Независимый экспертный доклад
Москва
2009
Авторы:
Илья Пономарев,
депутат Государственной Думы ФС РФ, председатель подкомитета по технологическому развитию Комитета ГД по информационной политике, информационным технологиям и связи
Михаил Ремизов,
президент Института национальной стратегии,
Роман Карев,
генеральный директор Института национальной стратегии,
Константин Бакулев,
руководитель аппарата подкомитета по технологическому развитию Комитета ГД по информационной политике, информационным технологиям и связи
От редакции. 29 октября 2009 года в Институте современного развития (ИНСОР) состоялась презентация независимого экспертного доклада «Модернизация России как построение нового государства». Доклад подготовлен в рамках общественной дискуссии о модернизации страны, инициатором которой выступил президент России Дмитрий Медведев. Представляем полный текст работы вниманию читателей АПН.
1. Введение.
Модернизация стала сегодня ключевым термином дня, главным словом эпохи. Такую же примерно роль 20 лет назад играло слово «демократия». Модернизация сейчас, как демократия тогда, должна, согласно распространенным представлениям, спасти страну, вывести ее к новым историческим рубежам и горизонтам развития.
В то же время, единого понимания модернизации в элитах нет. И очень важно, чтобы «модернизацию» сегодня не постигла та же участь, что «демократию» в начале 1990-х гг., т.е. чтобы это понятие не было выхолощено, дискредитировано и не превратилось в свое отрицание.
Для значительной части экономической и административной элиты модернизация – это просто совокупность программ, позволяющих получить недорогое финансирование из государственного бюджета или от окологосударственных банков.
Крупные отряды бюрократии нередко понимают модернизацию как локальную / точечную замену аппаратных кадров – «не совсем правильных» чиновников на «совсем правильных», т.е. принадлежащих к определенным группам / кланам. Это относится, во многом, и к бывшим крупным чиновникам, понимающим под модернизацией систему механизмов их собственного возвращения в той или иной форме в российскую власть.
Большая часть статусного «экспертного сообщества» рассматривает модернизацию как повод для получения новых бюджетов на написание аналитических и псевдоаналитических документов.
Тем не менее, в ходе экспертной дискуссии в СМИ были высказаны и достаточно серьезные тезисы о модернизации. В основном, они сводятся к следующему.:
· Модернизация – это система мер и мероприятий по преодолению экономического и технологического отставания России от некоторых развитых стран Запада (по списку); в связи с этим критерии и параметры модернизации, равно как и шкала оценки ее успешности могут формироваться только по отношению к странам (группам стран), принятых за образец (модернизационный паттерн)
· Российская модернизация является экзогенной, так как обусловлена давлением внешних факторов, а не внутренней потребностью элит / общества / народа в модернизации
· Множество стран мира (Япония, Южная Корея, страны ЮВАО, некоторые государства Латинской Америки) прошли путь экзогенной модернизации, и их опыт представляет для России существенную (в некоторых элементах - определяющую) ценность
· Модернизация подразумевает отказ от любых представлений об «особом пути» страны / цивилизации, хотя и предполагает интеграцию некоторых традиционных для данного социума ценностей и представлений
· Модернизация может привести к радикальному и качественному сокращению отставания от стран, принятых за образец, но никогда не приведет ни к «догонянию», ни к «перегонянию»; модернизация, в известном смысле – это фиксация неизбежного, «справедливого» отставания от стран, принятых за образец
· В экономической сфере модернизация неизбежно подразумевает импорт технологий как основу рывка (прорыва) на определенных направлениях
· Модернизация – это краткосрочный или среднесрочный (в зависимости от масштабов объекта модернизации) проект, имеющий четкие временные параметры и границы.
Вышеприведенные тезисы, по нашему мнению, отчасти верны, но, в то же время:
- недостаточно полно отражают понимание сущности и целей модернизации;
- не раскрывают специфики российской модернизации в наши дни.
2. Определение модернизации.
Понимание модернизации как, прежде всего, смены поколений технологий (технологического прорыва) не вполне продуктивно, поскольку вопрос о технологическом развитии упирается в вопрос о существовании общественной среды, способной к воспроизводству, внедрению и использованию технологий. Техника и каждый наблюдаемый в истории технологический уклад есть, в своей основе, социальное явление. Поэтому, сколь бы ни была важна технологическая модернизация, главным предметом модернизационной концепции является само общество. Точнее, определенный тип общества – общество модерна.
Модернизация в указанном смысле представляет собой процесс формирования в рамках данного государства и в заданных исторических обстоятельствах общества модерна.
Данное определение позволяет избежать необходимости раскрывать понятие модернизации через привязку к внешним стандартам и странам, принятым за образцы, т.к. «общество модерна», с одной стороны, носит универсальный характер, с другой стороны – всегда привязано к данным историческим и цивилизационным обстоятельствам.
Как правило, эталоном описания общества модерна служит комплекс «социальных, экономических и политических систем, которые сложились в Западной Европе и Северной Америке в период между XVII и XIX веками и распространились на другие страны и континенты» (Шмуэль Айзенштадт). Однако это не означает, что всякая незападная модернизация является экзогенной – вынужденной или заимствующей. Отдельные черты общества модерна проявляются в цивилизационных ареалах и исторических эпохах, далеко отстоящих от Нового времени (в частности, греко-римская античность), в фазе перехода от аграрно-сословной цивилизации к городской. Больше того, модернизационные процессы Нового времени во многом вдохновлялись именно этими далекими образцами и носили подчас откровенно «подражательный» характер. Не говоря уже о том, что даже в процессе экзогенных модернизаций в незападных странах происходит не тиражирование единой для всех современности, а формирование множественных (цивилизационных и национальных) моделей современности (о чем писал тот же Айзенштадт).
В общественных науках сложился обширный перечень типологических характеристик общества модерна. В их числе:
- культурологические характеристики (рационализация общественного сознания, линейно-историческое мышление),
- социально-демографические (урбанизация),
- экономические (специализация труда, массовое товарное производство),
- коммуникационные (увеличение связности общества за счет новых коммуникаций – от средств массовой информации до дорожной сети),
- административные (переход функций управления к рациональной бюрократии),
- этнонациональные (унификация общества на базе единого языкового и культурного стандарта),
- политические (формирование «арен публичности», превращение индивида / гражданина, а не общины / сословия / корпорации, в базовую единицу общества),
- правовые (монополизация законодательства, суда, легитимного насилия под эгидой государства).
Поскольку концепция модернизации является не чисто описательной, а практически ориентированной, она обращена, прежде всего, к тем подсистемам современного общества, которые могут быть построены (созданы) государством или реформированы им. К их числу относятся:
- система массового образования,
- административная система,
- массовая армия,
- суды,
- система исполнения наказаний,
- институционализированная наука,
- пресса
и так далее.
В современной историко-социологической литературе вполне укоренился взгляд на современное общество как на общество в основе своей созданное этими и им подобными «социальными машинами» – масштабными системами социализации человека и социальной коммуникации. В этом существенное отличие от средневекового общества, где «производство» человека как социального существа, так же, как и товарное производство, происходило не «промышленным», а «кустарным» способом (единственное исключение представляет, пожалуй, Церковь как институт сквозной и массовой социализации, во многом предвосхитивший школу, армию, бюрократию и даже нацию эпохи модерна).
При переходе к современной модели социализации, точнее, по мере ее успешной экспансии на население модернизирующейся страны, в рамках последней формируется нация как культурно однородное и солидарное сообщество.
Соответственно, с технической точки зрения, процесс модернизации общества может быть понят как процесс построения базовых систем социализации, представляющих собой инфраструктурный каркас современного общества.
Такое понимание модернизации позволяет расставить акценты в дискуссии о балансе между государством и гражданским обществом, централизацией и частной инициативой в модернизационном процессе. Сложность общества модерна такова, что раскрытие конструктивного потенциала частной инициативы в нем возможно только на базе широкой, комплексной инфраструктуры социализации и социального взаимодействия, выстроенной и поддерживаемой современным государством. В том случае, если эта инфраструктура работает относительно исправно, гражданское общество склонно не замечать ее, как человек не замечает воздух, которым дышит. В том случае, если она неисправна, больным оказывается не только само государство, но и общество во всех его сегментах.
Чтобы проиллюстрировать этот тезис, вспомним, с одной стороны, позднесоветский период, когда общество было склонно воспринимать базовые блага налаженной системы социализации как естественную, «неотменимую» данность (при этом испытывая острую фрустрацию из-за дефицита потребительских благ); а с другой стороны – период 1990-х гг., когда ни доступ к потребительским благам, ни раскрепощение частной инициативы не могли компенсировать того провала базовых систем социализации, который произошел в постсоветский период.
Собственно, тот факт, что этот провал по сей день существует, и делает модернизацию столь актуальной темой для нашей страны.
3. Специфика российской модернизации
3.1. Ретроспектива
3.1.1. Имперский период
Россия вступила в модернизационный процесс так же, как и большая часть европейских стран, в XVII веке, однако свой «фирменный стиль» российская модернизация обретает при Петре I – создателе регулярной армии, табели о рангах, новой административной системы, Академии наук, инициаторе языковой реформы (алфавита и литературного языка). Именно эти и им подобные социальные проекты предопределили «модернизационный прорыв» петровской эпохи, тогда как ее успехи в технической и экономической сферах в значительной мере продолжали опыт предшественников.
Преемники Петра, по большей части, мыслили себя продолжателями его проекта. В числе наиболее значимых модернизационных программ XVIII и XIX вв. следует отметить:
- развитие системы университетов, военных училищ, классических и реальных гимназий, военных гимназий (в дальнейшем кадетских корпусов), народных училищ, (т.е. инфраструктуры качественного социально дифференцированного образования),
- административные реформы Екатерины II, Николая I,
- судебную, земскую реформы Александра II,
- военную реформу Александра II как этап формирования общенациональной армии на принципах всеобщей мобилизации,
- принятие и реализацию программы строительства стратегической сети железных дорог при Александре III,
- формирование основы высокой и массовой национальной русской культуры силами «творческой аристократии» и одаренных разночинцев,
- формирование элементов политического представительства при Николае II.
Этот перечень может быть существенно расширен. Для целей нашего доклада достаточно зафиксировать, что в начале XX века Россия стояла на пороге общества модерна и современного национального государства. «На пороге» в данном случае означает, что она сформировала базовые шаблоны современной социализации (инфраструктурный каркас общества модерна), но не успела распространить их на все общество, т.е. полностью «ассимилировать» собственное общество в состояние модерна (можно сказать, ассимилировать традиционное общество в нацию). На пути этого процесса стояли два серьезных противоречия:
- социальное: противоречие между интересами социальных верхов, с одной стороны, модернизированных групп населения (начиная от профессиональной интеллигенции и заканчивая квалифицированным пролетариатом), с другой стороны, и крестьянским большинством страны – с третьей (эти противоречия носили именно трехсторонний характер, что придавало им дополнительную сложность);
- национальное: противоречие между русской культурной основой сформированных моделей социализации (российская модернизация, как и все успешные европейские модернизации Нового времени, имела выраженную национальную основу) и интересами крупных и многочисленных периферийных регионов империи, некоторые из которых (Финляндия, Польша) имели собственные национальные модели модернизации, другие же (Средняя Азия, Закавказье) не имели таковых вовсе; однако и те и другие решительно противодействовали ассимиляции, каковая была равнозначна модернизации в условиях Российской Империи.
3.1.2. Советский период
Разрешать названные противоречия модернизационного процесса довелось уже большевикам; причем в разрешении первого противоречия они были куда более успешны, чем в разрешении второго.
Правители СССР, в значительной мере, продолжили модернизационную траекторию царской России. При этом, с одной стороны, они катастрофически «обрубили» некоторые линии развития, с другой – привнесли в опыт отечественного модерна такие черты, как массированная индустриализация, урбанизация, система всеобщего социального обеспечения, всеобщего образования, развития научного знания, массовая идеология и массовая партия (как основа управления, социальной мобильности и социального контроля). В целом, советское общество было оригинальной версией развитого общества модерна, что вполне признавалось добросовестной частью его идеологических и геополитических оппонентов, в частности, авторами теории конвергенции (1950-60-х гг. - Джон Гэлбрейт, Раймон Арон), прогнозировавшими (а отчасти констатировавшими) сближение двух самостоятельных версий современного индустриального общества – советско-социалистической и западно-капиталистической.
3.1.3. Перестройка и постсоветский период
Вопрос о том, считать ли переходный («перестроечный») и постсоветский опыт модернизационным, хотя бы в отдельных отношениях, является дискуссионным. На наш взгляд, ответ на него должен быть отрицательным. Несмотря на то, что одним из мотивов преобразований в перестроечное время служило ускорение экономического развития, а в постперестроечное – заимствование передовых социально-политических институтов западных стран, именно в эти периоды из фокуса внимания государства (да и активных слоев общественности) выпало главное содержание процессов модернизации: формирование человека как полноценного члена общества (социализация) и формирование общества как внутренне связной и солидарной нации (нациестроительство). Миссия социализации человека и формирования нации была провалена постсоветским государством (и это – на фоне неумолкающей риторики о «человеке как главной ценности» Новой России). «Отраслевые» кризисы 1990-х – армии, социальной сферы, образования и воспитания, государственного администрирования, правового регулирования и т.д. – были симптомами и слагаемыми разрушения общества модерна в отдельно взятой стране. Поэтому мы вполне солидарны с позицией таких исследователей, как Стивен Коэн, которые, вопреки «транзитологическому» шаблону, характеризуют социальную эволюцию на пространстве бывшего СССР как демодернизацию. Потому возвращение в эпоху «перестройки» или в 1990-е годы, к чему призывают некоторые отечественные идеологи, несовместимо с реальной модернизацией России.
3.2. Своеобразие актуальных исторических условий
Опыт постсоветской демодернизации определяющим образом влияет на модернизационную повестку сегодняшней России и служит одной из причин того, что опыт модернизаций прошлого – как эндогенной европейской модернизации XVII-XX веков, так и экзогенных модернизаций в странах «третьего мира» – может найти лишь ограниченное применение в условиях России.
А) Первое кардинальное отличие состоит в следующем.
Все модернизации прошлого сводились к трансформации традиционного общества (с его религиозной и трудовой этикой, отсутствием завышенных потребительских запросов, относительной прочностью семейных институтов и т.п.) в общества модерна. Это относится и к Германии XIX века, и к Японии эпохи Мейдзи, и к Восточной Азии и Латинской Америке второй половины XX века.
В современной России нет традиционного общества. Оно разрушено в ходе нескольких предшествующих модернизаций страны: от петровской до коммунистической (сталинской и хрущевской). Потому в современной РФ фундаментом модернизации – впервые в истории – выступает общество постмодерна, созданное на зыбкой базе абортированного советского модернизационного проекта.
Подобное положение вещей предполагает, в частности:
- отсутствие прочного религиозно-этического фундамента модернизации;
- наличие первичного каркаса общества потребления, что само по себе усложняет любые модернизационные реформы, проекты и мероприятия;
- ползучую эрозию институтов государства, свидетельством чему служит крайне высокий уровень коррупции.
В современной России ценности общества потребления (постиндустриализированная «надстройка») сочетаются с архаизированной экономикой (деиндустриализированный «базис»). Именно приоритет потребительских ценностей и форм мышления (при отсутствии органически усвоенных традиционалистских стереотипов, унаследованных от прошлого) представляется главным культурным препятствием российской модернизации: модернизация, особенно на первых этапах, предполагает безусловный приоритет инвестирования / накопления над потреблением, «цивилизации труда» над «цивилизацией досуга».
Поэтому России придется стать страной-пионером в деле построения общества модерна из общества потребления, существующего на обломках прежних модернизационных проектов.
Это потребует масштабных, фундаментальных реформ сразу в нескольких сферах, в частности, таких как: высшее и среднее образование, научное развитие, государственная служба, военное строительство, правоохранительная система, судопроизводство, массовая культура и идеология.
С другой стороны, сегодняшняя модернизация России уникальна и тем, что будет происходить в стране, которая в прошлом уже осуществила несколько незавершенных модернизаций. Это значит, что в отличие от всех других стран мира мы можем опираться на отдельные элементы и институты общества модерна, созданные нашими историческими предшественниками и не полностью утраченные к сегодняшнему дню.
Б) Второе отличие исторических условий сегодняшней России от некоторых образцовых модернизационных проектов связано с ролью Запада. А в нашем историческом «сейчас» эта роль кардинально отличается от той, какую играл Запад в эпоху и в условиях холодной войны.
Экзогенные модернизации в странах «третьего мира» осуществлялись с помощью Запада как донора развития и представляли собою программы интеграции отдельных участков «третьего мира» в «первый мир». Целью Запада в данном случае была стратегическая победа над «вторым миром» («лагерем реального социализма»), в том числе посредством демонстрации эффективности западноориентированных образцов и вариантов модернизации.
Сегодня Запад, находясь в условиях однополярного мира, не заинтересован в модернизации стран, лежащих за пределами евроатлантической цивилизации, и потому не может рассматриваться как реальный донор развития.
4. Перманентная модернизация как альтернатива демодернизации
Уместен вопрос: остается ли Запад при этом эталоном и ориентиром модернизационного развития? Во многих отношениях, несомненно, остается. Но с существенной оговоркой, которая касается осознания симптомов демодернизации внутри самого западного общества. Перечислим некоторые из них:
- деиндустриализация, в т.ч. в высокотехнологичных секторах экономики,
- вытеснение цивилизации труда цивилизацией досуга в массовой культуре, эрозия этических оснований общества,
- практика мультикультурализма вместо ассимиляционной модели, геттоизация и культурно-этническая фрагментация общества,
- размывание среднего класса, нарастание социальной поляризации,
- кризис сложившихся образовательных и воспитательных моделей.
Эти и им подобные процессы могут быть интерпретированы как признаки перехода в новое постиндустриальное / постсовременное состояние, а могут – как сбои в цивилизации модерна (которой по-прежнему нет никаких позитивных исторических альтернатив). Но в любом случае они делают неадекватным наивное понимание модернизации как снятия кальки с текущего состояния западных обществ.
Если сам Запад способен демодернизироваться, то нас не может устраивать некритическое определение «модернизационного» через «западное».
Кроме того, если мы фиксируем – на западном, но прежде всего на советском примере, – что развитые общества модерна подвержены угрозе демодернизации, то это ставит под вопрос постулат о необратимости результатов модернизационного процесса. Они необратимы лишь в том смысле, что вернуться к устоям традиционного общества в прежнем виде невозможно, а вот утратить завоевания модерна – вполне возможно, и подчас пугающе легко.
Это значит также, что ошибочным является представление о модернизации как об однократном проекте, который, в случае своего успеха, заведомо не нуждается в повторении или возобновлении.
Если модернизация – процесс формирования общества модерна в конкретных обстоятельствах места и времени, то модернизационные усилия государства должны быть перманентными. Даже самые успешные на определенном этапе социальные моде
Комментарии