Скромное предложение (Будущему реформатору системы МВД)

Заниматься утопизмом и сочинять благонамеренные прожекты преобразований Отечества в целях искоренения всяческих злоупотреблений — дело, конечно, смешное и бессмысленное. Особенно ежели точно знаешь, что никаких преобразований в Отечестве не планируется. Нет, даже не так — планируются только те преобразования, которые делают всяческие злоупотребления ещё более удобными для злоупотребляющих. У нас над любым властным учреждением, включая домовую управу, горит незримо «оставь надежду, всяк сюда входящий». И так далее.

Тем не менее, даже зек с пожизненным сроком нет-нет, да и строит планы на вольную жизнь. Мало ли, вдруг случится какая-то чрезвычайная амнистия. Или придут эстонские танки и разгромят Кремль, а тюрьмы все снесут. Или наоборот, понадобятся добровольцы для войны с Эстонией, или даже, страшно подумать, с Латвией. Мало ли что случится. Так что планы всё-таки лучше строить — история штука хитрая, может, какая милость от боженьки всему нашему народу и выйдет.

Так что прошу принимать всё нижеописанное именно в качестве такого безобидного утопизма на случай непредвиденной исторической оказии.

В последние годы самым ненавистным учреждением из всех ненавистных (других у нас нет) учреждений России является ментовка. И дело не в «антимилицейской информационной компании, развёрнутой против Нургалиева», как пишут наши охранители. Скорее, очень уж удачно совпал ряд событий. Майора Евсюкова никто не нанимал, да и Роме Жирову никто не давал специального задания порочить честь сотрудника милиции, сбивая беременных женщин. Ну и ещё несколько точек кристаллизации — и ментовке начали припоминать ВСЁ. А поскольку организация эта во всех отношениях чудовищная, и все это, в общем, знали, но старались не думать, это самое проговоренное и выплывшее «всё» и рвануло. А поскольку внимание к ментовке влечёт за собой внимание и ко всей карательной системе в целом, то неблагосклонное внимание общественности обращается и на суды, которые давно уже превратились в отделы всё той же ментовки, да и на всю карательную систему в целом. Поскольку же зрелище открывается страшное (это уже не просто ужас, а ужас-ужас-ужас), то требование скорейшего уничтожения ментовки и создания нормальной полиции, а также и судебной системы, вошло в шорт-лист общественных ожиданий.

Интересно, однако, что оппозиционные силы (а у нас нечто подобное ещё осталось) не спешат вписывать это требование в свои программы. Причина тому проста: в отличие от общества, которое может просто кричать от боли, политики должны ещё и предлагать варианты исцеления. То бишь — проект реформы МВД и судебно-карательной системы, причём проект, выдерживающий хотя бы минимальную критику. Подчёркиваю, минимальную — то есть не рассыпающуюся в прах от первого тычка пальцем.

Однако наша оппозиция такого проекта предложить не может. Потому что не может себе даже вообразить ситуацию, при которой российский мент (или полицейский, или страж порядка, как его не назови) перестал бы хищничать и начал бы выполнять свои обязанности согласно уставу.

Чтобы было нагляднее. Относительно недавно я беседовал на эту тему с неким товарищем либерально-демократических убеждений. Будучи либералом и при этом не конченой сволочью, он, естественно, настроен был пессимистически. И доказывал мне, что «в этой несчастной стране ничего никогда не изменится, потому что такой менталитет».

— Ну смотри сам, — доказывал он мне. — Вот есть гайцы. Гайцы существуют, чтобы обирать водил. У них вся система под это заточена. Можно увольнять отдельных гайцов, ну так придут новые, и поэтому…

— Допустим, — сказал я. — А если их всех разогнать и создать другую службу из других людей? Говорят, помогает. В Японии вот после войны…

— Ну, ты сказал, в Японии! Они же самураи, у них менталитет… — начал было мой собеседник, но потом сообразил, о чём я толкую, и поправился: — Ну да, у них тоже была коррупция. Но там всё шло под контролем американцев. Можно было несколько раз разгонять полицию и набирать новую, уже с западным менталитетом…

— Дался вам этот менталитет, — не выдержал я. — Говорят, им стали больше платить и лучше контролировать.

— О, — оживился собеседник, — это работает в нормальных странах, типа там Японии, или вот Грузии… Но не у нас. Другой менталитет. У нас какую зарплату не положи тому же гайцу, он всё равно будет трясти на дорогах.

— Почему? — спросил я.

— Ну как почему? — не понял мой либеральный друг. — Вот ты пойми. Ты, скажем, платишь депееснику… ну я не знаю, большие деньги. Это его фиксированный доход. Допустим, с людишек он может настричь тысяч десять за день. Но эти десять тысяч плюсуются, правильно? То есть они не лишние! Значит, будет брать. Не детишкам на молочишко, так бабе на жемчужную нитку.

— А если увольнять за взятки? — наивно спросил я. — Всё-таки это неприятно, остаться без большой зарплаты.

— Это в Японии работает! — презрительно махнул рукой собеседник. — А у нас… Вот ты пойми, есть ещё такая штука, как коллектив. У них там принято обирать водил и хвалиться, кто сколько взял. Если кто не берёт, на него как на козла смотрят и на пьянки не берут. Ну тебе охота работать в таком месте, где на тебя будут смотреть как на козла? А зарплата… ну что зарплата? Сегодня она есть, завтра нет, жизнь такая. Короче, ничего не сделаешь. Менталитет!

Дальнейший разговор я уже пересказывать не буду, поскольку собеседнику уж очень нравилась та идея, что «ничего сделать нельзя». Она как-то грела ему душу.

Я же подумал вот о чём. В самом деле, мы не в Японии и даже не в солнечной Грузии, где, говорят, менталитет волшебным образом изменился к лучшему под воздействием свобод. Мы живём в суровой северной стране, где никаких свобод отродясь не было, а был сплошной тоталитаризм и ордынство. И это надо учитывать, даже планируя благодетельные реформы.

А ведь если посмотреть на это дело с подобной точки зрения, всё становится довольно понятно.

Наше начальство выработало множество приёмов обращения с населением. Некоторые из них гнусны, некоторые отвратительны, но в целом они эффективны, раз уж мы этому начальству — невообразимо гнусному — подчиняемся. Но ведь эти приёмы можно использовать и применительно к самому начальству. Которое, ей-Богу, такое отношение к себе заслужило куда больше, чем народ. Пусть-ка само похлебает той же каши.

Подумав в этом плане над милицейской реформой, мне тут же всё стало ясно.

Допустим, мы пытаемся создать нормальную дорожную полицию. Которая не берёт взяток, не придирается к водителям и вообще ведёт себя вполне благообразно. Каким образом дисциплинировать товарищей до такого уровня?

Предположим, что мы решаем эту задачку применительно к Москве.

Потому что здесь «самая борзота». То есть если уж местных кознодеев укротить, то с остальными будет проще.

Так вот. Для начала — всю депеесню разогнать. Но не просто разогнать, а предоставить им материальную и даже моральную компенсацию, о которой скажу ниже. И объявить о создании допо — «дорожной полиции».

Набирать в допо нужно исключительно «лимиту». То есть русских из депрессивных регионов, которые хотят переехать в Москву.

Условия работы такие. Допник получает от родной полиции неплохую, но не сумасшедшую зарплату, которая выплачивается регулярно и в срок, определённые материальные льготы (то, что называется «соцпакет»), а главное — квартиру в специально построенном для них микрорайоне. Эту квартиру он сможет приватизировать только в одном случае — если отработает десять лет и не вылетит. В противном случае квартиру у него отбирают. Если к тому моменту сохранится прописка — вместе с пропиской.

Теперь об уволенных сотрудниках бывшего ДПС. Они получают от государства особую льготу — право работать провокатором. То есть документ, удостоверяющий полномочия, освобождение от ответственности при даче взятки, минимум фиксирующей аппаратуры, и вознаграждение за каждого допошника, который взял у них деньги за нарушение. Вознаграждение должно быть весомым и выплачиваться в том случае, если факт взятки доказан. О моральном удовлетворении говорить не буду — оно и так понятно. Думаю, люди будут стараться.

Дальше просто. Одна доказанная взятка — дурак вылетает с работы, лишается квартиры и едет к себе в Зажопинск. Вместе с семьёй, если успел обзавестись. Или пытается как-то устроиться в Москве. На такой случай все данные о сотрудниках допо и причинах их увольнения выкладываются в открытый доступ — скажем, на сайте допо. Чтоб работодатели в случае чего сверились, а то вдруг человек честный и ушёл по собственному, потому что в каком-нибудь газпромовском офисе открылась вакансия начальника охраны… Всякое ведь бывает.

И последний штрих. Отделение допо, из которого уволили взяточника, получает, назовём это так, чёрную метку. Два уволенных за взятки — две метки. На третий раз увольняется не только взяточник, а всё отделение во главе с начальником. За создание в коллективе нездоровой атмосферы.

Соответственно, квартир лишаются все — и всем приходится ехать в свои зажопински.

Ну а теперь прикиньте отношение увольняемых к виновнику их несчастья.

После нескольких травматичных инцидентов на этой почве — растиражированных в СМИ и показанных по телевидению — вымогательство взяток прекратится, а попытки «дать» будут восприниматься как угроза.

Не нужно, однако, думать, что можно обойтись одними репрессивными мерами. Например, одновременно с началом реформы следует начать строительство новых полицейских участков, причём строить их как современные (даже ультрасовременные по московским меркам) офисы, с чистотой и простором. Потому что сохранение нынешней ментовской эстетики является важным фактором консервации ментовского, извиняюсь, менталитета. Трудно быть честным и эффективным, приходя на работу в помесь тюрьмы и свинарника, место давит миазмами. Ну и новая форма тоже не помешает, а также ещё кое-какие мелкие моменты престижного свойства. Важно только, чтобы все они были связаны с самой работой (и повышали привлекательностью именно самой полицейской работы), а не с абстрактным «вознаграждением».

Это всё, конечно, для рядового состава. С начальством нужно поступать несколько иначе.

Во-первых, если рядовому составу депеесников нужно платить «достаточно, но умеренно», то начальству, во избежание вымогательства у подчинённых, нужно платить заметно больше, причём заработки должны расти с каждой иерархической ступенью.

У внимательного читателя может возникнуть мысль, что начальство повыше стоит ротировать по тому же принципу, что и нижнее — то есть за какое-то количество взяточников внизу снимать не только местных командиров, но и вышестоящих. Это правильно, но это нельзя вводить сразу. Первый год-полтора работы системы начальство выше должно иметь право бесконечно «перетрахивать» (с) Лукашенко) низы, потому что дураков будет много. Но после того, как всё устаканится, можно будет ввести принцип коллективной ответственности и тут. Расформированы за взяточничество и разложение, скажем, шесть отделений — их начальник слетает со своего места. И так до самого верха, если потребуется.

Кстати, о верхах. Желательно, чтобы условием получения достаточно высокой должности в допо была стажировка в немецкой дорожной полиции, причём не на больших должностях, а в самой что ни на есть пехтуре. Чтоб «службу настоящую видел». Договориться о подобной стажировке по евросоюзным каналам — дело вполне возможное. Зато воспитательный эффект будет убедительным.

Ну и, конечно, весьма полезным учреждением будет смешанная евророссийская комиссия, которая следила бы за работой данного учреждения. Работа российских полицейских служб — не та сфера, где суверенитет России может потерпеть ущерб от чужого пригляда. Зато регулярные отчёты о положении дел в этой сфере не помешали бы.

Разумеется, подобные методы далеки от правовых. Но это именно те техники, которые начальство веками использовало против народа — начиная от ордынской практики коллективной ответственности, когда за побег одного воина казнили десяток, и кончая советскими практиками закрепощения через «жилплощадь». Почему бы всё это не использовать для приведения в чувство хотя бы мелких начальников, совершенно оборзевших от тотальной безнаказанности?

Если же и это не поможет, стоит задуматься о введении в России крепостного права для казённых людей.

В самом деле. Нынешние наши начальники — типичные «негодные людишки», не умеющие трудиться и зарабатывать иным способом, кроме обирания честного люда. В былые времена такие проживались и шли в холопья. Почему бы не похолопить всё это крапивное семя сразу? В конце концов, начальство не делает ничего такого, что требовало бы личной свободы. Зато представьте себе ситуацию, когда мента или чиновника можно будет купить, продать, или — по решению общественного совета — высечь на конюшне… Не о том ли мечтали поколения наших предков?

Но я всё же искренне надеюсь, что столь радикальных мер не потребуется. В конце концов, личную несвободу у нас всё-таки отменили, и не стоит быть слишком жестокими и мелочными. Достаточно общего принципа: С НАЧАЛЬСТВОМ НУЖНО СДЕЛАТЬ ТО, ЧТО ОНО ДЕЛАЛО И ДЕЛАЕТ С НАРОДОМ. Не хуже, не лучше, а ровно то же самое, «теми же методами».

И у нас будет цивилизованная страна, в меру европейская, в меру своеобычная, в общем — такая как надо.

В конце концов, все цивилизованные страны стали цивилизованными именно таким способом.