложен «иммунитет» общественного контроля, не позволяющий разрастись внутрисистемным язвам и порокам.

- Эти системы неизбежно деградируют в кадровом отношении по мере своего развития.[1]

- Коррупция является орагническим системным элементом, так как именно бюрократия определяет правила игры для общества и его экономической инициативы, но при этом у общества практически нет никаких рычагов влияния на то, чтобы процедуры принятия решений шли более эффективней, кроме прямого материального стимулирования лиц, ответственных за эти решения. Можно сказать, что взятка в некотором роде попытка живой системы (общества) наладить столь же живую и действенную связь с системой «мертвой», т.е. с склонным к окостенению государственно-административным аппаратом.

Ключевым же пороком этих систем, обрекающим их на перспективную несостоятельность, является то, что они всегда подавляют инициативу в обществе, заменяя ее директивной активностью, но директивное развитие всегда менее продуктивно в сравнении с развитием на основе свободной инициативы.

Иное дело системы открытые. Они всегда эффективнее в долгосрочной перспективе, так как обеспечивают практически ничем не сдерживаемую гражданскую экономическую и политическую инициативу. Их развитие и модернизация идет, прежде всего, как саморазвитие, а внешние воздействия только стимулируют самодвижение общества.

Однако логика петровского выбора неизбежно вела к избранию закрытой системы. И хотя к концу правления Петра ситуация была уже другой, но полученный им блестящий результат создавал иллюзию безусловной эффективности созданного государственно-политического устройства и потому потребности в каких либо существенных ее переустройствах не могло быть.

Импульс, приданный России пинком державных петровских ботфорт, угас уже во время первых его преемников и далее наше движение становилось все более замедленным.

При этом стоит отметить, что созданная Петром система все отчетливей эволюционизировала в сторону логической своей завершенности в качестве уже системы бюрократической диктатуры, когда только государственный аппарат практически бесконтрольно определяет и направляет развитие общества, а возглавляющее ее лицо является лишь «геометрической» вершиной властной иерархической пирамиды.

Так продолжалось вплоть до правления Александра II, когда позорное поражение России в Крымской войне вскрыло столь вопиющую несостоятельность существовавших у нас государственных порядков, что встал вопрос о коренной их переделке на основе западных технологий общественного управления. Для России жизненно необходимо было создать условия для модернизации отношений общественного воспроизводства - отказ от крепостничества, развитие местного самоуправления, судебная реформа и т.д. Хотя конечно это было еще не радикальной заменой петровской системы, а лишь начало движения к тому.

Однако трагическая гибель царя реформатора поставила крест на продолжение его начинаний.

Еще один шанс Россия получила в феврале 1917 года с приходом к власти временного правительства, однако и на этот раз он оказался упущенным. Октябрьский переворот привел не просто к восстановлению заложенных Петром системных принципов, но он создал условия для логического завершения их эволюции к абсолютной диктатуре госаппарата, бюрократии. При этом ликвидация царской семьи, как пресечение возможности восстановления наследуемого самодержавия была столь же логическим завершением системной самоорганизации: «геометрическая» вершина пирамиды должна возводиться самой системой, а не быть наследственной. И тот факт, что Октябрь 17 года привел к полной смене правящих бюрократических элит, ничего не значил в плане сохранения самой системы - большевистская диктатура не только стопроцентно воспроизвела все ее принципиальные основы, но и довела их до «блистательного» совершенства.

Еще одна попытка отрешиться от бюродиктатуры была сделана в России в конце 80-х начале 90-х годов прошлого столетия. Однако процесс пошел столь хаотично, бессистемно и с нарастающими тенденциями государственного распада, что это вновь вызвало к жизни потребность в системе, отвечающей логике развития событий, т.е. системе бюрократического единовластия, способной остановить кризисные тенденции в остающееся до полного распада время.

И совсем не случайно президентом в России именно в этот критический момент стал человек КГБ – ФСБ, как представитель наиболее устойчивой, эффективной и сохранившей влияние структуры прежней системы. Именно эта силовая структура обеспечила не только сохранение «лучших» системных традиций, но и ее возрождение в целом.

Последовавшие вслед за этим события свидетельствуют о том, что у нас вновь шаг за шагом воссоздается заложенные еще Петром принципы организации национально-государственного устройства, которые обеспечивают достижение краткосрочных результатов, но совершенно несостоятельны и неконкурентоспособны в долгосрочной перспективе. А потому мы вновь обречены на деградацию и державный путинский импульс также быстро угаснет, как и петровский.