К "теории "Антигорода"", часть 1

     Появление ещё в далёком прошлом городов было неизбежно и необходимо. По изначальному замыслу Природы, человечество, в отличие от всех остальных живых существ на планете, в итоге своего, длившегося тысячелетия, исторического пути обязательно должно было прийти к какой-то такой цивилизации, условия жизни в которой гарантировали бы ему стопроцентное выживание – без этого просто не имело смысла наделять род «гомо сапиенс» хоть малой способностью к мышлению, а уж тем паче - разумом. Ступив некогда на эту дорогу, человек, начавший с примитивного скотоводства и земледелия, со временем закономерно столкнулся с рядом проблем, требовавших разрешения. Пещеры, много лет заменявшие первобытному жителю планеты Земля кров, не всегда находились рядом с плодородными полями и пастбищами – и, желая использовать их, он был вынужден покидать свои прежние пристанища и строить вблизи новых угодий уже искусственное жильё. Одежда и обувь, достаточные в одних местах, оказывались бесполезными либо быстро снашивались в других. И прочее… Для успешного разрешения всех этих задач древним земледельцам и скотоводам нужно было всё больше уже промышленных изделий – инструментов, приспособлений, материалов, полуфабрикатов и тому подобного, каковыми наши далёкие предки понемногу и начали обзаводиться, в свободное от основных занятий время мастеря их самолично либо выменивая на что-то равноценное у соседей. Но ведь одну и ту же вещь можно изготовить по-разному: у одного она получится хуже, у другого – лучше. И тут Природа снова помогла роду «гомо сапиенс», наделив некоторых его представителей так же и умением производить такие предметы надёжнее, качественнее, долговечнее, чем это получалось у других. Человек практически с самого своего появления на планете в силу своей способности мыслить был приучен выбирать для себя лучшее – и вот тот, чьё изделие вышло более качественным и долговечным, мог рассчитывать при обмене получить за него больше. Из общей массы изготавливавших такие предметы постепенно начали выделяться прямо-таки отменные сапожники, портные, кузнецы, строители... Спрос рождает предложение: новоявленные мастеровые, древние предтечи будущих городских ремесленников, в силу высокого качества производимых ими вещей неплохо имея на обмене, постепенно всё больше своего времени уделяли своему новому занятию – плуг же пахаря и кнут пастуха, без которых ещё вчера человек не мыслил своего существования, всё чаще оставались лежать без дела. Лучшие кустари древности уже тогда могли производить просто невероятные по своему качеству вещи, однако не родился ещё на планете Земля такой мастер, который абсолютно во всём был бы полностью самодостаточен – как никому ещё не удалось создать предприятие, абсолютно защищённое от банкротств. Необходимость обмена опытом, товарищеская взаимопомощь людей, занятых общим делом – всё это постоянно подталкивало мастеровых по возможности селиться рядом друг с другом. С течением столетий стали появляться целые селения, жители которых по преимуществу были заняты именно промышленным производством – или даже в силу стабильного спроса на свои изделия практически полностью забрасывали занятия сельским хозяйством. Возможности промышленного производителя, в силу своего таланта получавшего всё больше заказов на свои изделия и уже способного нанять работников-подмастерьев, постепенно становились выше, нежели возможности хлебороба, ограниченного своим полем и невозможностью вручную обработать больше площадей – и в результате жилища и быт именно жителей посёлков мастеровых постепенно улучшались, модернизировались, оборудовались для более комфортного проживания, хижины из брёвен и соломы постепенно вытеснялись постройками из камня – так поселения древних ремесленников всё более начинали приобретать черты первых древних городов. Такова единственная, истинно объективная, продиктованная исторической необходимостью, причина появления на свет того, что именуется «город»…

     Я не знаю, почему Природа не защитила род человеческий от появления злых гениев – что касается рода «гомо сапиенс», думается, это однозначно её «недоработка». Как бы там ни было, но исторически мы имеем то, что имеем: начавшим выделяться из общей массы народа правителям куда более желательно было бы видеть под своим началом тех граждан, которыми можно без труда управлять, нежели тех, с чьим мнением пришлось бы считаться. А управлению поддаётся только зависимый – на превращение всех именно в таких граждан были брошены все силы. Земледелие даёт человеку прокорм, ремесло же способно позволить выжить лишь через реализацию произведённых изделий, которая редко кому-то бывает гарантирована. Сыграв на лени и нежелании некоторых представителей рода «гомо сапиенс» помимо ремесел заниматься ещё и возделыванием занимаемых ими владений, правители взяли курс на постепенный отрыв человека от земли и превращения его чисто в ремесленника, неспособного заниматься земледелием, а значит – неспособного прокормить себя полностью самостоятельно, без посредства других. С течением времени династии таких «чисто ремесленников», напрочь отучившихся пасти скот и возделывать землю, смотрящих на такие занятия как на нечто из другой реальности и целиком и полностью зависимых от своих городов, и стали прообразом современных горожан…

     Первое значительное предупреждение Природы своим, оторвавшимся от её лона, детям разразилось 24 августа 79 года н.э., когда вулкан Везувий за один день полностью похоронил под слоем пепла и лавы античный город Помпеи. По разным оценкам, количество жертв той катастрофы варьируется от двух до шестнадцати тысяч, но в любом случае - счёт однозначно идёт на тысячи погибших. Много это или мало, становится более-менее ясно, если учесть, что общее число жителей Помпей оценивается примерно в 20 тысяч человек - то есть потери составили как минимум одну десятую часть населения города. Представьте себе в наше время катаклизм, который бы привёл к гибели одной десятой части населения современных многомиллионных Нью-Йорка или Шанхая – и дальнейшие комментарии, я думаю, будут излишни. При всём при этом не стоит забывать, что, несмотря на столь чудовищные жертвы, населению Помпей в тот раз ещё относительно повезло: многие горожане, едва началось извержение, просто бросили всё и бежали из города, чем и спасли свои жизни - не сделай они этого, количество жертв разбушевавшегося Везувия вполне могло бы исчисляться уже десятками тысяч. Вопрос: было ли бы это самое количество так же велико, если бы на месте Помпей был не город, а небольшие поселения (проще говоря – деревни), где на той же самой площади, скорее всего, проживало бы гораздо меньшее число жителей? У меня нет сомнений, что тогда всё обошлось бы значительно меньшей кровью. Город привлёк к себе многих – и, сосредоточив немалое количество людей на сравнительно небольшой площади в 65 гектаров (это менее одного км²), стал одной общей братской могилой для двух тысяч человек, к которым только чудом не присоединились все остальные. С тех пор любая стихия, стоило ей встретить на своём пути хоть мало-мальски крупный город, зачастую именно в городе с его неизбежной скученностью немалых людских масс опять же на сравнительно небольших территориях, закономерно приводила ко всё большим и большим людским жертвам. Забегая вперёд, упомяну, что знаменитое Измитское землетрясение 1999 года в Турции унесло, по разным оценкам, от 17 до 40 тысяч человек только потому, что построенные абы как высотные дома, как жилые, так и офисные, в результате мощных подземных толчков просто сложились, как карточные домики, похоронив под собой многих своих обитателей.

     Однако то были всё единичные случаи, само собой, не сподвигшие род «гомо сапиенс» задуматься, верный ли путь он избирает, отдав предпочтение романтике каменных джунглей. В средневековой Европе местам обитания человека уже не понадобилось буйство тех или иных природных стихий, дабы регулярно превращаться в одни огромные кладбища: им Природой был ниспослан другой безжалостный палач – эпидемии. Настоящим бичом божиим стала в те времена знаменитая бубонная чума, принесённая в Европу с востока, регулярно подчистую опустошавшая даже крупные города, когда счёт жертв шёл на десятки и сотни тысяч.

Пика своего неистовства «чёрная смерть» достигла в XIV веке, выкосив к середине столетия в общей сложности 25 млн. человек – треть тогдашнего населения Европы. И снова именно города «отличились» в самом худшем смысле: на вымощенных камнем городских улицах, куда ежедневно прямо под ноги и на головы прохожим выливались тонны помоев и выбрасывалась масса прочих отходов всякой деятельности человека, вся эта зловонная жижа застаивалась по многу дней, становясь идеальной средой для возникновения и стремительного разрастания очагов многих инфекций, в то время как в сельской местности все эти пахучие массы гораздо быстрее перерабатывались естественными «санитарами» Природы. Нескончаемый слой грязи на веками не знавших канализации мостовых и переулках, на который городские власти упорно смотрели сквозь пальцы, именно в городах привел к нашествию главных переносчиков чумных блох – крыс, которым в таких условия было великое раздолье. Городские паперти привлекали к себе множество попрошаек и в результате чудовищная скученность их жителей, переполненность городских жилищ, тот факт, что во времена частых войн и неурожаев к городской бедноте добавлялись массы беженцев и нищих, приводили к тому, что зараза с молниеносной быстротой распространялась именно в городах, в отличие от гораздо менее заселённых деревень, где жители их контактировали друг с другом гораздо меньше. И снова закономерный вопрос: было ли бы в итоге количество жертв столь же велико, существуй на месте многотысячных городов небольшие поселения сельского типа, где жители не сидели буквально друг у друга на плечах, как в городе, к тому же достаточно удалённые друг от друга, в силу чего заразе было бы уже гораздо сложнее с одной деревни перекидываться на другую? Уделяй жители этих поселений достаточное внимание чистоте и порядку во всём – смогли бы очаги инфекций так легко возникнуть там, где сама среда обитания человека всячески препятствовала им (достаточно заметить, что деревни средневековой Руси, где паровые бани, в Европе полностью запрещённые католическим христианством, имелись даже у самых бедных крестьян и посещались не реже одного раза в неделю, чумные эпидемии практически не затронули)? Думается, если бы Европа Людовика XIV и Ричарда Львиное Сердце выстраивала свою жизнь на основе таких принципов - последствия нашествий всех смертельных недугов для неё, несомненно, не стали бы столь катастрофичными…

     XIX и XX столетия, когда эпидемии постепенно стали сходить на нет, вроде бы принесло городам сравнительное благоденствие. Ушла в прошлое смертельная зараза, приносившая с собой в прямом смысле гробовое молчание на улицы десятков городов, о которой потом с содроганием вспоминало ещё не одно поколение европейцев. Цивилизация начала приносить свои первые плоды – голод и эпидемии, до того на протяжении столетий сдерживавшие рост числа двуногих обитателей планеты Земля, хоть и не были побеждены окончательно, однако уже всё реже беспокоили обитель «гомо сапиенса». И успокоился род людской, посчитав, что достиг, наконец, того благополучия, о котором мечтал веками, и снова человек дал волю инстинкту размножения, как всегда, не задумываясь о последствиях и все вместе, сообща с подобными ему, наивно посмеиваясь над предупреждениями, которые в одиночку пытался донести до тогдашнего мира гениальный Томас Мальтус. Традиционно никто не ставил под сомнение нужность процесса, при котором сельское население постоянно увеличивалось – теперь считалось, что уже город, подобно бездонной бочке, должен принять в себя всех, решивших покинуть село. И тысячи вчерашних крестьян уверенно становились горожанами, надеясь за каменными стенами разраставшихся городов не только спрятаться от своих извечных проблем, но и «выбиться в люди»: в деревне рядовому европейцу не «светило» ничего большего, кроме как оставаться пожизненным крестьянином, город же давал призрачную надежду стать кем-то, повысить свой социальный статус, сделать хоть какую-то карьеру. Наивные умы прошлого, судя по всему, практически не посещала одна простая мысль: если человек стал не нужен на селе – где гарантия, что он будет нужен в городе? Город всячески манил к себе вовсе не потому, что хотел облагодетельствовать – ему банально нужна была всё та же дешёвая рабочая сила, просто уже не на пашнях и фермах, а в цехах заводов и фабрик. Никто и не думал создавать новоиспечённым городским рабочим хоть сколько-нибудь щадящих условий труда и существования, на новоприбывших смотрели исключительно как на безропотных, безотказных исполнителей в стенах заводских и фабричных цехов, как на объекты самой нещадной эксплуатации, очень и очень напоминавшей знаменитый рабский труд на галерах. Так мир узнал, что такое «дикий капитализм» с его рабочим днём, доходившим до 15 часов в сутки и двумя-тремя выходными в месяц(!), с его полным бесправием простого рабочего, которого легко можно было уволить в любой момент по самому пустяковому поводу, с его низкими зарплатами, отсутствием хоть какого-то социального обеспечения, детским трудом чуть ли не с 5 лет и прочими, прочими, прочими «прелестями». «…Как, например, живёт рабочий народ в Манчестере? Рабочие, занятые на хлопчатобумажных фабриках, встают в 5 часов утра, работают на фабрике с 6 до 8 часов, потом… пьют жидкий чай или кофе с небольшим количеством хлеба… и вновь работают до 12 часов, когда даётся часовой перерыв на обед, состоящий обычно из варёного картофеля у тех, кто получает низшую заработную плату… Те, кто получает высшую заработную плату, присоединяют к этому мясо – по крайней мере, три раза в неделю. По окончании обеда они вновь работают на фабрике до 7 часов вечера или позже, затем вновь пьют чай с небольшим количеством хлеба… Питающееся таким образом население живёт скученной массой в домах, отделённых узкими, немощёными, заражёнными улицами, в атмосфере, пропитанной дымом и испарениями большого мануфактурного города. А в мастерских они работают в течение 12 часов в день в разгорячённой атмосфере, часто насыщенной пылью от хлопка, с нечистым воздухом от постоянного дыхания и других причин… Помещения грязные, неуютные, непроветривающиеся, сырые…»(Википедия, раздел «Рабочий класс», подраздел «Положение рабочего класса в XIX – начале ХХ веков) Вот такой «социальный статус», такую «нирвану» несли каменные джунгли всем тем, кого непреодолимо влекли огни больших городов. Кто не умер быстро, погибнув в войнах либо заразившись смертельной болезнью – тот обречён был умирать медленно, постепенно истощая свои силы и здоровье в каторжном труде «от зари до зари» на предприятиях, хозяев которых состояние их рабочих заботило в самую последнюю очередь – вернее сказать, просто не заботило совсем. Плюс ко всему этому не стоит забывать, что города, при всём своём разрастании, всё же не были беспредельными и быстро перестали быть той, желательной для каждого горожанина, «бездонной бочкой», что могла бы вместить и дать хоть какое-то более-менее стабильное существование каждому входящему. Безработица и последующая закономерная нищета тысяч и тысяч горожан неизбежно породили все, уже тогда всё более становившиеся прямо-таки массовыми, пороки современных мегаполисов – проституцию среди женщин и преступность среди мужчин…

     «Постойте, скажут мне, но те времена давно канули в лету, на дворе двадцать первый век – «суперцивилизация»! На заводах «вкалывают» промышленные роботы, житель современного мегаполиса разъезжает на новых авто последних моделей ведущих автопроизводителей, живёт в комфортабельных квартирах со всеми удобствами, мясо на столе у сегодняшнего горожанина давно стало нормой! Житель современного мегаполиса заботится о своём здоровье – посещает спортзал, бегает по утрам в парке. Продолжительность жизни существенно выросла по сравнению с прошлыми веками. Жизнь в городе намного веселей и интереснее, чем на селе, где такая скука!» И прочее, прочее, прочее… Идиллия? Предел мечтаний? Венец человеческой эволюции? Да как бы не так!..

    Продолжение следует…