Записки продавца. 4 Приближался Новый год...

Приближался Новый Год. В магазин уже начали завозить пиротехнику, и продавцы заранее спорили – кому принимать товар? «Девочкам» трудновато было ворочать тяжёлые батареи салютов, «мальчики» содрогались от перспективы пересчитывать мелочь вроде хлопушек и петард. Словом, всё шло, как обычно, когда всю страну потрясла страшная новость – сгорела «Хромая Лошадь».

Смерть людей всегда трагедия, нелепая смерть накануне праздника – трагедия, вызывающая тягостное недоумение. К слову сказать, я так и не сумела отделаться от ощущения, что несчастную «Лошадь» попросту сожгли, но это, конечно, к рассказу не относится, и остаётся на моей совести.

Как бы там ни было, жизнь не остановилась, торговля не замерла, праздник приближался, мало  кто из граждан собирался погрузиться в траур. Однако, все в нашем магазине, от директора до новичков-консультантов,  поняли,  – будут проверки. И будут проверки совсем даже не шуточные.

Закипела работа. Директор метался по залу, потрясая инструкцией по хранению и правилам торговли пиротехникой, отмеряя должное расстояние от входа до точки с товаром. Замдиректора, надев рабочую куртку, руководил расчисткой бункера на улице. Администратор приволок откуда-то два огромных огнетушителя, и не знал пока, куда их пристроить. Сдвинув грозно густые брови, завхоз размахивал длинной отвёрткой, как шпагой, ворчал,  делал страшной лицо, и мастерил ограду для новообразовавшегося отдела.  Продавцы освобождали металлические шкафы на дебаркадере, в которых давно хранились припасы из столовки, а повариха бродила кругами, прижимая к груди ведёрко с морковкой, смотрела на них тоскующими глазами, и вид имела такой, точно её выгнали из дома.

Работа кипела два дня. В итоге, начальство прошлось по залу целой делегацией, заглядывая в заветные листики, сверяя, уточняя, убеждаясь в соответствии всем пунктам. Убедилось. Новый отдел расположился в нужном месте. На полках красиво стояли образцы в одном экземпляре, в витрине разместилась мелочь, вроде хлопушек, петард, фонтанов, все под замком. Выделенный, в ущерб всему отделу, консультант, дожидался наплыва посетителей за оградкой, обложившись каталогами, и, высунув от усердия язык, зазубривал характеристики всех видов пиротехники. Нелепо торчали два гигантских огнетушителя по обе стороны отдела, все о них оббивали ноги, но не жаловались.

Конечно, проверяющие пришли. В середине дня, когда почти не было покупателей, появились четыре человека – трое молодые, в форме, а четвёртый в гражданке, постарше. Этот четвёртый оказался личностью яркой.  То есть, в прямом смысле, чисто внешне, не яркой, а очень даже жухлой: лет неопределённых, от тридцати до сорока пяти; роста среднего, сложения тоже среднего; одежда незапоминающаяся, внешность теряющаяся. Разве, нос отличался повышенной горбатостью и длиной. И, однако, лицо его притягивало к себе точно магнит. Я, вглядываясь в это лицо, невольно вспомнила слова незабвенного Ходжи Насреддина «… со следами порока на помятом лице…». Да. Порок явно читался в физиономии проверяющего. Он  прямо-таки лез из бесцветных глазок, какой-то странной смесью из цепкости, хищности, жадности и пустоты одновременно.

Проверяющие долго шныряли по залу. За ними гуськом семенило начальство в полном составе, теряя по дороге потрёпанные листики инструкций. Консультанты, застыв на местах, наблюдали молча… От этого серьёзного занятия отвлёк меня давний покупатель. У весьма добродушного и крупного мужчины всегда имелась проблема – большая голова. По этой причине все шапочки для бассейна рвались с космической скоростью. Вот и в этот раз мы долго копались в витрине с плавательными принадлежностями, дружно вспоминая, какая из моделей шапочек уже была испробована, а какой ещё надлежит пройти это испытание. После того, как покупатель удалился, я принялась наводить порядок в разворошенной витрине, и тут…

Видит Бог, не хотела я подслушивать!

Кто же виноват, что наши проверяльщики решили устроить совещание именно за этой витриной?

-У меня нет замечаний по хранению, - говорил молодой голос.

-Вроде да, всё в порядке, - подтвердил другой голос, такой же молодой.

- И что? – поинтересовался голос зрелый. – Заберём проверять на три месяца, потом вернём. Учить вас ещё и учить.

Я аккуратно закрыла витрину и на цыпочках отступила к прилавку. Подслушивать, как ни крути, а плохо.

Через полчаса проверяющие покидали спортивный зал. Возглавлял процессию длинноносый, толкая перед собой тележку, до верха нагруженную батареями салютов (из самых дорогих), и прокладывая себе путь смелым взглядом победителя. Молодые в форме шли следом, опустив очи в пол, словно бы боялись обнаружить под ногами гранату. Продавцы, провожали уходящих неопределёнными взглядами.

Я, распираемая любопытством, подскочила к ребятам.

- Это что, на проверку забрали столько салютов?

- Угу. Будет проверять на Новый Год у себя возле дома. Лично.

- То есть? Это же не…

- Не взятка, не взятка. Подарок это.

Я озадаченно почесала нос.

- Слушайте, вот плохо подслушивать, но так уж вышло…

И с вдохновением поведала о совещании за витриной.

- Как же? Сейчас же проверять должны честно!

Три пары мужских глаз упёрлись в меня с сочувствием и сожалением.

- И что? Кушать всем хочется.

В смятенных чувствах я отступила в дебри тренажёров. Как же так получается? Что меня так взволновало? Почему никто не то чтобы не возмутился, но даже не удивился? Среди кронштейнов со спортивной одеждой мелькнула седая макушка. Охранник Юра старожил магазина. В свободное от покупателей время у Юры есть любимое занятие – критиковать власть: «они всё разворовали-у них нет совести-они думают только о деньгах-сталина на них нет…». Кто такие «они» выяснить мне так и не удалось, но кто же ещё, как не этот поборник справедливости,  сможет понять мои чувства именно сейчас? И я бодро зарысила в сторону седой макушки.

Глаза Юры вспыхнули чистым светом и он предварительно прокашлялся, дабы начать обличительную тираду без помех. Однако, я успела подрубить эту попытку на самом взлёте, опередив обличителя властей на долю секунды. Закончив свой торопливый рассказ, уставилась на Юру с ожиданием – ну уж он-то повозмущается вместе со мной? Седые ресницы несколько раз хлопнули с некоторым сомнением.

- Дык… это… кушать-то все хочут, - почти повторился Юра и вспомнил о работе.

Я осталась в полном одиночестве среди курток и лыжных брюк. На душе было как-то неуютно. Наверное, обычное дело, такого рода проверки накануне праздника, однако…  «Лошадь» сгорела по пиротехническим причинам  - по крайней мере, такова официальная версия – люди погибли, и проверять в этот раз стоило бы серьёзно. «Подарки» подобного рода выглядели особо непристойно на этом фоне, словно весёлые пляски на похоронах. Или я слишком наивна? Что поразило в этой истории, сам факт нечистоплотности проверяющих или реакция на этот факт моих коллег?

Ещё раз поделиться своими спутано-грустными мыслями я попыталась уже перед окончанием рабочего дня. Маргарита – напарница и верная подруга – выслушала душевные излияния не перебивая, обратила на меня сожалеющий взгляд и вздохнула: «Детский сад. Иди-ка, сделай подсъём медалей, пока покупателей нет…» Я пошла и сделала.

Сколько лет миновало с  того дня? Однако,  каждый раз, когда приближается Новый год, я вспоминаю трагедию «Хромой Лошади» и длинноносого, толкающего перед собой тележку. Почему эти воспоминания засели иглой в сердце, отравляя праздник год от года, я не могу понять по сей день…