О «детских органах», которые никак не пересажать

«Закон суров, но это — закон!» — не я придумала. Ни для кого не секрет, что наше родное законодательство не только сурово и местами причудливо, но и, ко всему прочему, лишено какой бы то ни было человечности, что ли. И самое страшное, что несовершенные законы зачастую усугубляются некомпетентными исполнителями, размахивающими этими самыми законами направо и налево, в упоении своей властью. Мы называем их «бюрократами», «чинушами» и «власть предержащими», мы пытаемся бороться с ними, но каждый раз, сталкиваясь с их произволом, искренне недоумеваем — как наш закон может поддерживать этих людей?

И ведь не счесть разного рода компетентных органов, в поте лица своего заботящихся о счастье и здоровье наших многострадальных детей. Будучи многодетной, а значит, неблагонадежной и вообще, я с ними регулярно общаюсь. Поскольку звонят мне эти прекрасные люди не просто так, а с несомненно благой целью — облегчить мое тяжелое существование. То мешок картошки «за так» предложат, только ехать за тем мешком надо в очень отдаленный район нашего округа, то попытаются осчастливить моих старших детей путевками в воспитательно-трудовой лагерь, поскольку, по их мнению, я вряд ли могу вдвоем с мужем осилить трудовое воспитание троих пацанов. Ну и, конечно, ежегодные попытки отправить моих старших в дневной «детский дом». Для малоимущих и социально-незащищенных.

— У вас же трое детей, младший — совсем малыш! — со слезами в голосе говорит мне социальная девушка. — А их там кормят и уроки с ними делают!

...И так мне не хочется обижать милую девушку, объясняя, что я как-нибудь уж самостоятельно и накормлю, и уроки проверю, и на курсы английского языка свожу, и даже за компьютер пущу поиграть, если они полы в квартире помоют. Потому как я — могу. А кто не может, тем и предлагайте.

Но для тех, кто «не может», есть не только всякие мирные социальные службы, но и вполне себе страшные органы опеки и попечительства. И бдят эти органы за нашим братом-родителем денно и нощно, и стоят они на страже покоя, здоровья и имущества детей наших несовершеннолетних. Особенно почему-то от них достается людям, которые воспитывают не своих родных детей. Всяким там опекунам, попечителям и усыновителям.

Все вышеизложенное, собственно, преамбула. Сама история — вот она.

В конце ушедшего учебного года приходит из школы мой прекрасный старший сын-восьмиклассник и так вкрадчиво меня спрашивает:

— Мам, а можно Сашка у нас переночует, если что?

Сашка — это одноклассник моего прекрасного сына, они дружат с детского сада. Сашка кажется мне интересным человеком — не чурается поболтать со мной на кухне, не мямлит по телефону. Мальчика воспитывает немолодая уже одинокая мама, под мудрым руководством которой чадо самостоятельно поступило в музыкальное училище имени Гнесиных и романсы пишет. Я благодарна Сашке за то, что он сумел привить моему, в общем-то, брутальному сыну интерес к классической музыке, поэтому теперь у меня в доме звучит не только Шевчук, «КиШ» и «Наутилус», но и Моцарт с Бахом проблескивают.

А в остальном — обычный среднестатистический подросток, не пьет, не курит, не хамит. Не без «тараканов», конечно: мальчик нечасто встречается с душем, носит кожаное пальто его прабабушки, видавшие виды тертые джинсы и белоснежные футболки, самостоятельно расписанные изречениями из Шопенгауэра. Словом, Сашка как Сашка, ничего особенного. Пару раз, когда мальчишки забалтывались допоздна, я оставляла Сашку у нас ночевать. Так что ничего особенного в просьбе моего сына не было. Кроме вот этого «если что»?

— А если что? — поинтересовалась я. И услышала нечто, не укладывающееся в моей голове.

— А Сашку хотят отправить в детский дом...

— КАК?

И тут я узнала, что Сашкина мама на самом деле ему ни разу не мама, а совсем даже какая-то троюродная бабушка или тетя, оформившая над Сашкой опеку. Родные родители Сашки погибли, когда Сашка был еще очень маленьким. А еще у Сашки какая-то бяка в головном мозге, поэтому его «мама» выхлопотала ему надомное обучение. И поэтому Сашка в школе бывает крайне нерегулярно, только зачеты сдает.

И вот директор школы, в которой учится мой сын и этот самый Сашка, написала в органы опеки и попечительства кляузу о том, что Сашкина «мама» Сашку не моет, за Сашкой не следит, с Сашкой не справляется, мешает Сашке учиться и вообще — не мама, а ехидна. Органы, у которых, наверное, тоже есть какой-то свой план по отлову неблагонадежных опекунов и прочих попечителей, немедленно возбудились, и Сашке грозит отправка в детский дом на ближайшие 3 года.

— Почему? — ошалело поинтересовалась я у сына.

— Да у Сашки волосы длинные, он может вшей принести...

Да, это, конечно, он. Повод для лишения родительских или, там, опекунских прав. У меня немедленно зачесались руки отстричь моим старшим сыновьям излишне длинные хвосты, которыми они так гордятся. А то не ровен час меня за длину их волос тоже родительских прав лишат!

...Не веря своим ушам, я позвонила Сашкиной маме и узнала, что длина Сашкиных волос — это только предлог. На самом деле, ларчик открывается еще проще и гадостнее: Сашка с мамой живут в неприватизированной квартире в хрущевской пятиэтажке. Пятиэтажка в этом году идет под снос, и Сашке с мамой на двоих должны дать бОльшую квартиру, нежели одной Сашкиной маме. Поэтому органы решили Сашку у мамы изъять, переселить в детский дом, а потом, по достижении совершеннолетия, выделить ему комнату в коммунальной квартире или общежитии. Сэкономить на дорогостоящем метраже в новом доме. И тут так удачно подвернулось письмо нашего директора...

...Всё, чем я могла помочь одинокой немолодой женщине, имеющей на руках больного ребенка — это найти через знакомых телефон хорошего юриста, специализирующегося на жилищном праве. И предложить денег, которые она, конечно, постеснялась у меня взять. А теперь мы с трепетом ждем дальнейшего развития событий, а я ломаю себе голову.

Ну почему? Почему женщина, положившая жизнь на воспитание больного ребенка, должна отбиваться не только от его болезни, но и от компетентных органов? Почему она должна тратить большие деньги, чтобы доказать, что она является достойной матерью для мальчика, которого воспитывает одна больше 10 лет и который отзывается о ней с удивительной теплотой и любовью? Почему она должна дрожать, что компетентные органы, почему-то решившие, что мальчику будет лучше в детском доме, в любой момент могут прийти и забрать ребенка?

Ах да, и вот еще какой интересный вопрос: почему органы опеки и попечительства не чешутся по поводу реальных родителей-алкоголиков, тунеядцев, наркоманов и прочих, но встают на дыбы, когда речь идет об опекаемых и усыновленных детях?

В мою бытность учительницей в обычной средней школе была в моем классе девочка, которая круглый год ходила в одной джинсовой куртке. И в минус 20 она тоже ходила в джинсовой куртке. Я, тогда еще молодая и глупая, вызвала ее маму. Мама пришла в норковой шубе... Директор нашей школы, к которой я прибежала, общалась с упомянутыми органами довольно долго, но результатов не добилась никаких. Они даже не стали звонить этой, с позволения сказать, маме. Сказали — нет оснований.

Вот так вот: длинные волосы, прилагающиеся к лишнему метражу — это повод для лишения опекунских прав, а ребенок, мерзнущий в тонкой куртке зимой — нормальное явление. Не повод для беспокойства...