Почему заповедь «не прелюбодействуй» волнует нас больше всего?

На днях Илья Шершнев разместил в своем блоге пост с названием "Концепция греха". Пост начинается старым добрым анекдотом о том, как спускающийся с Синая Моисей подает евреям в качестве плохой новости известие о включении в десять заповедей запрета на прелюбодеяние. Спасибо большое Илье за анекдот. Он заставил меня задуматься над тривиальным, на первый взгляд, вопросом. Почему заповедь "не прелюбодействуй" на протяжении тысячелетий остается императивом, воздействующим на умы и сердца значительной части населения планеты? Одним из самых прямых ответов будет: в связи с собственным прелюбодеянием многих из этой части. Осуществлённым, планируемым, воображаемым. 

Но если всё "так плохо" и нет причин сомневаться в том, что и раньше было "не особо лучше", то зачем было эту заповедь вводить и подчеркивать её значимость на протяжении тысячелетий? Мне известна религиозная логика, по которой прелюбодеяние - это воровство, т.е. пользование тем, что тебе не принадлежит. С тем же успехом можно поставить знак равенства между "походом налево" и убийством. Как в силе наказания, так и в философском плане: преступление против нравственности, а значит – убийство души. И что?- спрошу я. Это не отменяет первого вопроса "зачем", а лишь добавляет к нему еще парочку. Разве не было понимания, что прямая заповедь "не прелюбодействуй" налагает запрет на гораздо более частый позыв, нежели воровство или убийство? (Но при этом те же, кто запрещают и прелюбодеяние, и убийство отводят немало времени и усилий на легитимизацию последнего, напрямую античеловеческого действия). И зачем налагать запрет на действие, вызванное естественным инстинктивным желанием и происходящее по обоюдному согласию непосредственно участвующих в нем сторон?

Пойдем по простому пути и предположим, что данная заповедь является эдаким экспериментально обоснованным "предупреждением в кубе" о том, что община, чьи участники предпочитают заключать моногамные союзы сильнее общины, чьи участники более (или куда более) терпимы к внебрачным половым связям. Казалось бы, тут не о чем спорить. Ясное дело, что парный брак, в котором супруги руководствуются одним лишь инстинктом при выборе полового партнера, во многих случаях не будет прочным. Но, как это обычно бывает с нами, людьми, не все так просто.

Для начала, необходимо разобраться: что мы знаем о природе нашего сексуального выбора? Автор научно-популярной книги "Sperm are from men, eggs are from women" Джо Квирк утверждает, что практически в каждом из нас генетически заложена программа, заставляющая стратегически подходить к вопросу выбора полового партнера. Связано это с необычайно длительным периодом детства у человеческих детенышей. Женщины боятся, что мужчины вложат свой труд в детей какой-нибудь другой женщины и склонны выбирать мужчин не только с признаками, предсказывающими высокое положение в обществе, но и признаками, предсказывающими отцовское участие. Мужчины боятся вложить свой труд в детей какого-нибудь другого мужчины и менее склонны вкладывать свои ресурсы в распущенных женщин. Поэтому, как пишет автор, основной целью секса у людей является сохранение семьи для успешного взращивание потомства.

Вот и чудесно, - заметим мы. Теперь становится ясным, что запрет на прелюбодеяние не столь бесчеловечен, как было бы логично предположить тремя абзацами ранее. Не живи мы на "грешной" Земле, а прочитай о вышеупомянутых опасениях мужчин и женщин в докладе о человеческой цивилизации, доставленном на нашу родную планету Рики-тики-пук, то нам бы оставалось лишь недоумевать. Совершенно не понятно: почему заповедь "не прелюбодействуй" оказалась столь востребованной на земном шарике, если "основной целью секса у людей является…"? Но если доклад, доставленный на Рики-тики-пук, составлял щепетильный пришелец, то далее он напишет: есть у человеческой близости и второстепенная роль. И проявляет она себя, на первый взгляд, достаточно непредсказуемо.

По-крайней мере, такой вывод преподносит нам Джо Квирк. Автор упомянутой книги утверждает, что в случае, если муж не может предоставить жене хорошие материальные ресурсы или "хорошие гены", то тогда у женщины срабатывает "запасной механизм" адюльтера, с помощью которого она стремится получить либо гены, либо "запасного мужа". Но это не все. Главная особенность программы, заложенной природой в этот "запасной механизм", стоит в том, что большинство адюльтеров у женщин происходит в такое время и таким образом, что вероятность забеременеть в связи с ними на порядок больше, чем от полового контакта с постоянным партнером – мужем. 

"Рано паниковать! - скажет себе кто-нибудь из мужчин. – Может, тяга к хорошим генам и порождена инстинктом, и относится к области бессознательного, но как можно утверждать, что той же природы и тяга женщины к мужчине с высоким социально-экономическим статусом?". "Я уверен, - скажет этот мужчина, - что выбор женщиной супруга, исходя из размеров его кошелка, относится к области осознаваемого и контролируемого ею личного т.н. "произвола", а потому моя жена не станет "кидать" или обманывать меня в случае моего банкротства, т.е.

только лишь по причине моей финансовой несостоятельности". Очень может быть, что ни моя, ни ваша супруга так не поступит. Но Джо Квирк предлагает нам усомниться в том, что женщина делает выбор в пользу способного обеспечить её мужчины, руководствуясь исключительно рассудком. Ведь, казалось бы, зачем, к примеру, современной хорошо зарабатывающей женщине загружать себя вопросом поиска еще более удачливого мужчины? Тем не менее автор сообщает читателю, что разные исследователи независимо друг от друга утверждают: хорошо зарабатывающие или состоятельные женщины в США еще более требовательны к материальному статусу мужчин, либо к статусу, гарантирующему внимание и уважение к нему со стороны соплеменников, а значит и широкие возможности в доступе к материальным ресурсам. Ну что, мужчины, что скажете: теперь стоит напрячься? 

Так может и ну его, этот Домоклов меч тайной женской измены, преследующий нас в браке, и да здравствует полнейший промискуитет, свободная любовь? Тем более что и мы, несмотря на собственный возраст, бываем совсем не прочь приударить за юными леди, имеющими прямо таки кричащие признаки готовности к оплодотворению, вынашиванию и вскармливанию ребенка? Ах, да… ребенок, дети… Как тут быть? Возможно, наше светлое будущее – расширенная семья, а еще лучше – коммуны всеобщей половой открытости, в которых мы сообща или на иных каких общественных началах будем ухаживать за "общими" детьми? "Дорогу крылатому Эросу", как призывала в прошлом веке революционерка Коллонтай!

Вот тут настала пора отойти от популярной книжечки Джо Квирка и заглянуть в нечто более "академическое". В "Социологию социально-дезадаптированной семьи" В.В. Солодникова, например. Здесь мы натолкнемся на небезынтересную информацию. Стабильное существование промискуитета или группового брака, в качестве культурной альтернативы или прародины моногамной семьи, до сих пор не доказано, несмотря на то, что теоретики брака продолжают предполагать подобное. Обратим внимание на словосочетание "стабильное существование", потому как известны случаи распространения групповых браков в периоды социальных трансформаций. (Времена известной распущенности нравов среди англов в 7-8 веке, пожалуй, тоже можно отнести к периодам нестабильности и изменений). Далее Солодников пишет, что даже в полигамных обществах большинство их членов моногамны. Занятно.

Также Солодников пытается анализировать опыт "семей-коммун", не связанных напрямую с практикой промискуитета. Из его анализа можно сделать следующий вывод: в современном мире относительно устойчивыми семьями-коммунами являются либо те, что решают потребности молодых семей с последующей неотягощенной возможностью для них покинуть коммуну, либо те, что имеют мощную идеологическую платформу, сохраняющую жизнеспособность в течение многих десятков лет. Тогда, возможно, для того, чтобы создать сильную, стабильную общину людей, практикующих беспорядочные половые отношения безо всякой ревности и занимающихся совместным воспитанием детей, необходимо наличие у них стойкой веры в идеалы промискуитета?

Что же, обратимся еще раз к автору "Sperm are from men, eggs are from women". Джо Квирк пишет о том, как в юности он жил жизнью хиппи и идеалами "свободной любви". И хотя о детях в его жизни речь еще не зашла, но его искренним попыткам отбросить чувство собственничества в отношениях полов в обществе единомышленников суждено было натолкнуться на непреодолимые жизненные преграды. Подружка молодого Квирка хотела знать все интимные подробности его параллельно существующих любовных связей. Но когда он стал рассказывать другим женщинам интимные подробности их собственной совместной жизни, то она, как пишет автор, "швырялась тапками и визжала так, как визжат только разъяренные самки шимпанзе". Он презирал её и считал себя выше подобного поведения, т.к. смотрел сквозь пальцы на её близкие отношения со многими общими друзьями. Но было так ровно до тех пор, пока та тайно, "за спиной" не стала встречаться с его товарищем-хиппи. Обида на то, что он, Джо Квирк, не был поставлен своим товарищем в известность о появившейся между ним и презираемой подружкой связи, заставило Джо не на шутку сцепиться с "обидчиком". И стоило паре таких недоразумений произойти, как немоногамное племя переключилось с идеалов мира и любви на выяснение отношений и взаимное рукоприкладство. "Наша коммуна пошла путём коммунизма", - с сарказмом резюмирует Джо.

Из собственного и подобных ему опытов по "коллективизации" регулярных половых отношений Квирк делает следующий вывод: "Человекообразные обезьяны с продолжительным детством склонны соблюдать собственнические чувства к своим партнерам". Тут я бы уточнил, что, возможно речь идет о собственнических чувствах не обязательно ко всем партнерам, но обязательно к "избранным". Так может действительно заповедь "не прелюбодействуй" предостерегает нас от попыток впасть в "сексуальный коммунизм" в связи с желанием совместить заботу о потомстве с максимальной сексуальной раскрепощенностью? Ведь я по-прежнему не представляю себе, чтобы первые "популяризаторы" этого запрета не имели представления о живущей в каждом человеке силе, стремящейся хоть раз в жизни его нарушить.