И уносят меня. Продолжение темы

Вообще-то это надо видеть. Вот оригинал песни. В самое темное советское время, в пятилетку похорон политбюро, когда даже у Рязанова не снималось ничего веселее "Вокзала для двоих", выходили фильмы и пооптимистичней. Как "Покровские ворота" (там тоже была новогодняя тема). Или – "Чародеи". "Три белых коня" оттуда, из "Чародеев".

А вот моя героиня – на несколько лет раньше. Или вот, еще здесь. Это было довольно яркое явление на советской эстраде семидесятых. Может быть, и не такое яркое, как Пугачева, ворвавшаяся со своим "Арлекином" в советскую заглаженность. Но яркое. Иной стиль – не шульженковский, не зыкинский, но берущий за душу, задушевный иначе – мягко, женственно и совсем без налета официозной идеологичности. Наверное, самой яркой представительницей того стиля была Толкунова. Но, не будучи любителем эстрады и за избытком других юных дел не слишком часто смотрящий в телевизор, я долгое время их даже путал – Толкунову и Сенчину, хотя сейчас кажется, что это и невозможно.

А вот теперь такой вот новогодний номер. Шестидесятипятилетняя певица, в оригинальном пиджачно-брючном костюме, обнажающем грудь совершенно по-новому, по-новаторски обнажающем: с боков, в профиль (какова идея – строгий ретро-пиджак с прорезями-декольте!) – под рев приветствующей молодой толпы играет хлыстом с тремя, как бы сейчас сказали политкорректные американцы, с тремя афро-россиянами. Афро-россияне изображают трех белых коней – Декабрь, Январь и Февраль, сбруя которых очень гармонирует с хлыстом певицы, усиливая реминисценцию отнюдь не с "Чародеями", а с чем-то уж совсем мазо- и совсем садо-. И всё это под "И уносят меня". В общем, полный букет – тут тебе и отменная пошлость замысла, и не уступающее в безвкусице исполнение, и расизм, и те самые мазо-садо... На все вкусы... Скрепее не придумаешь.

Вообще-то, наше время не оставляет места для удивления творческой и человеческой инволюции многих и многих бывших когда-то творческими личностей. Бывшие интеллигентные люди утрачивают вместе с интеллигентностью и профессионализм. Это только так говорится – "Мастерство не пропьешь". Это мы только так себя утешаем. Очень даже пропьешь. И не такие пропивали. Каждый раз смотреть на это больно. Но к чему только человек ни привыкает. И, возможно, не стоило бы так скорбеть по поводу именно этой творческой судьбы. Но в том-то и дело, что это не единичный случай. Скорее можно говорить об единичных случаях тех, кто устоял против этой массовой эпидемии.

Но я хочу сказать о другом. О том, куда уже принесли и куда продолжают нести нас три коня. (Правда, нужно совсем не различать цвета, чтобы считать их белыми: белого-то как раз среди них и нет, есть черный, есть рыжий и есть бледный.) Это Гоголю наша тройка не давала ответа. У нас же ответ перед глазами. И очень важно понять, почему мы прискакали именно сюда. Что было неправильно? Что нужно исправить в консерватории? Где была ошибка? Или – ошибки?

Конечно, первой ошибкой были преступления большевиков. Людей нельзя убивать. Начавший людоедствовать коммунистический режим съел сам себя.

Массовые убийства, лагеря, депортации, самогеноцид – всё это не имело никаких оправданий, и расплачиваемся мы сегодня за тот эффективный менеджмент.

Но сегодня, четверть века после крупнейшей геополитической катастрофы понятно и другое: мы много чего натворили и много чего не натворили и после конца коммунистической эпохи. Очень много.

Прежде всего, мы не сумели поставить точку, предав суду и идеологию, и практику, и многих ее, практики носителей. Начав с того, что сделали своим кумиром и вождем так никогда и не раскаявшегося в своем комунистическом прошлом бывшего кандидата в члены Политбюро.

Но это хотя и очень важно, не было единственной нашей ошибкой. Не менее важной была попытка тотального отказа от семидесяти лет своей истории – попытка прыжка на семьдесят лет назад. И попытка во многом удачная. Коммунистическую идеологию мы не проанализировали, а отбросили. Выплеснув с водой и ребенка. А на ее место стали насаждать странную и оказавшуюся вполне гремучей смесь либерализма ("рынок всё наладит"), клерикализма ("сердце России в храме (читай в ХХС)" и ностальгирующего по никогда нами не видимым конфеткам-бараночкам консерватизма (с екатеринбургами-петербургами, с тверскими и охотными рядами, с памятниками столыпинам-красновым и т.д. и т.п.). И в результате мы взяли из всех первоисточников всё самое худшее, всё безжизненное и отжившее. А всё лучшее, например, тот главный нерв, которым христианство живет и в эпоху торжества атеизма, выкинули. И получили постсовескую идеологию похуже, чем была советская: не такую кровавую, но калечащую души сильнее.

Наши главные лозунги "Свобода", "Обогащайтесь" и всё прочее в том же духе были не то что мертвыми – они взрастили жизнь, которая убивает всё человеческое в человеке. И, естественно – в обществе. Иначе говоря, наши идеологемы оказались самоубийственными. И когда сегодня общество засыпает могилу Сталина цветами и исходит ностальгией по совку – это наша вина. Это мы, разрушив одно, не озаботились выращиванием другого. Это из наших семян вырос путинизм с его гундяевскими цветочками и пока, к счастью, неизвестными нам ягодками.     

И когда сегодня мы дергаемся во вполне естественных попытках что-то исправить, нам прежде всего нужно понять, что исправления нам нужно начинать не с Путина и планов мирной или немирной революции. Всё это детские игрушки. Нам нужно начинать с собственных голов. Там сегодня главная разруха. Остальное – следствия.

И наш первый вопрос – в каком обществе мы хотим жить. Увы – пока мы на этот вопрос не только не можем ответить, но мы его и поставить не можем. Мы вопроса здесь не видим. Не видим, что и отдельным людям, и обществу в целом нужен смысл жизни, и что этим смыслом не может быть набивание желудка и мошны. Не видим, что богатые обязаны делиться: богатые деньгами – делиться деньгами, богатые знаниями – дедиться знаниями, богатые талантом – делиться талантом. Не видим необходимости самоограничения многих из наших свобод. Да, что там говорить – ничего мы не видим. И ничего не хотим видеть.

Так вот, пока мы не начнем все эти вещи видеть совершенно ясно, наши кони будут продолжать нести нас туда, куда они нас несут. И ничто не их не остановит.

Кроме обрыва.