Суда в России нет. И пока есть Путин, суда не будет

Интересно было бы узнать: когда сотрудники президентского протокола выбирали дату для президентского послания Федеральному собранию, помнили ли они о том, что 3 декабря по российскому календарю — день юриста? Если знали, то заявление Путина сокращении присяжных до пяти-семи человек можно посчитать хорошим подарком прокурорам и судьям.

Именно они с самого первого дня введения суда присяжных протестовали против него, критиковали его, манипулировали им и делали все, чтобы сократить его компетенцию.

Сегодня президент объяснил необходимость сокращения числа присяжных его дороговизной. Подобный аргумент высказывается противниками суда присяжных, когда в России только начинали работать эти суды — с 1993 года.

Правда, с тех пор, благодаря противникам этого демократического института суда, из компетенции присяжных убрали статьи о госизмене и о террористических и коррупционных преступлениях, оставив лишь обвинения в убийстве. С этим следователи также научились справляться: они, как правило, переквалифицируют обвинение в убийстве с одной части статьи на другую, — чтобы рассмотрение дела не подпадало под компетенцию присяжных.

Совсем недавно контрреформаторы пошли на дискриминационный шаг: лишили обвиняемых женщин права на суд присяжных.
Почему же суд присяжных столь ненавистен следователям, прокурорам и судьям, всей этой вполне мафиозной цепочке, привыкшей работать с помощью флешки с обвинительным заключением, которую можно легко использовать для написания приговора?

Присяжные — это единственный непредсказуемый элемент, непредсказуемый персонаж в кондовой пьесе под названием «судебный процесс», где финал, как и приговор, заранее известен и, как правило, зависит от административного веса, а иногда и кошелька заинтересованных лиц. А присяжные — «судьи народа», и в этой связке следователей, прокуроров и судей они «чужие».

В стране, где число оправдательных приговоров стремилось к нулю, присяжные выносили около 20% оправдательных вердиктов.

И это не могло не раздражать тех, кто исповедует единственно возможное правосудие — обвинительное или инквизиционное.

Мы знаем, что по большей части оправдательные приговоры отменял Верховный суд, мы знаем, что по политически мотивированным и заказным делам в коллегию присяжных внедряли людей, заточенных на определенный, выгодный следствию и прокуратуре вердикт.

Борис Золотухин, один из авторов судебной реформы (принятой Верховным советом РСФСР 24 октября 1991 года, постулатом которой было введение суда присяжных), как-то написал очень важную вещь: «Реформаторы допустили роковую ошибку, оставив неизменным руководство Верховного суда и нетронутым судейский корпус, унаследованный от советской системы. Надежда на то, что наделение бывших советских судей высоким статусом изменит их психологию, оказалась наивной. Реформаторы пренебрегли евангельским предупреждением не наливать молодое вино в старые мехи, ибо мехи прорвутся и вино вытечет. Слишком глубоко в сознании советских судей въелся мелкий канцелярист, озабоченный в первую очередь своим благополучием».
Это безумно важно, потому что написано автором судебной реформы 1991 года, написано спустя годы, и читается признание собственной ошибки. И мы видим, что сегодня разрушение суда присяжных идет с одобрения Верховного суда и его руководителей.

И, кстати, сегодня Путин как лукавый чекист сообщил нам только часть нововведения: он сказал лишь о сокращении числа присяжных, он не сказал о том, что после изменения закона присяжные будут выносить вердикты вместе с профессиональным судьей. И тогда можно будет объявить полную и безоговорочную победу контрреформы — мы вернемся к народным заседателям, к «кивалам», которые заседали в советских судах.
Давайте не будем лукавить: в сегодняшнем заявлении президента нет ничего нового. Это просто очередная констатация общепризнанного факта: в России суда нет. И пока есть Путин, суда не будет.