Теория русской вероятности

Главный провозвестник любых перемен в России — Молчалин. Не Чацкий, конечно.

Чацкий вечно чего-то борется, носится, мечется, выискивает ветряные мельницы и пишет оранжевой краской безумные лозунги на их боках, теряет ориентиры и даже цель и, наконец, смертельно устает, почти потеряв веру в успех своего долгого некоммерческого предприятия. Когда в России все-таки начинаются перемены — именно Чацкий часто оказывается к ним чувствительно не готов.

Другое дело — Молчалин. Он с немыслимой интуитивной точностью знает, когда переменам суждено начаться. И за тридцать секунд до перемен становится крутым перестройщиком, а потом еще, иногда, когда очень надо — и радикальным революционером.

Следовательно, очень важный индикатор состояния России — поведение профессионального холуя.

Возьмем, к примеру, эталонного холуя, который вчера громко и отчетливо говорил, что Путин более вечен, чем пирамида Хефрена, а за оппозиционную политику у нас принято убивать. Сегодня он уже призывает недоубитых оппозиционеров к «конструктивному диалогу с властью» (любимому занятию русской власти накануне ее падения; если речь идет о конструктивном диалоге — жди беды) и даже, страшно сказать, рассуждает о… смене руководства «Единой России»! Значит, приходит время призывать и рассуждать.

А вот еще другой профхолуй. Годы напролет он муторно, с использованием семи известных ему иностранных слов и пяти цитат объяснял, как хороша в России всякая власть и плоха всякая оппозиция. Сейчас он, видите ли, пишет заявление об уходе из системной газеты «Известия», которая почему-то не напечатала его очередную верноподданную колонку. Значит, пора. Пора уходить из «Известий».

Что это все значит? Это значит, что Система решила немного поменяться сверху, чтобы спастись и сохраниться.

Нет, никакого ощущения грядущей катастрофы наверху пока нет. Нефтедоллары все так же падают с неба, и броня на «Мерседесах» крепка. Но уже становится ясно, что административная машина, в которой главной и единственной ценностью числятся деньги, нормально функционировать в своем каноническом качестве не может: никакой приказ, не подкрепленный коррупционными деньгами, просто не проходит, теряется по пути. Что экономика, в которой размер отката начинается с 30%, по определению не способна быть эффективной. Что государство, в котором полностью приватизирован аппарат легитимного насилия,— это уже не государство, а совокупность легализованных ОПГ.

В общем, ясно: где-то что-то сломалось. Но чинить надо так, чтобы не исправлять ни логику, ни философию. Менять, ничего по сути не меняя. Власть должна остаться у тех же, у кого она сейчас, то есть у больших денег и их носителей. Только под обновленным соусом.

Профессиональные холуи прекрасно считывают этот сигнал (а говорили, что сигналов у нас никто не понимает!) и спешат в авангард беспеременных перемен. В конструктивную оппозицию самим себе, только вчерашнего образца.

И здесь они вступают в конкуренцию с теми, кто по вчерашним меркам уже считался оппозицией.

Люди твердо высиживали свое место, зная, что формальная оппозиция Системе нужна, чтобы отчитываться перед Западом. Считаться в Европах цивилизованными людьми. Десятилетиями «критики Кремля» — от коммунистов до ультралибералов — отрабатывали свое оппозиционное достоинство, считая, что их робкая ниша принадлежит им по праву, и никто больше ее не займет, ибо незачем. А вот и фиг! Тут скоро «Единая Россия» окажется источником и составной частью оппозиции, и не каким-нибудь «лихим девяностым», а самым что ни на есть «сонным нулевым».

Мириады Молчалиных вступают в борьбу за право взять себе псевдоним «Чацкий».

Не случайно героем дней становится, Царствие ему Небесное, Егор Гайдар. Не только потому, что он вовремя умер. Но потому, что этот человек всегда идеально умел записать себя в политруки эпохи. До 19 августа 1991 года — был идеологом группы «Союз» Верховного Совета СССР. После той памятной даты — вдруг оказался ликвидатором Советского Союза и «бесстрашным реформатором» самого большого союзного обломка. И так далее.

Характерный пример переменческой молчалинщины — состоявшиеся недавно в отдельных местностях РФ региональные выборы. Этими выборами вдруг и почему-то довольны все. «Единороссы» — потому что они формально почти везде выиграли, сохранив в так называемых органах власти арифметическое большинство. Системные оппозиционеры — так как на этот раз им не хамили (эпоха хамства почти ушла в проклятое прошлое), а дали застолбить законное место в меньшинстве. Правда, в нескольких городах на выборах мэров «единороссы» с треском проиграли. Но если пришедшие им на смену формальные оппозиционеры будут чем-то существенным — по ценностям и отношению к делу — отличаться от предшественников, придется сильно удивиться.

В общем, «единороссы» снова получили возможность делать вид, что правят, а оппозиционеры — что оппозиционируют. И все вместе они будут и дальше бороться за одно — сохранение и выживание любимой Системы. Системы, лучше которой не придумала русская история. Потому что только в этой Системе ни власть, ни оппозиция принципиально ни за что не отвечают. Во всем у них виноваты Россия, ее тысячелетняя каторжная судьба, климат и не умеющий жить народ. Но не те, кто нынче поставлен быть при рычагах управления. Все равно изменить в России с ее тупиковой судьбой ничего уже нельзя. Поэтому и не надо так ставить задачу. Надо извлечь все оставшееся из этой немой русской скорлупы. А в деле извлечения оппозиция ничем не отличается от власти. Формы извлечения разные, источники и задачи — одни.

И власть, и оппозиция искренне надеются, что этот дом не рухнет. Что на их общий век хватит.

Действительно, дом, в котором все сметные деньги и несметные силы уходят на постоянную подкраску фасада, а фундамент давно треснул, перекрытия — верно сгнили, может и не рухнуть. По теории вероятностей.

Чего только не бывает по теории вероятностей.