КОММУНАЛКА

Детство прошло в коммуналке.

Помню большую светлую комнату, перегороженную шкафом. За этим шкафом стояла моя кушетка, маленький столик со стульчиком и аквариум на тумбочке. Папа из ракушек, что мы с ним с моря привезли, сделал грот, в котором потом рыбки прятались. Очень мне нравилось перед сном, когда свет выключен, а у рыбок зеленоватая подсветка, смотреть, смотреть, пока не начнут слипаться глаза, как они плавают друг за другом.

В родительской половине вещей помещалось гораздо больше. Там и софа была, и секретер, и мамино трюмо с кучей красивеньких скляночек с духами, с которыми я играла в принцесс, а еще обеденный стол с темно-вишневой бархатной скатертью и телевизор. Телевизор был только у нас, и соседи иногда приходили в гости посмотреть футбол-хоккей или новости. И не только соседи заходили, с папиной работы тоже. Особенно на спортивные передачи, хоккеем все бредили. И болели за ЦСКА. Это я помню отчетливо. И фамилии помню - Третьяк, Цыганков, Кузькин, Харламов…

Мама как-то для бабушки купила настойку боярышника. Помногу в аптеке не давали, по два пузырька в руки и она обошла весь район и купила много-много. И поставила их на подоконник. Так мужчины, пока смотрели свой хоккей, все выпили. Мама потом сильно рассердилась.

Помимо нашей семьи там проживало еще три. Самой тихой и нелюдимой была тетя Таня. К ней никто никогда не приходил почему-то. Кроме меня. Меня она привечала. На круглом столе в вазочке у нее всегда были конфеты. Она обязательно меня угощала ими. Наверно, для меня и покупала. В ее комнате всегда было убрано, а сама она, как ни зайдешь, сидела за столом и читала. Не лежа на кровати или на маленьком диванчике с кучей вышитых подушек, а именно за столом. Строгая и молчаливая, с прямой спиной и очками на носу. И на кухню практически не выходила. Не отложилось в памяти как-то там ее присутствие.

А вот Егоровна, как ее звали соседи, на кухне была всегда. Оно и понятно, где ей быть, если в комнате мама пожилая и два взрослых сына еще. В младшего Мишку, что только-только вернулся из армии, я была влюблена. Бывало он придет с работы, а я уже караулю его в коридоре. Так он мне с порога говорит – собирайся, малая, на танцы пойдем! Я к маме, тормошу, заставляю самое нарядное платье достать, бант нацепить. На танцы, мол, с Мишей иду! Забегаю к соседям в комнату, а Миша, уже в костюме, плашмя на кровать падает и глаза закрывает. А Егоровна меня выводит и успокаивает, что устал сын, хотел пойти с тобой на танцы, но уснул вот. Ты не расстраивайся, в другой раз пойдете. Но так ни разу и не сходили с ним на танцы.

А потом он женился и съехал от мамы и от меня… А второго ее сына звали Женя. Он недавно появился в квартире, сидел несколько лет где-то на севере. Устроился на работу в соседний гастроном, мясником. С тех пор в нашей квартире мясо не переводилось, даже тете Тане доставалось, хоть она и не готовила вовсе. А как-то раз он принес с работы раков. Варить их вечером не стали и запустили в ванну. И они за ночь расползлись по всей квартире. Вот шуму-то было утром! Но как весело было их искать!

А маму Егоровны звали баба Вера. С ней меня оставляли родители, когда уходили в гости или в кино. Она сказки мне рассказывала. Знала их много-много. И сидела рядом с постелью, пока не усну. И все время варила кулешик, пыталась им всех накормить, но все отказывались почему-то, а я ела. Я и голуби. Мы с бабой Верой ходили в сквер голубей кормить, не пропадать же кулешику. В их комнате на стене над кроватью висел ковер. Как же я его боялась! На нем был нарисован тигр. И мне казалось, что этот тигр смотрит прямо мне в глаза. Я и от окна смотрела, и от двери, а он, не поворачивая головы, глядел прямо на меня. Я никогда не заходила в комнату к соседям, если там никого не было. Страшно же!

В третью комнату мне вход был заказан. Там жил пьяница Генка. И у него иногда были гости. Тоже пьяные и шумные. Все соседи тогда объединялись и выставляли их из квартиры, но не караулить же их всю ночь. В одно субботнее утро из его комнаты послышался дикий крик.

- Убивают - кричала какая-то женщина. Папа рванул туда и получил от пьяного Генки ножом в живот. Сосед испугался и вместе с теткой, которую спас мой папа, убежал из дома. Помню свой ужас, когда увидела папу в белой майке, по которой расползалось кровавое пятно. Мама, Егоровна, баба Вера и даже тетя Таня, суетились вокруг папы, ахали, делали перевязку. Папа еще всех и успокаивал, мол, ничего страшного, только бок ножом задет, не смертельно. И в милицию заявлять не велел. Старший сын Егоровны потом поговорил с этим Генкой и гулянки прекратились.

Помню, как меня первый раз отправили в магазин. В воскресное утро мама с папой еще не встали, а мне было скучно. И папа дал мне рубль и сказал сходить за хлебом. Магазин рядом совсем был, через двор, даже дорогу переходить не надо. Ну, я на весь рубль хлеба и купила. Егоровна постучалась к родителям и спрашивает – у вас гости, что ль будут? Юлька ваша на плече авоську тащит полную батонов. Потом этот хлеб всей коммуналкой неделю ели. А баба Вера еще и сухариков нажарила.

Телефона в квартире не было и мама с папой «переговаривались» с друзьями, что жили в доме напротив, с помощью выключателя. В определенное время они мигали друг другу светом. Два раза свет включить-выключить, заходите к нам, три раза – мы к вам идем, четыре – встречаемся во дворе. Я точно не помню схему мигания, но помню, что мне очень нравилось стоять на табуретке и по папиной команде нажимать на кнопку выключателя. Эти друзья дядя Изя и тетя Лида Хуторянские были мамины и папины одноклассники. Они вчетвером с детства дружили. И поженились одновременно. И дочерей родили тоже. Но их дочка умерла в четыре года… Помню, что как-то гуляла во дворе и вдруг увидела дядю Изю. Кинулась к нему, а он спрашивает – хочешь мороженое? Конечно, кто ж откажется! Вообще-то мне со двора строго-настрого нельзя уходить, но я ведь не одна, а с дядей Изей. Мы дошли с ним до сквера, там не только мороженое продавалось, а еще и пиво.

 

Дядя Изя посадил меня на высокий стол, мне дал мороженое в стаканчике, а сам рядом пил пиво из большой кружки. Мы даже не разговаривали, каждый был занят своим. А потом пошли домой. Навстречу со двора выбежала мама. Она была вся красная, растрепанная и сразу бросилась на дядю Изю с кулаками. Он высокий такой был, даже выше папы и она не доставала до груди и била его кулачками в живот. А потом он ее обнял и они оба заплакали…. Скучал он по своей дочке…. Как потом выяснилось, к маме зашла соседка тетя Таня и сказала, что Вашу Юлю какой-то мужчина за руку со двора увел. Она ж дядю Изю не видела никогда, из комнаты же редко выходила. Вот все соседи и кинулись на улицу искать меня.

Пятьдесят лет прошло с тех пор, а я помню, помню какие-то мелкие, но очень важные для меня события из той жизни и не хочу, чтобы они ушли вместе со мной. Как сказала одна знакомая, пока не закопали, надо рассказать. Закопают в любом случае – расскажу или нет, но лучше рассказать…

Это фото сделал папа в этой самой коммуналке. Даже помню тот момент. Я болела, очередная ангина. Папа привёл меня на кухню, мол, там свет правильный и сфотографировал, не дав даже причесаться и снять с шеи ненавистный колючий платок. Но получился шедевр).