Итальянская мафия вовсе не мафия? И здесь Евреи?

>Город Лас-Вегас. Что вы о нём знаете? Кроме того, что он оживает с наступлением ночи, из него возносятся небоскрёбы, украшенные неоновой рекламой, над ним слышится весёлая музыка и девичий смех. Сотни тысяч колёс фортуны вращаются здесь от заката до рассвета, и их вращение передаётся всей Америке, всему Земному шару. Но ведь когда-то здесь была пустыня. На сотни миль – раскалённый песок. И ничто не предвещало, будто однажды этот песок станет золотым.

А где песок, там пустыня, где пустыня, там непременно миражи. Мираж в песках, жемчужина невадской пустыни. Нерукотворное это дело – миражи. Но каждый мираж, как гласит физика, это лишь зеркало, в котором отразилось что-то, лежащее вдали, за линией горизонта. И Лас-Вегас – тоже отражение. Это отражение мечты одного человека, родившегося в Нью-Йорке в самом начале XX столетия.

Семьдесят лет назад на месте Лас-Вегаса была пустыня. Но в штате Невада были разрешены азартные игры. И мафия сделала очень выгодное вложение капитала в развитие человеческих пороков. Еврейская мафия занялась игорным бизнесом.. давайте посмотрит как это случилось...

Бенджамен Сигельбаум явился на свет в безнадёжном 1902 г., в семье русских евреев-эмигрантов, на самой окраине Нью-Йорка, в Виллиамсбурге – еврейском квартале. Впрочем, жили на этой самой дальней оконечности Бруклина все кто угодно: ирландцы, итальянцы, китайцы. Объединяла их не национальность – бедность. Да и не объединяла, а чаще сталкивала! Гортанные крики на идиш и по-итальянски, грубая ирландская ругань, резкие запахи национальных блюд, вонь помоек с утра до вечера наполняли воздух над «Кухней Ада», как прозывали это место ньюйоркцы. Не самый лучший квартал, чтобы появиться на свет. Но пусть простыни, сушившиеся на верёвках поперёк улиц, мало походили на национальные флаги, а скорее уж на флаги капитуляции, не все младенцы рождались здесь чтобы сдаться перед жизнью. Потому что и Виллиамсбург давал каждому шанс. Шанс – и войну.

Здесь действовали сразу три банды, враждовавшие не на жизнь, а на смерть: ирландская, итальянская и еврейская. В основном они состояли из подростков, и Бенджамену пришлось совсем недолго расти, чтобы попасть на эту войну. С десяти лет он уже знал, как достаются деньги. Смелостью и силой – больше никак! Но он знал и другое: зачем нужны деньги. Этого не знают потомственные миллионеры и короли, этого не знают клерки и приказчики, не знают финансисты с Уолл-Стрит, но это знал десятилетний Бенджамен Сигельбаум. Деньги нужны, чтобы выбраться из Виллиамсбурга.

Вырваться? Для этого нужна сила и удача. А в одиночку ты всё равно никто, даже если такой красавчик, как Бен. Но в Виллиамсбурге об одиночестве нечего было даже и грезить. Еврейская ребятня с утра до вечера наполняла улицы, и приятели всегда были тут как тут – только выйди за порог! С ними Бен сделал свои первые шаги на городской тропе войны и заработал первые доллары. Начинался уличный рэкет как пантомима в немых фильмах тех времён: десятилетний друг Бенджамена Мойша подходил к какому-нибудь уличному торговцу и предлагал раскошелиться на доллар-другой. Торговец, поперхнувшись сперва от возмущения, обрушивал на маленького рэкетира поток брани. В этот момент из-за угла невозмутимо появлялся двенадцатилетний Бенджамен Сигельбаум с канистрой бензина и, не говоря ни слова, обливал из неё весь товар разъярённого торговца. Мойша столь же невозмутимо доставал коробок спичек и неторопливо открывал его... К этому моменту обычно лавочник уже засовывал в маленькую, но крепкую руку Бенджамена требуемую сумму. А в следующий раз канистра была не нужна.

Постепенно вокруг Бена собиралась небольшая, но отчаянная компания подростков, с которыми можно было весело проводить время на вечерних улицах: грабить пьяниц и мелких лавочников, красть, что плохо лежит, драться с ровесниками-итальяшками, а то и со своими соплеменниками с другой улицы.

Но на соседних улицах жили ребята куда круче Бенджамена, и затевать стычки с ними было небезопасно. Там была компания постарше, у них водились ножи, а у кой-кого и револьверы. Только для Бена Сигельбаума это не было поводом обходить враждебные кварталы стороной, и однажды прямо посреди улицы между «младшей» и «старшей» компаниями случилась драка. Ребята Бена дрались так ловко и самоотверженно, что старшие начали отступать, но тут кто-то из них выхватил револьвер. Держал он его, правда, неловко, и когда в пылу схватки кто-то из «малышни» протаранил его в живот, выпустил оружие, и оно покатилось по асфальту. Разгорячённый дракой и весь горящий от ненависти к врагу Бенджамен подхватил револьвер и направил его в сторону противника, но в этот момент на другом конце улицы раздались свистки полицейских. Все мгновенно бросились наутёк. Все, кроме Бена – он так и застыл с револьвером в руке, не желая бросать оружие и не понимая, куда его деть.

Всех его товарищей как ветром сдуло, он один стоял на месте драки и сжимал оружие... И вдруг от сильного удара под локоть пистолет брякнулся на асфальт, а в следующий момент чья-то мощная рука втянула его в подворотню.

– Ты что?! – в ярости обернулся Бен к своему спасителю, желая попенять ему за потерю настоящего, самого настоящего револьвера, и осёкся.

Перед ним стоял предводитель «старшей» компании и весело улыбался.

– Ты о мамочке своей подумал, что она скажет, когда тебя посадят за решётку? Тоже мне, гроза буйволов. А ты смелый, как погляжу. Хочешь работать со мной?

Так, согласно одной из легенд, началась дружба двенадцатилетнего Бена и девятнадцатилетнего еврейского гангстера Мейера Лански. Дружба, которой суждено было продлиться многие десятки лет.

Они во всём были полными противоположностями: Бенджамен уже тогда не любил долго раздумывать, он предпочитал решительные и, чаще всего, безоглядные действия. Кулак, нож, пистолет – всё приходило в движение раньше, чем мысли в его голове. Но его выручала интуиция, и чаще всего окружающие только собирались подумать, как им выходить из положения, – а он уже выходил из него победителем.

Лански, напротив, терпеть не мог скоропалительных решений. Он любил всё обдумать и взвесить, составить план, просчитать все варианты. В этом он походил на своего итальянского босса, Лаки Лучиано, вместе с которым контролировал часть Бруклина. Но, кроме аналитических способностей, Лански ещё обладал удивительным обаянием, которое действовало не только на друзей, но и на врагов.

В день их знакомства Бен тоже не устоял перед этим оружием, но в будущем ему об этом не приходилось жалеть. Он обрёл самого верного друга, который, что бы о том ни говорили, защищал его до последнего дня жизни. Они даже свадьбы сыграли в один день, умудрившись стать шаферами друг у друга! Но и свадьбы, и романтические приключения были позднее, а пока...

Лански (тоже, кстати, сын русских иммигрантов еврейского происхождения, Сухомланских) блестяще окончил к тому моменту восемь классов американской школы и целый университет преступной жизни. Теперь он создавал свою, еврейскую мафию – в противовес итальянской и ирландской группировкам, владевшим большей частью бруклинских кварталов. Но делал он это очень осторожно, с самого начала стараясь идти с итальянцами на сотрудничество. «Боевой» частью банды командовал Бен, а Лански разрабатывал планы – и тоже, разумеется, участвовал в налётах и ограблениях, которые совершали его ребята.

Впрочем, до 1919 г. они в основном довольствовались обычным рэкетом, взиманием поборов с торговцев и проституток в своём квартале...

Всё изменилось после введения в Америке сухого закона.

Лански одним из первых понял, какие прибыли сулит бутлегерство, а Бенджамен со своей бандой головорезов был готов к любым, самым решительным действиям. Они сняли гараж в одном из тихих районов Бруклина, закупили экзотический ещё в те времена транспорт – грузовики – и занялись контрабандой спиртного. Но по их стопам в Нью-Йорке тотчас пошли итальянцы и ирландцы, так что в 1920 г. почти все гаражи в Бруклине принадлежали той или иной группировке, а если вечером по улице среди многочисленных повозок и кэбов ехал грузовик, можно было почти не сомневаться: везут контрабандное спиртное! Более того, война между группировками набирала силу. Конкуренты пытались уничтожить друг друга, и Лански не раз и не два спасался от верной смерти лишь благодаря мгновенной реакции своего друга.

Однажды они сидели за столом в гостиной Лански и обсуждали свои планы, когда через каминный дымоход в комнату влетела граната и подкатилась прямо к их ногам. Лански не успел и пошевельнуться, а Бен уже схватил гранату в руки и с силой выбросил на улицу через окно. Разбитое взрывной волной стекло изрезало ему кисть, но оба друга остались живы.

Бенджамен кипел жаждой мести, он рвался тотчас наказать обидчиков, тем более что подозревал двоих гангстеров-конкурентов. Но мудрый Лански предложил ему не спешить, а сперва сделать отвлекающий манёвр и обеспечить себе алиби. На следующий день Бенджамен, жалуясь на боли в поцарапанной руке, лёг в местную больницу, где в течение двух недель с утра до вечера находился под присмотром сиделок, в палате на четвёртом этаже. В начале третьей недели, поздно вечером, он сказал медсестре, что уходит спать, отправился в свою палату, сложил под одеялом подушки так, что они выглядели как фигура спящего человека, спустился по верёвке через окно вниз, а там его поджидали ещё три лучших стрелка из его банды... На утро он тем же путём вернулся в палату, и как ни в чём ни бывало принимал утренние лекарства, пока половина полиции Нью-Йорка гадала, кто это мог совершить два дерзких убийства на другом конце Бруклина...

Именно с тех пор у Бенджамена появилось прозвище Багси – «жучок». Но называли его так только за глаза, поскольку знали, что это прозвище он ненавидит. Какой там жучок – красавчик Бен! Ему только-только исполнилось 22 года, а все женщины были от него без ума, все деньги сыпались ему в карман, и враги трепетали, слыша его имя. А друзья... Какие у него были друзья! Ведь это именно к нему напоследок заглянул Альфонс Капоне перед тем как уехать из Нью-Йорка в Чикаго.

Тогда на Капоне охотилась ирландская банда, и он обрёл у Бена надёжное убежище, а на прощание Багси подарил ему свой плед, чтобы не мёрзнуть на осеннем ветру... Их многое роднило. Оба стреляли не задумываясь. И у обоих путь к славе шёл через изгнание из Нью-Йорка.

Багси был уже знаменит, знаменит настоящей газетной славой. Его фотографии частенько появлялись на первых полосах, когда речь шла о каком-нибудь жестоком убийстве. Но у полиции не было никаких улик. А с газетчиками Багси обращался по-свойски. Однажды в интервью, отвечая на прямой вопрос, сколько человек он убил собственноручно, Бенджамен Сигель посмотрел на репортёра своими голубыми глазами и честно сказал:

– Допустим, двенадцать.

И, спустя секунду, добавил фразу, которая с тех пор стала крылатой:

– Но не беспокойтесь, мы всего лишь убиваем друг друга.

И пусть полиция не могла взять в толк, кто уложил той ночью двух известных в своём районе гангстеров, но преступные группировки не слишком доверяли всяким алиби, если речь шла о Багси Сигеле. Для них всё было очевидно. Они не прочь были поговорить с ним, и – поговорить с оружием в руках. Надо было уезжать из города. Лански предложил Багси отправиться эмиссаром нью-йоркской мафии на Западное побережье, в Калифорнию.

Как бы жестоко ни враждовали в те времена нью-йоркские гангстеры, усилиями таких людей, как Лански и Лаки Лучиано разрозненные бандитские группировки всё-таки были формально объединены под единым руководством «Большого совета». С тех пор, как взошла звезда Аль Капоне, это руководство распространилось и на Чикаго. «Большой совет» и был тем, что мы понимаем сегодня под словом «мафия». В него входили не обязательно самые богатые, но самые уважаемые гангстеры. Отправляясь в Калифорнию, Багси, в сущности, становился одним из них. Это было почётное изгнание, как ни крути. Но и очень ответственное дело...

Впрочем, слово «ответственность» к Багси, похоже, было неприменимо.

Он стал уже достаточно богат для того, чтобы жить, как хочется. А ему хотелось! Может, именно поэтому местом своего добровольного изгнания в Калифорнии он выбрал Голливуд.

Если кому-то неизвестно: Голливуд – это Остролистный лес, местечко, где снимал первый полнометражный фильм первый в мире великий кинорежиссёр Дэвид Гриффит. Уже тогда не обошлось без стрельбы и погонь. К началу тридцатых годов это был шикарный кино-город, где снимались фильмы на самые актуальные для Америки темы. В основном, про гангстеров. Багси Сигель пришёлся здесь как нельзя кстати.

Он был идеальным воплощением гангстерского стиля. Прекрасно сидящий костюм, холодная улыбка, шляпа, элегантные манеры, зажжённая сигара в руке... Кто его этому учил? Или он сам учил этому стилю всю Америку? Вот ещё один загадочный вопрос.

Загадочный – потому что здесь, в Голливуде, Багси встретился со своим другом детства из Виллиамсбурга, Джорджем Рафтом. Джордж тоже сделал за эти годы карьеру, он стал кинозвездой. Лучшим актёром, изображавшим гангстеров! Теперь уже трудно сказать, кто диктовал Америке гангстерский стиль с киноэкранов, настолько они были похожи – Багси и Джордж. Одно известно точно: все женщины буквально падали к их ногам. Не успел Багси обосноваться в Голливуде в скромной вилле, купленной за какие-то двести тысяч долларов, как уже стал незаменимым гостем любого «киношного» собрания, и на вечеринках все восходящие звезды спешили познакомиться с ним, и, как правило, не отказывались провести ночь на скромной вилле Багси...

Мейера Лански рядом не было, но Джордж Рафт оказался не менее рассудительным другом. Он предложил Багси заняться своеобразным рэкетом режиссёров. Коль скоро между большинством кинодив и Багси так или иначе выстраивались доверительные отношения, ничего не стоило посоветовать им потребовать тройного гонорара, а режиссёру сказать, что в его силах уговорить звезду чуть-чуть умерить аппетиты... Словом, Багси делал искусство! Это приносило ему немалые деньги, и более чем немалое удовольствие.

Но между тем, в мире назревали перемены не менее стремительные, чем перемена декораций в голливудских фильмах. В Европе закипала война. И хотя Америка была далеко от этого горнила, вести, доходившие сюда, волновали кровь и сжимали сердца еврейских эмигрантов. Хотя бы и эмигрантов во втором поколении, таких как Багси Сигель.

Должен предупредить: дальше мы вторгаемся в область совсем невероятных легенд. Они во многом подтверждены фактами, и всё-таки кажутся неправдоподобными. Но вот цитата:

«В апреле 1933 г., если верить некоторым рассекреченным данным, несколько раввинов, как духовное начало совместно с Мейером Лански и Багси Сигелем, выступавшими в качестве интеллектуально-физической составляющей, организовали труднопредставимый тандем с целью физического устранения Адольфа Гитлера. Директор ФБР Эдгар Гувер начал расследование. Вечно ускользавшие от закона гангстеры готовили покушение на главу иностранного государства! Гувер получил реальный шанс доказать торжество и правоту закона.

Агенты ФБР сумели установить личность будущего исполнителя, им оказался некто Даниэль Штерн. Однако ни выяснить подробности о нём, ни найти его самого ФБР не удалось. Поступали сведения о встречах «еврейских заговорщиков», их боевом настрое и уверенности в своих силах. Эдгар Гувер активизировал ход расследования, но никаких конкретных результатов в течение нескольких месяцев не получил. Расследование пришлось прекратить. Если заговор и имел место, то благодаря активности ФБР, он не продвинулся дальше планов и идей. Покушение на главу иностранного государства не состоялось…»

А спустя несколько лет, в 1938 г., во время своей поездки в Италию, согласно другой легенде, Багси чуть было не изменил ход мировой истории собственноручно. В Италию, впрочем, Бенджамен Сигель отправился по чисто романтическим причинам – к своей давней подруге, итальянской актрисе, с которой он познакомился во время её приезда в Голливуд – графине Ди Фаресо. Графиня, конечно, была обременена мужем, но это в своё время не помешало её роману с Багси. И вот он решился на ответный визит.

Что ж! Обстоятельства сложились так, что, пока на шикарной вилле в окрестностях Рима синьора Ди Фаресо наслаждалась жизнью в объятиях мистера Сигеля, синьор Ди Фаресо занимался упрочением своего будущего.

Буквально за стеной он принимал двух крупнейших фашистских деятелей: герра Геббельса и герра Геринга. Узнав об этом, Багси решил выяснить с ними отношения без долгих споров и разбирательств, проверенным гангстерским способом. Но влюблённое сердце всегда хочет поделиться радостью и между любящими нет секретов! Графиня сперва пыталась уверить Багси, что ему это не удастся, на что он ответил, что, мол, и не таких дырявили. Тогда синьора Ди Фаресо привела более веский довод, что в результате этого на синьора Ди Фаресо обрушится гнев Муссолини и Гитлера, а значит, пострадает и она. Багси не стал ради своей прихоти рисковать благополучием любимой...

Существуют и рассказы о том, как Багси Сигель готовил покушение на Муссолини. Так гласят легенды. Что было на самом деле, – кто знает? Но легенд слишком много, чтобы сбросить их со счетов. Тем более, если речь идёт о Багси Сигеле. Возможно, его пистолет умел думать быстрее, чем голова. Но это совсем не значит, будто голова думала медленно!

Война всё-таки разразилась, и гангстерская Америка тоже приняла в ней участие. Но об этом – как-нибудь в следующий раз.

Так или иначе, на континенте кипела своя жизнь, у гангстеров продолжались свои войны, которые, что поделать, были для них куда важнее и ближе. Войны за золото, войны за доллар.

Тогда ещё никто не знал слова информация и, пожалуй, поднял бы на смех того, кто скажет, будто информация – это деньги. Не смеялся бы лишь Багси Сигель, потому что он одним из первых научился использовать информацию. Это было логическое продолжение его страсти к азартным играм.

С детства он любил покер, любил лошадиные бега. Сколько тысяч долларов они спустили вместе с Джорджем Рафтом на скачках под Голливудом! Но Багси знал систему тотализаторов как свои пять пальцев, и это позволило ему построить свою первую в мире информационную империю, которая вскоре стала приносить огромные доходы.

Дело в том, что в Америке работала целая сеть тотализаторов во многих городах, и главным объектом пари в них были результаты скачек. Ставки принимались до самого момента объявления результатов. А результаты объявлялись по радио. Всегда оставалось несколько минут, чтобы прямо с ипподрома обзвонить хозяев тотализаторов и передать им (разумеется, за соответствующую плату!) информацию о результатах заезда. Для этого у Багси была специальная контора с десятками телефонисток, которые должны были мгновенно соединяться с сотнями игровых заведений по всей Калифорнии. Хозяева заведений тоже в накладе не оставались: они могли втридорога продать информацию или сами сделать ставку на уже победившую лошадь.

Но и здесь не обошлось без гангстерской войны, из которой Багси вышел победителем, «убрав» директора конкурирующей фирмы.

Всё бы было хорошо, и его процветанию не было бы предела, если бы в середине сороковых годов не начались прямые радиотрансляции с ипподромов. Первая в мире информационная империя рухнула, просуществовав всего несколько лет. Однако игра оставалась главным магнитом для Багси, самым приятным и заманчивым источником доходов.

Да только большинство азартных игр в Америке было запрещено. Карты, рулетка, игровые автоматы – всё это было вне закона. По всей Америке. За исключением штата Невада.

И здесь мы подходим к ещё одной легенде о Багси Сигеле. Она гласит, что в двух часах езды от Лос-Анджелеса, в штате Невада, в пустынном месте, где был только один маленький посёлок с помпезным названием «Лас-Вегас» и парочка армейских гарнизонов, Багси Сигель бродил по каменистой долине, пиная булыжники ногой, и представлял себе великолепный, сверкающий всеми огнями город, на который падает золотой дождь...

На самом деле всё было совсем не так романтично. Ни о каком золотом дожде Багси тогда не мечтал. Только о любви.

Да! Ещё в Голливуде он нашёл свою последнюю любовь – актрисуВирджинию Хилл. Это было три года назад. Теперь шёл 1945-й. Война окончена. Мир спасён. Казалось, в этом мире есть место любви, но деньги уходят как вода. И жизнь уходит как песок сквозь пальцы, ему уже за сорок, ей чуть больше двадцати. Он больше не хочет стрелять. Он хочет создать для неё мир, в котором бы они оба были счастливы. Мир для девушки, которую в кинопробах называли псевдонимом «Фламинго». О каком мире она мечтает? О каком мире мечтает он? Конечно, о таком, где жизнь строилась бы на игре! Игра будет давать им всё. Здесь, посреди невадской пустыни они создадут оазис, в котором смогут обрести счастье миллионы влюблённых. Оазис, где можно сыграть свадьбу за пять минут. Оазис, где нищий отличается от миллионера лишь удачливостью. Лас-Вегас!

Казино, которое Багси Сигель начал строить в невадской пустыне с разрешения местных властей, так и называлось – «Фламинго». В успех этого предприятия поначалу не верил никто. Но Багси, вложивший во «Фламинго» все свои деньги, как одержимый уговаривал и гангстеров из «Большого совета» и своих голливудских друзей вкладывать миллионы долларов в это строительство.

Строителем, правда, он был никудышным: рассказывают, что буквально каждый рабочий пытался его обмануть. Например, роскошные пальмы, которые сажали во дворе казино, ночью выкапывали и увозили за двести километров, чтобы наутро снова продать администрации «Фламинго».

Но Багси не сдавался, он продолжал, казалось бы, безнадёжное дело. Через год самое шикарное в Америке казино с роскошными апартаментами, двумя бассейнами, огромным садом и множеством игровых залов было открыто. Все ждали, что будет дальше.

Внимательнее всего следил за действиями Багси «Большой совет». Именно из его казны были (порою без всякого согласования с остальными гангстерами) взяты средства для строительства в Лас-Вегасе. Большинство членов совета считало, что Багси Сигель сошёл с ума, и требовало его немедленного устранения. На защиту друга встал лишь Лански, убеждавший всех подождать дня открытия. Он уговаривал повременить и дождаться, когда казино начнёт приносить доход, чтобы Багси сумел рассчитаться с долгами...

Открытие «Фламинго» завершилось полным провалом. Никто не желал ехать в такую даль, чтобы сыграть на рулетке. Участь Багси была решена.

Поздним вечером 20 июня 1947 г. Багси Сигель сидел у окна на первом этаже в квартире Вирджинии, которая отправилась на несколько недель в турне по Европе, и курил сигару (в последние годы он почти отказался от курения, и курил только сигары, – не больше двух в день), когда в окно раздался тихий стук.

Он подошёл поближе – и стекло разлетелось ему в глаза мелкими осколками. Первая пуля попала в плечо, вторая в голову. Куда попала третья, он уже не видел.

Спустя ровно двадцать минут в казино «Фламинго» вошли двое. Они назвали свои имена, и заявили, что отныне они – владельцы этого заведения.

А спустя год название «Лас-Вегас» прогремело по всей Америке, и шесть миллионов долларов, которые должен был «Большому совету» Багси Сигель, вернулись десятками и сотнями миллионов долларов.

Над Лас-Вегасом зарядил золотой дождь, который не прекращается по сию пору...

Одним эта история кажется пленительной и романтической, других приводит в бешенство. До сих пор мэр Лас-Вегаса в речах, посвящённых годовщине основания города, которые он произносит у главного, самого старого городского казино, с яростью повторяет, что не нужно, не стоит связывать Лас-Вегас с именем этого чудовища, гангстера Багси Сигеля. И все ему кивают. И все аплодируют. Молчит только золотая табличка на стене казино «Фламинго» за спиной у мэра, на которой написано: «Основано Бенджаменом Сигельбаумом в 1945 году».

Материал взят с РуАН