«Комсомолка» продолжает публиковать избранные места из книги Елены ЖОЛИ «Победа любой ценой». Эта книга – сборник интервью с живыми свидетелями самой страшной войны в истории. Главный герой сегодняшней беседы – Степан МИКОЯН, сын Анастаса Микояна, генерал авиации, герой Советского Союза.
Степан Анастасович Микоян родился в 1922 году, в Тбилиси. Через 2 месяца после начала войны закончил обучение в Качинской военной школе пилотов в чине лейтенанта. После ранения получил звание старшего лейтенанта, затем капитана. После войны учился в Военно-воздушной инженерной академии имени Жуковского. В звании подполковника стал военным лётчиком-испытателем – ведущим инженером Государственного научно-испытательного института Военно-воздушных Сил. Проработал там почти 27 лет, более десяти последних лет – в должности заместителя начальника Института. После этого и до сих пор работает в фирме, конструировавшей российский "Шаттл".
Степан Микоян: Начало войны стало для всех нас полной неожиданностью. Незадолго до этого было опубликовано правительственное сообщение, утверждавшее, что Германия строго придерживается пакта о ненападении, заключенного с СССР. И мы, конечно, в это верили.
22 июня в 4 часа утра нас разбудило объявление тревоги. Мы думали, что это обыкновенные учебные упражнения, как назло, проводимые в воскресенье. По тревоге за две минуты мы должны были одеться, взять оружие и выбежать из казармы для построения. Курсанты стали ждать дальнейшей команды - «Отбой тревоге», но неожиданно нам приказали бежать до предместья города. Как потом оказалось, начальство опасалось десанта немецких парашютистов. Но никому и в голову не пришло, что началась война!
Было еще темно, и когда мы добежали до поля и легли на траву на указанной позиции, тут же заснули. После рассвета приехал грузовик, нам раздали боеприпасы и объявили, что Германия напала на Советский Союз. Уже на следующий день я первый раз летал на одноместном истребителе И-16.
Ночью все спали на аэродроме прямо под крыльями самолетов. Было видно, как немцы бомбят Севастополь, слышно взрывы бомб и стрельбу нашей противовоздушной артиллерии. В начале июля нас погрузили в товарные вагоны, и через пять дней мы попали в небольшой поселок за Волгой в районе Саратова, куда эвакуировали нашу школу.
В сентябре, получив документ об окончании школы, мы прибыли в Москву и были назначены в боевые полки. Меня распределили в полк, стоявший вблизи города, который стал просто неузнаваем!
Мы не успели войти в строй к моменту, когда немцы уже были близко от Москвы, поэтому нас послали в тренировочный полк вблизи Саратова для освоения современного истребителя Як-1. Шефом нашим был начальник инспекции авиации Василий Сталин! Лишь на год старше меня, сын вождя занимал уже очень высокое положение, но летать на ЯКах он учил нас сам.
Елена Жоли: Наверно, вы хорошо знали Василия Сталина? Дружили ли Вы с ним?
С. М.: Я знал его с детства. Потом, уже во время войны, наша дружба была довольно странной... Василий знал, что занимает особое положение, и ему многое прощалось. Он часто бывал грубоватым, и его поведение далеко нельзя было назвать примерным. Он не стеснялся проделывать даже с друзьями весьма злые шутки.
Полтора месяца я проходил переподготовку в тренировочном полку, потом, в середине декабря, меня направили в боевой полк, стоявший в Москве – тогда уже началось наступление наших войск. Я участвовал в нескольких вылетах на прикрытие наших войск, действовавших в тылу противника в районе Волоколамска.
16 января 1942 года нам сообщили, что немецкий разведчик подошел к городу Истра западнее Москвы, и нашей паре самолетов приказали лететь на перехват врага. Но когда мы подлетели к заданному району, немецкого самолета уже не было. Мой командир предложил мне выйти вперед, а сам пристроился сзади. И тут произошла абсурдная вещь.
Я заметил три самолета и приблизился к ним сзади. Увидев, что это были наши «Яки», я стал отворачивать от них, но один из них развернулся и зашел мне в хвост. Я сделал два виража, но потом вывел самолет на прямую, и в этот момент в меня начали стрелять. Он, вероятно, принял меня за немца, может быть потому, что мы не успели перекрасить мой новый самолет в белый цвет, хотя красные звезды на крыльях самолета были хорошо видны, особенно на виражах. Мой самолет загорелся, в кабине был пожар. Вместо того, чтобы выпрыгнуть с парашютом, я произвел вынужденную посадку на снежное поле. С трудом выбрался из горящей кабины и отполз в сторону, мое лицо кисти рук и левое колено обгорели, а при падении из кабины на крыло я к тому же ударился и получил перелом.
После 6 месяцев, проведенных в госпитале с января до конца февраля и амбулаторного лечения, в июле 1942 года, я был назначен в новый авиационный полк, который только что сформировал Василий Сталин. Он выбирал самых лучших пилотов, только я и мой младший брат Владимир имели очень маленький летный опыт.
В 1941 году брат еще не окончил десятилетку, но уже поступил, в ту же авиационную школу, что и я, в которой прошел ускоренный шестимесячный курс обучения.
 |
| Степан Микоян с детства мечтал стать летчиком. |
|
В начале сентября 1942 года наш полк прибыл в район Сталинграда. Когда немцы осадили его, наши войска предприняли попытку отогнать их… Но это первое наступление советских войск в Сталинградской битве, которое началось 18 сентября 42-го года, провалилось. Поэтому никто не вспоминает об этом эпизоде войны. Но я находился там в этот страшный день. Наши летчики, как могли, прикрывали пехоту. В воздухе летали десятки наших самолетов, но еще больше немецких. Взрывы снарядов и бомб, пожары в Сталинграде поднимали облака дыма на высоту более двух километров. Почти весь город горел! Это была жуткая картина, которую я никогда не забуду.
Подготовка у немецких летчиков была гораздо лучше, чем у наших. Немецкое военное командование не посылало на фронт пилотов, не имевших достаточного летного опыта и не умевших хорошо стрелять. А мы почти всему этому учились прямо во время воздушных боев! И платили за наши ошибки собственной жизнью.
Мне навсегда запомнились те первые два воздушных боя утром 18 сентября, в котором участвовало огромное количество самолетов. Я летел ведомым у командира полка Героя Советского Союза Ивана Клещева. Но в какой-то момент на моем самолете отказали два пулемета и стреляла только малокалиберная пушка. Как потом выяснилось, тогда было очень много отказов оружия на наших самолетах.
В третий бой вместо меня полетел мой брат Владимир. Он не имел достаточной подготовки и никакого боевого опыта. Этот бой был его первым боевым крещением, в нем он и погиб. После атаки немецкого бомбардировщика он пошел вверх, а с высоты спикировал Мессершмит и сбил его самолет. Ему тогда только исполнилось восемнадцать…
В январе следующего года Василий Сталин попал в немилость к собственному отцу. Он часто приглашал к себе на дачу под Москвой советских знаменитостей: артистов, режиссеров, писателей, и близких друзей летчиков. Василий начал ухаживать за женой известного режиссера Кармена. Однажды он продержал ее на даче несколько дней. Кармен написал письмо Сталину, и разъяренный Иосиф Виссарионович отдал приказ: освободить Василия от занимаемой должности, арестовать его на десять суток, а затем отправить на фронт командиром полка, которым раньше командовал Клещев, погибший незадолго до этого в авиакатастрофе. Полк теперь имел наименование - 32-й гвардейский истребительный авиаполк и действовал на Северо-западном фронте. Василий забрал с собой нескольких боевых летчиков, служивших под его командованием в инспекции, и меня.
Через два месяца полк вернулся на аэродром вблизи Москвы на пополнение. В этот период я поссорился с Василием Сталиным. Через некоторое время после прибытия из Москвы он зачитал перед строем новый состав полка. Меня в списке почему-то не оказалось, и позже меня перевели в другой полк – 12-й гвардейский, который участвовал в обороне Москвы и продолжал базироваться в этом городе, хотя мы летали и на других аэродромах.
Один из них находился около Вязьмы, там я и служил до конца войны. Нашей задачей было прикрытие коммуникаций Западного фронта и противодействие немецким самолетам-разведчикам, летевшим к Москве. В состав экипажей немецких самолетов видимо входили летчики, понимавшие по-русски, которые перехватывать радиосообщения нашего пункта наведения, что им помогало уходить от наших самолетов.
После войны мой бывший друг Василий объяснил мне, почему меня послали на этот аэродром, далекий от фронта. Это был приказ самого вождя. Наверное, причиной было то, что в воздушных боях уже погибло несколько сыновей руководителей государства и известных людей, и он не хотел увеличивать их число. Первым погиб Тимур, сын наркома обороны Михаила Фрунзе. Потом под Сталинградом погибли мой брат Володя и сын Долорес Ибаррури пехотинец Рубен. А в начале 1943 года погиб в воздушном бою Леонид Хрущев.
Я его довольно хорошо знал. Мы познакомились в госпитале в Куйбышеве, где проходили курс лечения после ранений. С самого начала войны он был пилотом бомбардировщика, был награжден орденом. В последнем вылете его самолет был подбит, и Леонид совершил вынужденную посадку, при которой сломал ногу. В течении двух месяцев, когда мы ходили на лечение в госпиталь, мы подружились. Позже, когда я уже уехал в Москву, на одной домашней вечеринке, Леонид поспорил с каким-то морским офицером о том, кто лучше стреляет. Офицер предложил ему целиться в бутылку, которую он поставил себе на голову. Эта дурацкая шутка превратилась в трагедию. Леонид промахнулся и пуля попала офицеру прямо в лоб. Ни один официальный документ не рассказывает об этом событии. Как я слышал, Леонид был осужден на восемь лет с отбытием на фронте в качестве штрафника. Он участвовал в воздушных боях и проявил себя смелым летчиком. 13 февраля его самолет был сбит немецким истребителем.
Долгое время ходили слухи, что Леонид попал в плен и в концентрационный лагерь, а после освобождения, был расстрелян по приказу Сталина. Это была гротескная ложь. Если бы это действительно произошло, мой отец был бы в курсе. Кроме того, когда старший сын Сталина Яков Джугашвили попал в плен, немцы устроили из этого целую пропагандистскую кампанию, и, конечно, они сделали бы то же самое, если бы к ним в руки попал Леонид Хрущев. Но никаких сведений со стороны немцев не было. К тому же несколько наших летчиков видели, как падал сбитый самолет Леонида в последнем его бою...
Е. Ж.: Была ли дисциплина в боевой авиации такой же строгой, как, например, в пехоте?
С. М.: Мы все-таки были относительно привилегированными, но за серьезные ошибки нас строго наказывали. Помню такие случаи, например: когда я служил на аэродроме недалеко от Москвы, самолет моего товарища был сбит в бою, он попал в плен, но через два дня ему удалось бежать. Его исключили из партии, хотя оставили служить в полку, и он продолжал летать. В другом полку полковника, которого я хорошо знал, осудили за то, что два лётчика его эскадрильи погибли, попав в снежную бурю. Еще хорошо, что его не расстреляли.
Е. Ж. : Вы много общались с Василием Сталиным. А знали ли вы лично его отца?
С. М.: Моя мама рассказывала мне, что когда мы с братьями были маленькие (нас было пятеро), Сталин иногда приходил к нам домой, но я этого не помню. Нашими соседями были Молотов, Андреев, Калинин. Я и мой брат Володя уже в юности дружили с Василием. Несмотря на то, что Владимир часто критиковал склонность Василия к алкоголю, тот очень хорошо относился к моему брату.
Надо сказать, что Сталин не занимался воспитанием сына, а его мама, Надежда Аллилуева покончила с собой, когда ему было одиннадцать лет.
После этого, он был предоставлен самому себе, если не считать охранников. Я лично думаю, что Василий был очень способным человеком, хорошим летчиком и отличным организатором. К несчастью алкоголизм и безнаказанность разрушили его как личность и испортили ему жизнь.
Е. Ж.: После войны вы продолжали военную карьеру?
С. М.: Сразу после войны я поступил в военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского, а окончив ее в 1951-м году, я стал летчиком-испытателем, и это было моей профессией до 1978-го года. В 75-м году меня наградили звездой героя Советского Союза. Когда мне исполнилось 53 года, врачи запретили летать на истребителях, я еще три года летал на военно-транспортных самолетах. А потом меня пригласили работать в фирме, которая разрабатывала космический челнок «Буран», аналог американского Space Shuttle. Я продолжаю работать в этой области и пока не собираюсь уходить на пенсию.
Е. Ж.: Можете ли вы сравнить качество немецких и советских самолетов, использовавшихся во время войны?
С. М.: С точки зрения летных характеристик они были довольно близки, хотя по некоторым параметрам Мессершмит был несколько лучше. Но важнее была подготовленность летчиков.
Е. Ж.: Как вы думаете, какую роль сыграл Сталин в ходе войны?
С. М.: Я думаю, что Сталин несет ответственность за очень многие ошибки, приведшие к громадным человеческим жертвам. Первая с военной точки зрения большая ошибка – это «чистка» рядов командиров Красной армии между 37-м и 39-м годом. Примерно 50 или 60 тысяч офицеров из старшего и высшего командного состава были расстреляны. Он просто обезглавил нашу армию. Офицеры, оставшиеся в живых, и назначенные на освободившиеся должности были настолько запуганы, что боялись проявить какую-либо инициативу. А ведь в 30-е годы Красная армия считалась одной из лучших армий мира…
Сталин отказывался воспринимать всерьез предупреждения тех, кто указывал ему на подготовку немецкого нападения. С января 1941 года все говорило о том, что войны невозможно избежать. Об этом свидетельствовал целый ряд признаков. Сталин был даже извещен о точной дате начала войны советским разведчиком в Японии Рихардом Зорге. Почему Сталин не хотел ему и другим верить? Во-первых, он хотел избежать столкновения с Германией любой ценой. Он боялся ее. Некоторые историки утверждают, что Сталин хотел атаковать Германию первым. Это абсолютно неверно. Может быть, он и атаковал бы ее, но много позже, когда Советский союз стал бы достаточно сильным, а Германия бы в результате войны в Европе ослабла.
Сталин был уверен, что Гитлер не отважится нарушить пакт о ненападении до того, как завоюет Англию. Я же думаю, что Сталин просто доверял Гитлеру. Можно провести множество исторических параллелей между Германией и Советским союзом, а также между двумя вождями. Например, в Германии пожар Рейхстага вызвал волну арестов; в Советском союзе убийство Кирова повлекло за собой массовые репрессии.
Отец рассказывал мне, что за два дня до начала войны начальник Таллиннского порта позвонил ему с сообщением, что 25 немецких танкеров и торговых судов без всякой явной причины прекратили погрузку и разгрузку и готовятся покинуть порт. Отец сообщил об инциденте Сталину, но тот приказал не обращать на это внимание, хотя стало ясно, что немцы вскоре начнут военные действия.
21 июня 1941 года, то есть накануне войны, немецкий солдат вплавь перебрался через пограничную реку Буг, чтобы сообщить советскому командованию, что на следующий день в 3 часа утра немцы нападут на Советский Союз. Жуков и Тимошенко доложили об этом Сталину и предложили объявить состояние полной боевой готовности по армии и флоту, но он отказался, опасаясь, что это послужит предлогом для немецкой агрессии.
Адмирал Кузнецов был единственным командующим, который не послушался Сталина, привел флот в состояние боевой готовности и отдал приказ отвечать огнем на немецкие атаки. Ни один советский корабль не был потоплен в этот день. Подготовился к нападению немцев и Одесский военный округ, на их участке фронта немцы некоторое время не имели успеха и даже несколько отступили. На других участках поражение было страшным, потери – огромными.
По некоторым данным, в 1941 году от 4 до 5 миллионов советских солдат были взяты в плен, около 3 миллионов из них погибло. Немцы захватили большую часть нашей территории и разрушили огромное количество заводов.
В этом разгроме 1941 года был виноват Сталин, не согласившийся принять превентивных мер для отражения нападения немцев. В качестве примера можно сказать, что самолеты на аэродромах не были рассредоточены, а стояли крыло – в крыло, что очень удобно для штурмовки. И их на земле в первый же день войны было уничтожено более восьмисот.
Но в то же время Сталин был нашим кумиром и сыграл детерминирующую роль во многих организационных мероприятиях, а также в объединении народов Советского союза.
Тогда говорили: Сталин дал приказ - это закон для всех. Страх и вера переплетались в наших сердцах.
За годы войны Сталин стал более компетентным в военных делах, работая в прямом контакте со Ставкой Верховного главнокомандования. Но в начале войны он совершил еще две серьезные ошибки. Он запретил нашим войскам оставлять Киев, и мы в окружении потеряли солдат в два раза больше, чем позже немцы под Сталинградом!
Та же история повторилась в Харькове. Отец мне рассказывал, что в тот момент он находился у Сталина на даче. Зазвонил телефон, Маленков поднял трубку. На другом конце провода был Хрущев. Он просил разрешения прекратить наступление, так как возникла угроза окружения, и ситуация могла стать катастрофической Услышав это, Сталин воскликнул: «Положи трубку! Он не знает, о чем говорит!»
Можно уверенно предположить, что без этих двух "мешков" (окружений) немцы не смогли бы пройти так далеко вглубь страны, и осады Сталинграда могло бы не быть.
В конце войны Сталин явно испытывал ревность к крупным советским военачальникам, которые привели страну к победе.
Е. Ж. : Наверно, Ваш отец дома часто говорил о Сталине?
С. М.: До его смерти практически никогда! Мы слышали только официальные версии событий, те, которые могли найти в прессе.
Сразу после смерти Сталина его тело выставили в открытом гробу в Колонном зале Дома союзов. Я ходил туда каждый день, у меня был специальный пропуск. Узнав об этом, отец сказал слова, которые меня очень удивили: «Зря ты это делал!» Позже отец написал в своих мемуарах, что в 20-е годы он очень уважал Сталина, но уже в середине 30-х его мнение о вожде стало меняться.
Е. Ж.: Историк Георгий Куманев рассказал мне такую историю: через неделю после начала войны Сталин закрылся на своей даче и не отвечал на телефонные звонки, а его ближайшие соратники, обеспокоенные этим, приехали туда «без приглашения», и Сталин в первый момент испугался - решил, что его приехали арестовывать.
С. М.: В первую неделю войны Сталин еще не понимал, что происходило на фронте – информации было мало. Он активно работал, вызывал людей, давал указания, не зная реального положения дел. 29 июня Сталин сказал: «Я не понимаю, что происходит на фронте, надо поехать в министерство обороны, чтобы прояснить ситуацию». Молотов, Берия, Маленков и мой отец поехали с ним. Но там тоже имели мало данных и не могли им объяснить, что происходит на самом деле. Сталин пришел в ярость и обвинил Жукова, который тогда был начальником Генерального штаба, в полной некомпетентности.
Как рассказывает мой отец, Жуков выбежал из комнаты со слезами на глазах, но Молотов вскоре вернул его. Когда они вышли из здания Генштаба, Сталин произнес памятную фразу: «Ленин оставил нам великую, мощную страну, а мы все проср…ли!» и уехал на дачу. В течение двух дней он не отвечал на телефонные звонки и сам никому не звонил. Тогда Молотов предложил создать Ставку, Государственный комитет обороны, и они – Молотов, Берия, Вознесенский, Маленков и мой отец поехали к нему на дачу. Когда они вошли, Сталин вжался в кресло, и стало ясно, что он подумал: его пришли арестовывать. Но когда Молотов попросил Сталина встать во главе Комитета, тот воспрянул духом. Мой отец описал этот эпизод в своей книге.
Е. Ж.: Они действительно могли тогда его арестовать?
С. М.: В принципе, да, но только в принципе. Народ верил в Сталина, и устранение его вызвало бы целую бурю в стране! Это могло быть понято как предательство со стороны окружения Сталина, стать угрозой существованию Советского союза, как целостного государства. И ближайшие соратники Сталина мысли не допускали, что кто-то может его заменить…
Е. Ж.: Мне говорили, что были люди, для которых война разрушила миф о Сталине, всеведущем и всезнающем…
С. М.: Были очевидно такие люди, но их было очень мало. Хотя многие надеялись, что после войны страна станет более демократичной. Много позже я понял, что мой отец тоже так думал. Но этого не произошло. Аресты после Победы начались с новой силой. Говорят, что Сталин готовил еще более страшные репрессии, чем в 1937 году. Мой отец и Молотов за полгода до смерти Сталина впали в немилость. Писатель Симонов описал гнетущую атмосферу на Пленуме Центрального комитета партии, где Сталин их критиковал. Лица членов Политбюро были белыми, каждый спрашивал себя, кто окажется следующим в черном списке? Надо понимать, что если Сталин на Пленуме критиковал своих ближайших соратников, это означало для них верный арест и смертный приговор!
Единственное, что спасло моего отца (а значит и его семью, друзей, знакомых и сослуживцев), это смерть самого Иосифа Виссарионовича. Отец говорил, что после Пленума он держал под подушкой заряженный пистолет. И если бы пришли его арестовать, то он бы покончил с собой, чтобы спасти семью от репрессий.
Е. Ж.: Почему Сталин перестал доверять Анастасу Ивановичу Микояну, Вашему отцу?
С. М.: Сталин хотел начать новые чистки, чтобы усилить свою и без того абсолютную власть. Чистки должны были начаться «сверху». И он придрался к тому, что Микоян высказал предложение о повышении закупочных цен для продукции крестьян, обвинив его в "правом уклоне". Что-то в этом роде он высказал и в отношении Молотова. Но это были просто предлоги. Надо сказать, что Сталина преследовала навязчивая идея о двух потенциальных опасностях: оппозиции в Ленинграде и украинском национализме. Сталин уничтожил всех ленинградских руководителей, за исключением Косыгина, которого возможно спас мой отец, послав его во время "Ленинградского Дела" в длительную командировку вглубь страны.
Я хотел бы добавить еще одну очень важную вещь. Антигитлеровская коалиция победила Германию, а Советский союз разгромил громадные силы немцев на своих фронтах, но нельзя забывать, что с нашей стороны это было сделано ценой огромных потерь людей, в несколько раз больших, чем потеряли немцы. И основным виновником этих чрезмерных потерь советского народа был Сталин с его бесчеловечной политикой!
Людей, которые в этой войне привели страну к победе, которые освободили Европу от фашизма вместе с союзниками, сегодня осталось совсем мало. И мы должны испытывать к ним огромное уважение и бесконечную благодарность!
ДОСЬЕ «КП»
Елена Жоли - журналист и писатель. Родилась в Москве. В 80-е годы переехала во Францию вслед за мужем-французом. Окончила Сорбонну. Живет и работает в Монако. Организовала в издательстве Actes Sud отдел русской литературы и открыла для Франции многих писателей: Викторию Токареву, Татьяну Толстую, Владимира Маканина, Вячеслава Пьецуха, Виктора Славкина. В 1989 году, впервые за весь период эмиграции, привезла в Советский Союз Нину Берберову. Автор книг «Третья смерть Сталина», «В вихре истории» (биография М. Т. Калашникова, переведенная на 10 языков), «Две жизни Грейс Келли». Книга «Победа любой ценой», посвященная ветеранам Второй мировой войны, пользуется большим успехом во Франции.
Комментарии