Распад заряженного пиона

По мотивам произведения Георгия Иванова

x x x

Сердце останавливается. Легкие уже не дышат.

Белоснежный чулочек снят с ножки Авроры. Пока очень долго, страшно медленно обнажались бедро, голень, колено, щиколотка, нежная пятка - пролетали столетия.

Вечность прошла, пока показались розовые пальчики... И вот - исполнилось все. Больше нечего ждать, не о чем мечтать, не для чего жить. Или повторить всю процедуру от начала до конца?

Нет, не возможно, сил нет. Ничего больше нет. Только голые ножки ангельчика, прижатые к окостеневшим губам, и единственный свидетель - Бог, а, возможно, и сам Дьявол. 

Он был лейтенант, она генеральская дочь. И вот, вот.. .

Простыня еще теплая. Ночь мутно просвечивает в окно и виден лед. .

Острый птичий профиль запрокинут в подушках. О, подольше, подольше, скорей, скорей. Все достигнуто, но душа еще не насытилась до конца и дрожит, что не успеет насытиться никогда.

Пока еще есть время, пока длится ночь, пока не пропел петух и пион, дрогнув, не разорвался на мириады частиц - что еще можно сделать? Как еще глубже проникнуть в свое торжество, в суть вещей, чем еще ее ковырнуть, зацепить, расщепить? Погоди, Аврора, постой, голубка.

Ты думаешь, это все? Высшая точка, конец, или начало, предел или новый этап? Нет, не обманешь. Тишина и ночь. Голые женские пальчики прижаты к окостеневшим губам.

Они пахнут невинностью, нежностью, розовой водой и чем-то еще таким, запаха которого нет на земле. . Но нет, нет- не обманешь.

Штопором, штопором, сверкая хромом, вьется жадная страсть, сквозь видимость и поверхность, упоенно стремясь распознать в ангельской плоти мечты свою кровную стыдную суть.

- Ты скажи, сквозь невинность и розовую воду, чем твои белые ножки пахнут, Аврора?

В самой сути вещей чем они пахнут, ответь? Тем же, что мои, ангельчик, тем же, что мои, голубка. Не обманешь, нет! И Аврлра знает: нельзя обмануть.

Но обязательно обманет.

Ее ножки трепещут в цепких жадных ладонях и, трепеща, отдают последнее, что у ней есть, - самое сокровенное, самое дорогое, потому что самое стыдное: легчайший, эфемерный и все-таки не уничтожимый никакой прелестью, никакой невинностью, никаким социальным неравенством запах.

Тот же, что от меня, голубка, тот же что от моих плебейских ног, институточка, ангельчик, белая кость.

Значит, нет между нами ни в чем разницы и гнушаться тебе мною нечего; я твои барские ножки целовал, я душу отдал за них, так и ты нагнись, носочки мои протухлые поцелуй. "Он был лейтенант, она генеральская дочь...

" Что же мне делать теперь с тобой, Аврора? Убить тебя? Все равно-- ведь и мертвая теперь ты придешь ко мне. По чужому городу идет потерянный человек.

Пустота, как морской прилив, понемногу захлестывает его. Он не противится ей. Уходя, он бормочет про себя - Горбачевская, Сахаровская, Солженицынская, Ельцинская Россия, зачем ты нас обманула?

Россия, зачем ты нас предала?