«О законопроекте «О профилактике семейно-бытового насилия»

На модерации Отложенный

Доклад для круглого стола «О законопроекте «О профилактике семейно-бытового насилия», Дубна




2 декабря прошел круглый стол в Дубне на тему "О законопроекте "О профилактике семейно-бытового насилия". О результатах стола я сообщу чуть позже после согласования окончательного варианта резолюции. А пока публикую свой доклад.

Здравствуйте, уважаемые гости и эксперты!

Наш круглый стол посвящен вопросу «О законопроекте «О профилактике семейно-бытового насилия», который 1 октября 2015 года члены Совета по правам человека передали Президенту Российской Федерации В.В. Путину с просьбой его поддержать. Президент Российской Федерации предлагал вынести законопроект  на общественное обсуждение. К сожалению, инициаторы к общественности не обратились. Мы с Вами собрались для его обсуждения, так как подобный закон в случае его принятия коснется каждого в нашей стране.

        Из пояснительной записки и самого законопроекта хотелось бы выделить следующее:

1)    Разработчики указывают следующую (угрожающую) статистику (источника – интервью генерал-лейтенанта милиции Михаила Артамошкина в сети Интернет более не существует, проверить не удалось):
·        В РФ 40% всех тяжких насильственных преступлений совершается в семье;
·        В 2013 году 89000 несовершеннолетних стали жертвами преступных посягательств, из них около 2 тыс. погибли;
·        В 2013 году от преступных посягательств погибли 9100 женщин, 11300 женщин получили тяжкий вред здоровью.

2)    На данный момент в России не существует системного подхода к проблеме семейно-бытового насилия, нет профилактики такого насилия и работы с потенциальными нарушителями;

3)    Отсутствуют защитные механизмы для потерпевших (охранные предписания, психологическая и юридическая помощь, сеть убежищ, реабилитационных центров и т.д.). Отсутствуют программы по реабилитации, как жертв, так и преступников;

4)    Высокая латентность насилия в семье. Дела частного обвинения, имеющие место в случае семейно-бытового насилия, прекращаются в связи с примирением сторон, и возникает опасность давления на жертву со стороны насильника, поэтому необходима возможность публичного обвинения;

5)    Побои или причинение вреда здоровью совершенное членом семьи или родственником представляет бОльшую степень общественной опасности, нежели те же преступления, совершенные посторонним человеком;

6)    Нет мер воздействия на семейного дебошира до момента, пока он не совершит насилие;

7)    Регламентируется четкое разделение между пострадавшим и нарушителем в случае семейного насилия;

8)    Авторы настаивают на неотвратимости наказания нарушителя даже в ущерб сохранению семьи.

9)    Цели законопроекта:
·        Повышение устойчивости и качества жизни семьи. Борьба с социальным сиротством;
·        Закрепление на законодательном уровне целей и основных направлений деятельности по предупреждению и профилактике насилия в семейно-бытовой сфере;
·        Поддержание семейного благополучия, здорового климата в семье;
·        Предотвращение, пресечение и профилактика насилия в семейно-бытовой сфере;
·        Привлечение к административной, уголовной и гражданско-правовой ответственности лиц, совершивших акты насилия в семейно-бытовой сфере;
·        Защита пострадавших от насилия в семейно-бытовой сфере.

С некоторыми тезисами разработчиков нельзя не согласиться. Например, высокая латентность насилия в семье действительно есть. Также сложно оспаривать нехватку реабилитационных центров, убежищ.

Основные замечания к законопроекту:

1)    Небрежность в статистике.

Статистические данные, полученные от уполномоченного при Президенте РФ по правам ребенка, не согласуются с приведенной статистикой разработчиков проекта.
Так, за 2013 год преступлений, совершенных в отношении несовершеннолетних, всего 84056, а не 89 тысяч, как утверждают разработчики. Но это все преступления в отношении несовершеннолетних, в том числе совершенные не в семье. В том числе убийств и покушений на убийство 505, а не около 2000 погибло, как утверждают разработчики. То есть приведенная статистика в законопроекте разнится в разы с реальной.

Бросается в глаза не только неточность, но и небрежность, с которой разработчики округляют количество пострадавших до тысяч.

Разработчики указывают, что в Российской Федерации 40% всех тяжких насильственных преступлений совершается в семье. Это число опровергает в своей статье Елена Михайловна Тимошина - кандидат юридических наук, криминолог. Она указывает, что в структуре насильственной преступности в отношении детей на долю родительских преступлений приходится 13,4%, а удельный вес официально зарегистрированного семейного насилия в отношении женщин составляет 18,7%. Как видно, и в этом случае статистика разнится в разы.

Не приведены источники, из которых авторам стало известно, что описанная в законопроекте практика в Мире дала положительные результаты.

Однако это не снимает проблему с повестки дня. Единственно возникает вопрос, действительно ли разработчики тщательно изучили круг вопросов, связанных с насилием у нас в стране, прежде чем предлагать конкретные меры и их узаконивать?

2)    В целом название законопроекта не соответствует содержанию, так как он содержит далеко не только профилактические меры, но и меры правовой защиты в случаях семейно-бытового насилия, пресечения такового, меры наказания нарушителя и т.д. Отдельно надо отдать должное выражению «репрессивные меры профилактики» (п.6 ст.4).

3)    Тревогу вызывают вновь введенные определения «семейно-бытового насилия» и его четырех форм: физического, сексуального, психологического и экономического. Все определения носят максимально расширительный характер. При таком подходе, 100% семей так или иначе совершают насилие над своими домочадцами.

4)    Авторов законопроекта беспокоит, что существующие нормы адм., уголовного и адм.-процессуального законодательства можно применить только после правонарушения или совершения преступления. Однако с 1999 года в нашей стране действует ФЗ-120 «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних».

5)    Отдельно нужно отметить поражение в правах нарушителя. О его правах на защиту нет ни слова. К нарушителю можно применять меры индивидуальной профилактической работы при наличии только заявления от кого угодно о случившемся факте насилия или только об угрозе совершения насилия без процедуры разбирательства и установления вины. Хотя в начале пояснительной записки авторы напоминают статьи Конституции РФ о правах человека.  Особенно удивляет контраст защиты прав животных при полном поражении прав граждан (п.5 ст.3).

6)    Попытка примирения нарушителя с пострадавшим в случае вынесения защитного предписания будет квалифицироваться как преследование, что исключает примирение в случае семейных конфликтов.

7)    Право выявления фактов семейно-бытового насилия, обращение в суд (даже без просьбы пострадавшего), создание системы получения информации о фактах семейно-бытового насилия и его жертвах получают некоммерческие организации (в том числе международные). Работать такие НКО будут на бюджетные средства. Это вызывает нешуточную тревогу,  так как даже в системе государственных структур случаются произвол и беззаконие, но все же есть контроль. Каким образом контролировать НКО (в том числе международные) с неограниченным правом вмешиваться в любую семью и даже в ряде случаев имеющих право не спрашивать согласия на защиту у пострадавших? Это нарушает принцип «недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в дела семьи» (ст.1 Семейного кодекса РФ).

8)    Законопроект отменяет для сферы семейных отношений применение существующих в КоАП и УПК РФ процессуальных норм, что фактически нарушает Конституцию Российской Федерации (соблюдение прав человека, право на неприкосновенность частной жизни, право на защиту, презумпция невиновности). При принятии законопроекта произойдет противопоставление общественной и семейной сферы человеческих отношений и дискриминация первой из них.

9)    Эксперты Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства считают, что термин «семейное насилие» (как и аналогичные «семейно-бытовое насилие», «домашнее насилие» и т.п.) не вполне отвечает приоритетам государственной семейной политики, направленным на повышение общественного престижа семьи и ее социального статуса. Комиссия считает нежелательным любое использование подобных юридически неопределенных терминов.