ПОСЛЕ КАПИТАЛИЗМА - ВЛАСТЬ ПРОФЕССИОНАЛОВ

ПОСЛЕ КАПИТАЛИЗМА - ВЛАСТЬ ПРОФЕССИОНАЛОВ.

Классики экономической теории (Адам Смит, Давид Рикардо) считали, что рыночная экономика должна развиваться на основе саморегулирования, т. е. без участия каких-либо внешних сил, в том числе и государства. Это очевидно, ибо отрицательная обратная связь между производством и потреблением (динамическое равновесие) и должна составлять основу рыночного механизма (самодвижения рыночной машины). Но человек – существо субъективное и зачастую выступает по отношению к рынку, как внешняя сила. А. Смит, сам того не замечая, внёс в экономическую теорию инородные для нормального её функционирования механизмы. Он, с одной стороны, утверждает что всё должно опираться на естественный порядок вещей, а с другой стороны, хоть и определяет естественный порядок, но берёт его из другой реальности – догосударственной, биологической, т.е. естественные (животные) инстинкты: жадность, эгоизм, стремление к личной выгоде. В производстве обратной стороной этого оказывается выгода для народа и страны.

 Поначалу так оно и реализовалось, однако инстинкты –это не содержание социальных процессов (уровень животный и государственный качественно отличаются) и поэтому опора на инстинкты имеет издержки. К тому же инстинкты придают системе агрессивный характер. Это и есть капитализм, который стал производителем не только выгоды для государства и общества, но и производителем кризисов, бездумной агрессивной политики и т.д. Власть капитализма, как гегемона, по сути такой же тоталитаризм, как и диктатура пролетариата, только в силу демократии непрямолинеен, смягчён и не афишируется. Социальное качество и социальную цель для производителей определил в своей методологии ещё Платон и назвал их «Благо». Не очень-то жадность, эгоизм и стремление к личной выгоде и наживе увязываются с «Благом». Поэтому «капитализм», как обозначение этой интенции, и есть та идеология, которая силой навязывается рыночной машине, да ещё и объявляет последнюю, как технологию, своим детищем. Рынок существовал ещё до появления государства и совершенствовался за всё время его существования. В феодальном обществе он уже стал буржуазным, когда определялся городским производством, цеховыми корпорациями, манафактурой. Но добавить в то время капиталу окончание –изм можно было только в фантазиях или теориях. Буржуазные революции не были капиталистическими. Основные движущие их силы - низшие слои общества – несли идею свободы, равенства и братства, т.е. ориентировались на благо государства. На этой волне и была им предложена идея и теория архаичного государства – демократия с её абстрактным принципом свободы для всех и конституция с равными правами.

Это потом уже на практике плебс стал уяснять, что многие права для реализации требуют гарантий, возможности их реализации. Без денег (т.е. гарантий) в демократии нет настоящей свободы, её получила буржуазия, поэтому она и смогла реализоваться как капитализм. Но реализоваться полностью, как рыночная экономика на основе только саморегуляции без участия каких-либо внешних сил не получилось. Идеология наживы, личной выгоды оказалась внешней по отношению к механизму рыночной машины и поэтому постоянно приводила к её сбою и поломкам. Водитель оказался неважным, и в конце концов привёл машину к Великой депресси. Случилось следующее: 1. Возник переизбыток золотых запасов в США и дефицит золота в Европе. 2. Этот дисбаланс дополнило перепроизводство ценных бумаг (особенно маржинальных займов). При первой же дефляции они были представлены банкам к оплате. В США, например, это привело к краху сразу 16 тыс. банков. 3. Начали лопаться финансовые пузыри. Возник биржевой крах. 4. Промышленный кризис совпал с аграрным перепроизводством. Слово «капиталист» превратилось в ругательство, а резкое снижение уровня жизни привело ко Второй мировой войне. После войны отчасти благодаря кейнсианству вспомнили о многих недостатках свободной капиталистической рыночной экономики, начнём по порядку: 1. Не способствует воспроизведению невосполнимых ресурсов. 2. Не имеет экономического механизма защиты окружающей среды. 3. Не создаёт стимулов для производства товаров и услуг коллективного пользования (образование, здравоохранение, оборона). 4. Не обеспечивает социальную защиту населения, не гарантирует права на труд и доход, не перераспределяет доход в пользу необеспеченных. 5. Не обеспечивает фундаментальные исследования в науке. 6. Не обеспечивает стабильность экономического развития, возникают циклические кризисы и подъёмы, безработица и т.д. И многое другое.

 Буржуазные идеологи выход из ситуации увидели в необходимости широкого государственного вмешательства в экономику, которое дополняло бы рыночный механизм, и, как наивно полагали, не привело бы к его деформации. Двигатель рыночной машины – это циклы производства и потребления. Рационально рассуждая, обслуживать его должны специалисты, профессионалы, а так как финансисты – далеко не весь спектр специалистов в экономике, то спектр этот необходимо было расширить. Поэтому отдавать даже часть обслуживания этого механизма чиновникам, а не специалистам, равносильно тому, что запустить ещё одного козла в огород. По этой причине в период первой Великой депрессии активизировались технократические движения с их идеей передачи власти профессионалам, но чиновники решили эту сферу прибрать к рукам и оправдать это действо. Результаты теперь налицо.

1-й результат. Чего стоит только афёра с деривативами (по-другому её и не назовёшь). Дериватив – страховка бизнеса, стоят эти страховки реальные деньги, циркулируют как ценные бумаги, но не регистрируются в клиринговых палатах (а это неучтённые государством деньги). И эти бумаги усиленно штампуют банки. На выброс этих неучтённых ценных бумаг (т.е. дополнительных денег) на рынок, - власти закрывали глаза. Сейчас спорят по какой причине, толи из-за непонимания того, к чему это может привести, толи из-за личной заинтересованности. Рассеяны теперь такие бумажки по всему миру, по всем банкам и рынкам и общая стоимость их давно уже перевалила за 1,2 квадриллиона долларов и превысила мировой ВВП более, чем в 20 раз! Если дефляция коснётся какого-нибудь экономически развитого государства, то хлынет в банки волна деривативов, предъявляемых к оплате, а цепная реакция приведёт к закрытию всех банков мира, все погорят. Когда в США в начале глобального финансового кризиса волна стала только приподниматься, срочно была принята программа TARP и банкам тут же было роздано из бюджета 1,25 триллиона долларов. Случись задержка с оперативностью, и исчезли бы вскорости не только США. Трудно сказать, что ещё может спровоцировать крах, или когда он произойдёт, однако, если учитывать динамику глобального финансового кризиса, то становится очевидным, что эта ситуация быстро приближается и обернётся катастрофой для всей мировой финансовой системы. Тем не менее, выпуск нерегистрируемых деривативов до сих пор продолжается нарастающими темпами. В 2009г. был создан план администрации Обамы и Конгресса на удушение рынка внебиржевых деривативов, но вскоре отложен на неопределённое время. Американцы иронически переиначили свою поговорку, теперь у них «хвост виляет собакой». Не государство руководит банками, а наоборот. При существующей власти до сих пор невозможно повлиять на систему учета деривативов и политику банков по сокрытию достоверной информации. Михаил Портной, руководитель Центра внешнеэкономических исследований Института США и Канады РАН так объясняет ситуацию: " Дело в том, что государство еще не научилось регулировать оборот деривативов. У государства не доходили руки, да и не хватало, таких умных и талантливых людей на службе, какие действуют в банках и инвесткомпаниях.

 2-й результат влиния политики на экономику. Долги государств за время вмешательства чиновников в экономику выросли неимоверно. Банки не учитывают многих параметров платёжеспособности государств заёмщиков при выдаче займов. В итоге, вернуть их оказалось проблемой. Конечно, банкам сложно делать такой всеобъемлющий учёт при существующей системе, но любая неконтролируемая выдача кредитов, ориентированная на прибыль через процесс рефинансирования и реструктуризации долга, фактически есть втягивание заёмщиков в долговое рабство. Заём делали чиновники, а рассчитываться за счёт урезания бюджета придётся всем гражданам государства и их внукам, и правнукам, а возможно и праправнукам.

 3-й результат. Рыночная ставка процента устанавливается в результате уравновешивания спроса и предложения на кредитном рынке. Распространённые попытки административно повышать или понижать процентную ставку практически разрушают автоматический режим рыночного механизма и вынуждают двигать экономику в «ручном режиме».

И тут уже включается субъективный компонент, который чаще всего доламывает рыночную машину.

4-й результат, это Последствия непродуманных и непрофессиональных политических решений правительств особенно контроль над тарифами и курсом валюты – всё это негативно отражается на всех аспектах экономической деятельности. Денежные власти, как правило, поздно реагируют и на изменения рынка. Известно, что наиболее разрушительные последствия очередного рыночного мыльного пузыря приходятся уже на постпиковый период. Когда мыльный пузырь уже лопается, у правительства начинаются проблемы с инфляцией и экономическим ростом и вмешательство уже неэффективно. Полагают, что следует вмешиваться еще на начальной стадии роста мыльного пузыря. Увы, регулирующие органы по сравнению с участниками рынка, как правило, малокомпетентны. Но и инвесторы далеко не всегда верно оценивают мыльные пузыри, ссылаясь на то, что их трудно отличить от бычьего тренда. Предложения вмешиваться в динамику пузыря и в период роста, и в период спада для государства нереально. Такое под силу только особому НИИ экономики, который имел бы право администрировать (регулировать), но это уже не демократия, не чиновники, а технократия – альтернативная ей система.

5-й результат. Не будем учитывать политические махинации в правительствах, направленные на увеличение государственных расходов, они тоже ведут к кризису, но по сравнению с вышеперечисленным это мелочи. Итог подвести можно следующий. Финансовые рынки стали реально глобальными и деньги перетекают с места на место без существенных проблем, что ещё более осложняет контроль государства. Новые технологии привели к тому, что финансовый сектор стал слишком сложным и динамичным, чтобы его можно было регулировать административно. Но государство продолжает брать на себя роль регулятора, хотя явно с нею не справляется, реагирует только на последствия, т.е. не на болезнь, не на её причину, а на осложнения ею вызванные. Подчинение экономической функции политическому фактору окончательно исчерпало себя с возникновением глобального финансового кризиса, но и отдавать её на откуп рыночным игрокам тоже рискованно. Вот и сидят два водителя (банкир и чиновник) на разбитой рыночной машине и рулят каждый в свою сторону. Результат буржуазно-демократического непрофессионализма и чиновничества – это: был один козёл в огороде, теперь запустили второго.

 Адам Смит (1723 – 1790) был не единственным, в попытках найти адекватный экономике субъект, накапливающий капитал и приводящий его в движение. Первый, кто обнаружил и теоретический, и практический дефект смитовского подхода, был Анри Сен-Симон (отец технократии нового времени). Наряду с автономностью рыночной функции он требовал и необходимость технической компетенции, т.е. новых субъектов экономики и необходимое для них воспитание и особое руководство в их сообществе. О своеобразном моральном кодексе, моральной дисциплине, как идеологии такого сообщества (т.е. о «социальной цели», а не инстинктах) пишет и Эмиль Дюркгейм (1858 – 1917). В противном случае – считает он, - ничего не остается, кроме индивидуальных аппетитов, а так как они по своей природе безграничны и ненасытны, то в случае, когда над ними не существует контроля, они сами не в состоянии себя сдерживать. Генри Тауни (1880 – 1964) тоже исходил из того, что капитал и рыночная машина могут приводится в движение иными, не самыми примитивными животными стимулами (типа наживы или личной выгоды), а активностью, заключающей в себе и выражающую собой идею социальной цели. Он называет сообщество этих специалистов «Функциональным обществом». Согласно Тауни принадлежность к какой-либо профессии означает признание этого людьми и специальным официальным органом. При этом профессия должна содержать в себе норму социальной ответственности, можно сказать, что бизнес «подотчетен» потребителям через рынок, в то время как профессионал «подотчетен» своим руководителям в пределах профессиональной группы. И Профессионал имеет основания занять заметную позицию в иерархической структуре этого сообщества.

Некоторые авторы такие предложения расценивают, как доводы о необходимости вмешательства государства в экономику. Но особый субъект особого (экономического) сообщества с особым воспитанием, идеологией и контролем специалистов – указывает на то, что речь идёт об одном из институтов государства (у Платона, кстати, субъектом экономики был гос. институт земледельцев, ремесленников и торговцев). Более того – такую структуру уже можно рассматривать, как государство в государстве. Естественно, что иная идея и порождённая ею идеология должны иметь иное название. Дэниел Белл (1919 – 2011) и др.технократы ХХ и XXI века называют её не капитализмом, а профессионализмом. Это профессионалистическая система государства, профикратия, а равно технократия (от греческого техна - мастерство, т.е. профессионализм). В капитализме стимулом к производству является приобретение материальных благ. В технократии для получения таких благ необходимо стать профессионалом в этой области и чем выше уровень профессионализма, тем значительнее эти блага. Различие принципиальное, различие животной и социальной цели. При таком подходе происходит смещение интересов и акцентуации личности. Творческий процесс захватывает и начинает главенствовать, а это уже не животные инстинкты, а чисто социальное производное с моральной самодисциплиной и кодексом чести.

В капитализме субъект экономики редуцирован до индивида, и его животное начало порождает кризисы, а в технократических концепциях это не только индивид, но и весь институт экономики, но не просто институт, а институт, устроенный, как государство: со своей идеологией, парламентом, системой выборов в парламент, судом и т.д. По сути таковым должен быть каждый институт государства для каждой профессии, установки и требования которой касаются всего общества, всего государства. Для централизации власти необходим и общегосударственный парламент, депутаты которого будут избраны от всех узкопрофессиональных парламентов. Профессионалов избирают только профессионалы. Институт экономики не включается в государство, как, например, министерство, а сам является государством со своими экономическими министерствами, формирующимися из депутатов, и своими НИИ. Он способен охватить все функции, которые брало на себя государство в качестве компенсации издержек чисто капиталистической рыночной экономики.

 Не чиновники, а выборные лучшие профессионалы экономисты (теоретики и практики) в экономическом парламенте решают вопросы пропорций в государстве свободного предпринимательства и социально-ориентированного. Вмешиваются в рыночную экономику согласно экономической конституции, следят за соблюдением экономических законов, административно наказывают провинившихся. Для более серьёзных нарушений – экономическая полиция. А за махинации подобные выпуску неучтённых в клиринговых палатах деривативов, как за уголовное экономическое преступление судят специальные суды экономического профиля. Суды независимые, ибо их ведомство юстиция, правоохранение (тоже государство в государстве) , а поэтому повлиять на решение возможно только через общегосударственный парламент. Именно в нём разрешаются все проблемы, возникающие между различными профессионально ориентированными институтами (государствами в государстве).

 Мощным регулятором эффективности работы служит конституционно закреплённая свободная (в рамках необходимости экономического государства) конкуренция на всех уровнях власти, и возможность отзыва недостаточно эффективно работающего профессионала. В технократии – вся власть выборная, власть без чиновников. Это самый эффективный способ повысить ответственность профессионалов и их руководства до уровня государственной ответственности и даже выше, ибо демократическая безответственность и либерализм исчезнут при законодательно подкреплённой конкуренции на всех уровнях власти и между уровнями.

 Демократия, как архаичная форма власти со множеством имманентных ей дефектов не может быть долговечной (ещё Платон это обосновал), а привычку экспериментировать с отжившими формами государственного устройства быстро отобьют проблемы приближающегося глобального многоаспектного кризиса и желание наступать на старые грабли исчезнет. Лишь бы эти удары по лбу не вышибли мозги окончательно.