Русские - нация-победитель или нация-жертва?

 По подсчетам выдающегося историка С.Соловьева, с 1240 по 1462 год Русь-Россия пережила двести войн и нашествий, а с XIV по XX век (за 525 лет после окончания татаро-монгольского ига) она 329 лет пребывала в состоянии войны.

Как не повторить вслед за великим философом русским Иваном Ильиным его пронзительно-скорбные слова: «Не из одних ли страданий соткалась ткань нашей истории?». И еще: «Вся жизнь нашего народа стала самоотверженным служением, непрерывным и часто непосильным… И как часто другие народы спасались нашими жертвами и безмолвно и безвозвратно принимали наше великое служение»…

Позвольте, «вся жизнь» – стало быть, со времен Киевской Руси? И все десять с лишним веков белая и пушистая Россия только и делала, что жертвовала собой в пользу чужого дяди? Но героический поход князя Игоря никак нельзя назвать оборонительным. И вещий Олег повесил свой щит на врата Царьграда не в порядке национально-освободительной войны. И в случае с неразумными хазарами русичи предстают отнюдь не кроткими последователями евангельской заповеди насчет другой щеки. Нет: «вы нам – буйный набег, а мы вам, неразумным, так отмстим, что мало не покажется!».

Правота и неправота в подобных случаях определяется так называемой готтентотской моралью: «Крымские татары в нарушение мирного договора грабят Украину – это  гнусное коварство; запорожские казаки в нарушение мирного договора «шарпают» турецкие берега – это героично и романтично. Стенька Разин утопил персидскую княжну – это проявление широкой поэтической натуры; персидский разбойник утопил русскую княжну – это ужасающее зверство и дикость».

Поляки, воюя с православными, призывают на помощь мусульман-татар  – это чудовищное цинизм и попрание христианской нравственности; русские используют  татар в войне против поляков – это прекрасное проявление православной веротерпимость и вечной нерушимой дружбы православия с исламом.

И еще. «Война» - это не обязательно такая ситуация, когда страна выступает невинной овечкой, на которую напал серый волк.

Генерал Куропаткин подготовил для Николая II справку о том, сколько раз и с кем воевала Россия, начиная с петровских времен (подробнее - в книге А.А.Бушкова «Красный монарх»). Оказывается, из 33 войн  ОБОРОНИТЕЛЬНЫХ было – четыре, а 22 войны велись ДЛЯ РАСШИРЕНИЯ ТЕРРИТОРИИ.

Если эти цифры вызывают у вас недоверие, попробуйте ответить на следующие вопросы. Совершил ли прусский король Фридрих агрессию против России, а если нет, то зачем русские войска взяли Берлин? Суворов громил французов в Италии – в ответ на то, что Наполеон перешел наши границы или по другим соображениям? Находится ли Порт-Артур на территории России, а если нет, каким образом там оказалась русская крепость? Чем помешали России мадьяры, восставшие против Австрии, и зачем надо было их восстание подавлять? Запрещая устами Пушкина Западу вмешиваться в споры славян между собою, почему Россия вмешивалась в междоусобные споры германских и романских народов?

Привычно прозвучит: «Они всегда первыми начинали, а мы только отвечали…» Но ведь вопрос «кто первый начал» сводится к тому, какая сторона и с какой даты ведет отсчет. Всегда можно доказать, что «в исторической ретроспективе» именно «мы» всегда были объектом злобных происков и «были вынуждены» принять адекватные меры.

Если определить агрессию как вторжение армии на чужую территорию (или ее обстрел), нетрудно убедиться, что с петровских времен Россия (Советских Союз) совершала агрессию уж никак не реже, чем подвергалась агрессии. Ну, разумеется, поскольку мы не в Средневековье живем, это называлось иначе: «собирание исконных земель, помощь единоверцам и соплеменникам, превентивный удар для отражения угрозы, обеспечение безопасности на границах, борьба с сепаратистами-экстремистами, верность союзническому (интернациональному) долгу, установление законности и порядка (социальной справедливости) и т.д.» Наконец, просто «геополитические интересы». Да и понятие «чужие границы» тоже весьма расплывчато: «Если соплеменники или единоверцы отделены от нас границей, разве не должны мы, наплевав на условности, взять их под свое крыло?!»

Агрессоры приводили в обоснование своих действий аналогичные глубоко нравственные доводы: защита единоверцев, верность союзническому долгу, возвращение исконных земель, превентивные меры защиты и т.п. И все говорили, что чужой земли ни пяди не хотят и что войны всеми силами стремились избежать – она была навязана вызывающим поведением России. (Даже Наполеон и Гитлер, в совершенно бесспорных обстоятельствах нападения и захвата, выставляли себя жертвами: Россия (СССР), мол, нагло и систематически нарушала свои договорные обязательства и создавала угрозы миру и безопасности).

 

Итак, с одной стороны Россия – вечное страдалица, вечная жертва (кто же осмелится спорить с самим Ильиным?!),  а с другой «расширение территории. Как это вяжется одно с другим? У великого Ивана Ильина и на этот счет готово объяснение: «Не мы «взяли» это пространство: равнинное, открытое, беззащитное — оно само навязалось нам; оно заставило нас овладеть им, из века в век насылая на нас вторгающиеся отовсюду орды кочевников и армии оседлых соседей. Россия имела только два пути: или стереться и не быть; или замирить свои необозримые окраины оружием и государственною властью».

«Навязались», значит, необозримые пространства, «заставили» беззащитную Россию овладеть ими! Бедная Россия: Чукотка, Камчатка, Аляска, не говоря уже о Бухара и Кушке насылали на нее в XIX веке орды кочевников?!

Навязались – плохо. В 1991 году отвязались – тоже плохо. Еще и еще раз вздохнем: «Бедная Россия!»…

При всем уважении к великому к философу-патриоту, о коем одобрительно отзывался сам Духовный Лидер Державы Российской В.В.Путин, мы вынуждены привести и другое мнение: «Положение России… одинаково с положением всех образованных государств, которые приходят в соприкосновение с народами полудики, бродячими,- писал в 1864 году знаменитейший русский дипломат князь Горчаков. – В подобном случае интересы безопасности границ и торговых сношений требуют, чтобы более образованное государство имело известную власть над соседями, которых дикие и буйные нравы делают весьма неудобными. Оно начинает прежде всего с обуздания набегов и грабительств. Дабы положить им предел, оно бывает вынуждено привести соседние народцы к подчинению.

По достижении этого результата эти последние приобретают более спокойные привычки, но, в свою очередь, они подвергаются нападению более отдаленных племен. Государство обязано защищать их от этих грабительств и наказывать тех, кто их совершает».

Слышите ли: «Положение России одинаково...»! Этой логикой руководствовались все империи, начиная с Римской: соседи совершают набеги – их надо усмирить. Усмирили, но теперь оказывается, что на замиренных соседей нападают их соседи, которых также надо усмирить.  Расширяется территория империя – растет число  опасных соседей – удлиняются границы – усиливается  необходимость двигаться дальше, расширять территорию. И так до бесконечности, то есть пока хватает сил. Россия в этом смысле вела себя точно так же, «как все образованные государства», и заслуживает осуждения уж конечно не больше, чем они.

Но опять-таки при чем тут мплошные нескончаемые страдания, непосильное жертвенное  служение? И при чем тут уникальный /особый исторический путь?

Кому же нам верить – великому дипломату-государственнику Горчакову или не менее великому философу-государственнику Ильину? По секрету скажу, к вице-канцлеру лично у меня больше доверия. Ибо Ильин писал для своих, жалел своих, рыдал о своих – а кому ж не нравится, когда его жалеют? «Вся жизнь китайцев была жертвой», «Вся история испанцев есть история невиданных страданий» - такие пассажи обречены на восторженный прием, по странному совпадению, у китайцев и испанцев соответственно,

А Горчаков обращался к чужим, которых стенаниями и плачами не проймешь.

Он прекрасно знал, что для Запада Россия со времен Петра была чем-то вроде купца Кит Китыча из одной комедии А.Островского: попробуй его обидь – он сам всякого обидит!

Мне случайно попалось дореволюционное пособие по истории. Приведу  хронологическую таблицу оттуда (только за ХIХ век).

«1808 г. Война со Швецией, вследствие отказа Швеции примкнуть к союзу северных держав против Англии. Россия приобрела Финляндию и Аландские острова». (Любопытно, что Россия «наказывает» Швецию, тогдашнюю союзницу Англии и будущую свою союзницу, как раз за то, что послужило Наполеону поводом к нападению на саму Россию в 1812 г. – прим авт.).»

«1806 – 1812 г. Война с Турциею, Россия получила Бессарабскую область».

«1826-28. Война с Персиею, Россия приобрела ханства Эриванское и Нахичеванское».

«1828-29гг. Паскевич взял у турков Ахалцых, Карс и Эрзерум. Россия получила восточный берег Черного моря».

«1864 г. Завоеван Туркестан, Ташкент, и все Кокандское ханство присоединено к России. Бухарский эмир также побежден и уступил России Самарканд».

«1873 г. Завоевано Хивинское ханство».

«1881 г. Скобелев заставил текинцев принять русское подданство».

«1885 г. Столкновение афганцев с русскими, окончившееся поражением афганцев на Кушке. Мерв, Серакс, Памир заняты русскими». (На троне в это время Александр Третий, прозванный Миротворцем. Хорош миротворец! – прим. авт.)

«1900 г. поход в Китай и взятие Пекина».

Царские историки, к сожалению, не читали труды патриотов-державников позднейшего времени и писали простодушно: «Россия завоевала, получила, заняла, заставила, взяла», вместо ставшего позже привычным: «к России добровольно присоединилась (навязалась, заставила овладеть собою) такая-то область…»

 

Средних лет россиянин – существо раздражительное и растерянное. Давно ли он жил в стране, шедшей в авангарде человечества, вызывающей любовь многочисленных друзей, зависть и ненависть многочисленных врагов?! Давно ли русский народ считался старшим братом в дружной семье, покровителем слабых?! И вдруг, в одночасье, страна оказалась где-то в серединке или даже в хвосте, позади Сингапура и Португалии, хоть и впереди Боливии и Непала…

И самое страшное: уже нет былых сил, былой неутомимости в бою, труде, любви,  былого стремления «догнать и перегнать!».

Куда же всё девалось?!

Взгляд невольно обращается назад, к тому времени, когда «Россию все уважали и боялись». То время было адекватным сознанию, хочется вернуться туда, вновь ощутить себя мощным, горделиво несущим свою уникальную и трагическую судьбу, свою особую и неповторимую всемирно-историческую миссию….

Вообще-то говоря, потребность гордиться собой, таким необыкновенным и непохожим, и одновременно жалеть себя, такого непонятого и недооцененного, заслуживающего всеобщей благодарности и не дождавшегося ее, – очень естественная юношеская особенность. Значит, народы, сколько бы веков ни насчитывала их история, недалеко ушли от подросткового состояния. «Мы такие могучие и победоносные, что стали  несчастными жертвами». Чтобы соответствовать этому самоощущению, приходится идти на подмену - самих себя. Как у Юлиана Тувима: «Я был таким прелестным ребенком, что меня подменили». Очень органичное сочетание гордости («прелестный ребенок») и жалости к самому себе («меня подменили»). И очень логично, и не против здравого смысла: потому и подменили, что необыкновенно прелестен.

Но – был ли мальчик?

Народ, непобедимый, но никогда не притеснявший других, страдавший от агрессивных соседей, сам ни на кого не нападая, вечно жертвовавший собой, неся по всему миру идеалы любви и милосердия… Я не знаю, есть ли такой на белом свете. Но в любом случае, это не великий русский народ.