Россия вступает в самое опасное десятилетие своей истории

На пороге нового мира: русская неоопричнина против мировой «чрезвычайки»?

У проблемы опричнины, русской «чрезвычайки» и связанных с ними потрясений есть международный аспект, что неудивительно: русская история — часть европейской, евразийской и мировой. Есть некая эмпирическая регулярность, как сказал бы Н.Д.Кондатьев, в соотношении наших опричнин и смутореволюций, с одной стороны, и мировых смут и войн, с другой. Исторически опричнины в России становились либо преддверием мировых смут, либо их элементом.

Так, наши опричнина и Смута начала XVII века были элементом Большой Смуты, кризиса «длинного XVI века» (1453–1648). И вот что интересно: наша восточноевропейская смута, закончившаяся в 1618-1619 годах (поход Владислава на Москву, Деулинский мир, возвращение Филарета из польского плена и фактическое занятие им царского трона) оказалась прологом западноевропейской Тридцатилетней войны (1618–1648). Именно эта война не позволила Западу взять ослабленную смутой Россию голыми руками.

Аналогичным образом обстояли дела после петровской «смуты сверху». Несмотря на победу в Северной войне, Россия, укатанная внешней войной и внутренней погромовойной, была слаба в 1720–1730-е годы. Однако войны, которые вели европейцы за разные «наследства», не позволили использовать эту слабость. Ну а к середине 1750-х годов, к Семилетней войне Россия пришла в себя и сломала хребет Фридриху II. В ХХ веке русская революция и новая русская опричнина стали преддверием и элементом новой Тридцатилетней войны (1914–1945) — теперь уже не европейской, а мировой.

Размышления о войнах — не самое приятное занятие, но абсолютно необходимое. И не только в общем плане (si vis pacem para bellum — «хочешь мира, готовься к войне»), но и вполне конкретном. Мы живём в предвоенную эпоху; мир вползает в кризис, которому нет аналогов. Предвоенность эта, однако, формальная. По сути, мы уже живём в военную эпоху: глобализация, «кладезь бездны» для которой разверзлась с разрушением СССР, есть не что иное, как достижение военных целей мирными (финансово-экономическими, психоинформационными) средствами. Впрочем, всё это не исключает и обычных войн: натовская агрессия против Югославии, Ирака, Афганистана. И если поверить Киссинджеру, заявившему, что глобализация есть новое название американского империализма, то глобализация в сущностном плане есть империалистическая война нового типа. Или агрессивная война нового империализма.

Сегодня есть фактор, способный резко обострить ситуацию — американо-китайское соперничество. Китай, по мнению ряда экспертов, по ВВП, измеряемому по паритету покупательной способности (ППС), достиг 40 трлн долларов. Это столько же, сколько у США, Евросоюза и Японии вместе взятых; ещё 40 трлн приходится на «остальной» мир. Если учесть, что Китай начинает подтягивать свою военную массу к массе экономической, что позиции военных в руководстве КНР усиливаются, что всё это происходит на фоне мирового кризиса, ремиссия в развитии которого не должна вводить в заблуждение, то можно говорить об изменении мировой политико-экономической ситуации. Чтобы не допустить её развития в неблагоприятном для себя направлении, США как «тело», «клетка» закрытых наднациональных структур управления («мозг/дух», «ядро») должны подсечь Китай, как это было сделано в 1914–1918 годах с Германией или как в 1985–1991 годах — с СССР; попытка подсечь Россию в 1914 году провалилась — возник сталинский СССР; попытка в 1941–1945 годах, когда на СССР натравили Гитлера, тоже провалилась. В нынешней ситуации у США как ядра «совокупного Запада» теоретически не так много вариантов.

Вариант № 1. Попытаться решить китайскую проблему военным путём с помощью России: русский мужик в очередной раз становится пушечным мясом для англосаксов, русское пространство — главным театром военных действий, как восточный фронт в двух мировых войнах ХХ века. Под такую задачу Россию могут принять/втянуть в НАТО, присвоив таким образом наш ядерный потенциал и необходимое для войны пространство. Итогом такой войны может стать распад Китая, полный демонтаж России и, как это ни парадоксально, ликвидация мировой верхушкой американской империи — по методу ликвидации Британской империи американцами и «наднационалами» после победы над Гитлером.

Этот вариант маловероятен в силу, мягко говоря, слабой боеспособности российской армии. К тому же, вряд ли русские солдаты и офицеры захотят всерьёз воевать с китайцами.

Вариант № 2. США создают с КНР кондоминиум, делят Россию, как это предлагает известный ненавистник России Зб.Бжезинский. В этом случае США, находящиеся не в лучшем состоянии (сегодня, конечно же, Америка переживает не 1960-е, 1920-е или 1870-е годы — худшие десятилетия в своей истории, но движется в их направлении) получат передышку. Но и Китай получит, причём не только передышку, но и колоссальные ресурсы, что резко и, возможно, окончательно изменит мировую ситуацию в его пользу, и даже война не поможет. Расчёт может быть на то, что во время «передышки» Китай взорвётся изнутри или подавится куском России, но — «гладко было на бумаге». И где уверенность, что Россия позволит себя съесть. Конечно, есть такая поговорка: «Если ты выглядишь как еда, тебя обязательно съедят», но попытка съесть Россию — ядерную (до сих пор) державу — чревата. Чужеземные оккупационные режимы здесь не держатся, и даже Золотая Орда (Алтын Ордон) эксплуатировала Русь на дистанции, взимая дань, как это сегодня делает Западная Орда (Баруун Ордон). Наконец, и это главное, на раздел России с США не пойдёт Китай, для которого США намного опаснее и которым он скорее постарается противопоставить китайско-русский союз, и это далеко не худший вариант для России.

Вариант № 3. Мне он не представляется невероятным, напротив. США будут систематически сбивать дыхание Китаю (и заодно России — чтобы не рыпалась; о том, что Россия не должна это делать, понимая, кто в доме хозяин, откровенно говорят сегодня и Киссинджер, и Олбрайт и многие другие) где только можно — на всей мировой доске игры в «го» (вэйци). При этом есть регионы, наиболее приспособленные для того, чтобы созданное там напряжение давило на Китай, Россию, Иран (правда, в случае последнего более вероятен военный удар), а если надо — Индию — это район Афганистана — Пакистана, который в США всё чаще объединяют в некое целое под названием «Афпак».

Создание напряжённости, а если надо — военного конфликта большой длительности силами «афпаковцев» (главным образом мусульман-суннитов), с распространением конфликта в Центральную Азию и населённые мусульманами районы Китая, постоянной «воронки напряжённости», всасывающей соседние регионы, затрудняющей экономическое развитие — вариант вполне возможный. В этот регион как в воронку возможно втягивание других регионов.

При этом необходимо отметить, что новая мировая (а точнее, всемирная) война, организованная по методу управляемого хаоса, не обязательно будет такой, как войны 1914–1918 и 1939–1945 годов; скорее всего, она будет иной — локально-точечной, ведущейся сразу в нескольких зонах мира. Т.е. нечто похожее на Тридцатилетнюю войну XVII века — четыре последовавшие друг за другом локальных конфликта (фазы), растерзавшие Центральную Европу. Думаю, войны глобальной и послеглобальной эпох типологически скорее всего будут напоминать Тридцатилетнюю XVII века — вход в капиталистическую систему (тогда) и выход из неё (сегодня) с необходимостью должны быть зеркальными.

Возможны и другие варианты, но ясно одно: мир вступает в чрезвычайно опасную эпоху — в эпоху чрезвычайности. Нам предстоит увидеть возникновение немалого числа «чрезвычаек» на глобальном, государственном, региональном и локальном уровнях. XXI век, помимо прочего, станет веком схватки «чрезвычаек» новых и старых (впрочем, уже стал: война структур-невидимок уже идёт), и в этой ситуации опричнина с её опытом и традициями может стать необходимым, хотя и недостаточным условием и средством, с помощью которого можно будет проскочить кризис и вынырнуть в посткризисное будущее. Более того, пожалуй, только неоопричнина как орден-ядро формирующейся нации-корпорации способно и довести до конца процесс этого формирования, и стать оргоружием в борьбе.

По-видимому, Россия вступает в самое опасное, наиболее критическое десятилетие своей истории, ставкой которого является не просто существование РФ, а дальнейшее бытие России как особого культурно-исторического типа, русского народа. Национально ориентированная опричнина — лишь необходимое, но недостаточное условие побед. Как говорил толкиновский Гэндальф, повторяя («цитируя») фразу из шекспировского «Макбета»: «If we fail we fall, if we succeed we will fact another task» — «Если мы провалимся, мы пропали; если мы добъёмся успеха, то столкнёмся с новой задачей».

Одна из задач, которая объективно стоит перед страной — формирование принципиально нового типа интеллектуального руководства. Нового — значит, адекватного новому миру, эпохе Пересдачи Карт Истории. Нынешняя ситуация чем-то напоминает таковую начала ХХ века, кануна Мировой войны, которая выявила полную неадекватность подавляющей части персонификаторов «открытой» политики новой эпохе. Сейчас эта неадекватность на порядок сильнее, а ситуация на порядок сложнее.

Разумеется, заявить задачу формирования нового типа руководства значительно труднее, чем выполнить. Во-первых, с позднесоветских времён продолжается внутренний антиотбор. Во-вторых, с 1990-х годов он усилен целенаправленным действием Западной Орды, её «баскаков» и агентуры, с одной стороны, и процессом социального разложения, с другой. В-третьих, во всём мире идёт, как отметила в одном из своих выступлений М.А.Кочубей, процесс проседания интеллектуально-волевой «сетки» управленческих структур — это тенденция, которую Ш.Султанов в статье «Неизбежная война» («Завтра», 2010, № 4) обозначил как быструю деградацию традиционного рационального мышления, которая наиболее отчётливо проявляется в научной и политической сферах. Речь идёт о падении интеллектуального уровня и волевых качеств мировой верхушки, по крайней мере, её «явного контура».

Сегодня трудно сказать, какой уровень — интеллектуальный или политический, какая сфера — научная или управленческая демонстрируют более высокие степень и скорость деградации, кто хуже? Как сказал бы Сталин, обе хуже. Но я прежде всего хочу сказать об интеллектуальной сфере, о задаче интеллектуалов — о создании интеллектуального оружия, т.е. нового знания о мире и человеке.


Новое знание для Четвёртого Рима

В связи с этим напомню тезис Карла Поланьи о зловещем интеллектуальном превосходстве вождей Третьего райха над их противниками в качестве одной из главных причин побед. Но аналогичным образом можно сказать и о превосходстве советского руководства 1930–1940-х годов над их «оппонентами» из открытого мирового контура власти. Чтобы побеждать на мировой арене, необходимо «зловещее интеллектуальное превосходство над противником» — новое знание. Практически всем серьёзным попыткам борьбы на мировом уровне за власть и ресурсы, всем крупным революциям или приходу к власти новых политических сил и движений предшествовало создание этими силами или их предшественниками принципиально нового знания.

Так было в случае с Французской революцией 1789–1799 годов, которой предшествовало создание нового знания, нового интеллектуального оружия (Просвещение, «Энциклопедия»), нацеленного прежде всего на верхушку тогдашнего французского общества (задача — перезагрузка интеллектуально-мировоззренческой матрицы, серия психоударов), с коммунистическими революциями, которым предшествовала интеллектуально-теоретическая деятельность марксистов, с победой национал-социалистов в Германии и борьбой Третьего райха за мировую гегемонию (создание нового знания о человеке и природе в 1920-е и особенно в 1930-е годы). Новое знание создаёт нового субъекта. Это вдвойне так в информационную эпоху, когда новый субъект не может не появиться в виде информационного «сгустка» власте-знания, формирующего «под себя» энергию и материю (привет Платону).

Необходимо отметить, что исходно новое знание создаётся не огромными организациями-монстрами, тем более что сегодня их время ушло, научные оргмонстры вымирают, корчась в конвульсиях бессодержательной и бесплодной активности и решая проблемы позавчерашнего дня в режиме группового околонаучного онанизма. Новое знание создаётся небольшими мотивированными группами людей с чёткой целевой и ценностной установкой, креативным спецназом — это, опять же, подтверждается опытом интеллектуальной артподготовки практически всех рукотворных исторических сдвигов, тем более — кризисов и революций.

Борьба за сохранение России в XXI веке (и далее) потребует создания нового корпуса знаний о современном мире. И если национально (цивилизационно) ориентированной неоопричнине суждено состояться, то этот корпус должен стать её научно-интеллектуальным компонентом; более того, он должен обеспечить ей готовое и способное к саморазвитию знание, предваряя её. Данное знание должно быть знанием не только и даже не столько о России, сколько о мире и о России как его элементе — многие наши поражения обусловлены зацикленностью на себе, на своих особенностях, иными словами, на определённого рода интеллектуальной самопупковости и на незнании мировой ситуации; победы большевиков, а затем сталинцев были в огромной степени обусловлены тем, что они были игроками мирового уровня, их «повестка дня» была мировой.

Корпус знаний, о котором идёт речь, необходим во всех ситуациях и в ситуации победы, и в ситуации глобальной катастрофы и, если не дай Бог, неоопричнина не спасёт и в этой катастрофе, Россия рухнет. В последнем случае значение и роль нового знания вообще возрастают на порядки — оно станет необходимым для сохранения русскости, для создания сетевого русского мира в посткатастрофическом мире, наконец, для строительства нового русского властесоциума — Четвёртого Рима. Кто сказал, что Четвёртому Риму не бывать? Надо будет — создадим. «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью».

Четвёртый Рим, Новая Русь, Новая Гиперборея — важно не название, а суть. Суть проста: Россия возможна только как структура имперского («неоимперского» — применительно к новым обстоятельствам) типа. Более того, русские возможны только в структуре такого типа. В отличие от Запада, где империи суть политические формы, в России то, что называют «империей», выполняло социальную функцию, было социальной тканью, разрыв которой приводил к значительно более тяжёлым последствиям, чем крушение империй на Западе.

Да, русские несли на себе бремя империи, тянули имперскую лямку как в Российской империи, так и в «империи» советской; в последнем случае русские (великороссы), белорусы (белороссы) и украинцы (малороссы), т.е. россы-русские перекачивали создаваемый ими продукт на окраины, кормя Прибалтику, Кавказ, Среднюю Азию (это чётко зафиксировано статистикой) и не получая за это никакой благодарности — помощь принималась как «должное» от старшего брата.

Но значит ли это, что русские — неимперский народ, что империя им противопоказана, что нужно забраться в узконациональную скорлупу (или несколько скорлуп), скукожив до них русское пространство, освоенное предками и представляющее их и наше наследие, часть русскости? Именно к этому призывают те, кто противопоставляет русских и империю, т.е. наднациональное образование, образующей осью которого являются русские. По сути, в этих призывах мы имеем дело с проектом, закамуфлированным под национализм и навязываемым русским (в России никогда не было национализма в западном смысле слова, как не было и империи в западном смысле). Мы имеем дело с антирусской и антироссийской одновременно (два шара в лузу) стратагемой. Я согласен с теми, кто как, например, В.И.Карпец видит в этом исключительную опасность для России и русских.

Нация и империя не несовместимы — так же, как совместимыми оказались свобода и империя (у Пушкина), нация и большевизм (у Сталина). Не надо морочить себе голову и тем более позволять это делать по отношению к себе другим. Другое дело, что в рамках наднационального целого русские должны быть не абсолютными донорами, а создавая основную часть продукта, занимать место и играть роль в «империи», во всех её структурах пропорционально своей доле в населении — этого не было ни в Петербургской империи, ни в СССР. Правда, в обеих структурах русские составляли около 50% населения, но на сегодняшний день — 80%. Это означает, что Четвёртый Рим, если ему суждено осуществиться, будет принципиально иным, чем Третий.

Строительство Четвёртого Рима должно начинаться с создания нового знания — вначале было Слово. Это знание должно опираться на наследие предков всех эпох нашей истории — и на переосмысление этого опыта, включая опричнину. Сюда входит, прежде всего, инвентаризация катастроф и поражений — за одного битого двух небитых дают, чёткое определение вечных и временных врагов России и русских с пониманием, что самый опасный враг всегда внутри. Ну и, разумеется, осмысление победительного опыта — своего и чужого.

И не надо морочить себе голову ложным реставрационизмом по поводу, например, Третьего Рима. Третий Рим разрушен. И парадоксальным образом его начал рушить уже второй Романов церковной реформой, позднее свой вклад внесли и другие цари. Большевики пытались на месте Третьего Рима возвести Третий интернационал, однако Сталин «перезагрузил матрицу» и попытался отстроить новый Третий Рим как социализм «в одной, отдельно взятой стране» — и отстроил, но всего на несколько десятков лет.

Одновременно с демонтажём-ремонтажём Третьего Рима шли аналогичные «эксперименты» с русским народом. Так, первый демонтаж русского народа ударом по истинно русской вере и русскому социокультурному коду произвели Алексей с Никоном и Пётр I, однако они лишь расшатали народ, но не сломали его. Тем более, что в петербургском самодержавии большую часть народа власть оставила «в покое», оставив его в социокультурной резервации традиционного мира.

Пореформенная Россия стала зоной быстрого разложения народа, значительная часть страны превратилась в «Растеряеву улицу», «трактирная цивилизация» стала теснить русскую. Кончилось всё это революцией и широкомасштабным демонтажём русского народа в 1920-е — первой половине 1930-х годов. Затем торжество национал-большевистского курса над интернационал-социализмом и победа в Великой Отечественной войне не просто остановили этот процесс, но способствовали монтажу новой общности — советского народа на русской основе. Процесс этот так и не был завершён, ну а с конца 1980-х годов начинается (по нарастающей) активный демонтаж советского народа и, естественно, его русской основы — десоветизация стала мощнейшим и продуманным ударом по основам русского культурно-исторического типа. Третий Рим как способ бытия русских исчерпан.

Я уже не говорю о дефектах в конструкции. Это алексеевско-никоновская реформа-диверсия, петровский погром, рабство крестьян эпохи Екатерины II, идейный бред прозападной интеллигенции, художества интернационал-социалистов в 1920-е годы, тупость и предательство совноменклатуры 1970–1980-х годов.

Реликты всех этих дефектов послегрозненской эпохи русской истории так до конца и не вычищены, не стёрты из русской истории — как не были стёрты к середине XVI века многие дефекты-реликты киевской, владимирской и ордынско-удельной эпох, которые пришлось «кусать» и «выметать» опричнине. С конца 1920-х годов сталинский режим с опорой на опричный принцип решал проблемы, которые накопились за несколько столетий русской истории (и которые не смогли, не сумели решить ни Николай I, ни Александр III; последние при всех их качествах были неадекватны задаче решения этих проблем) и которые были созданы революцией и первым послереволюционным десятилетием. Жестокость решения была обусловлена хронической запущенностью проблем, с одной стороны, и имманентной жестокостью, характерной для времени революций и гражданских войн. За 1930–1960-е годы был решён целый ряд проблем, однако далеко не все, к тому же появились новые. Под совокупным грузом этих проблем и при активных действиях блока «часть советской верхушки — часть мирового капиталистического класса — криминалитет» прогнулся и был демонтирован советский коммунизм, разрушен СССР. За последние двадцать лет в геометрической прогрессии нарос ещё больший ком проблем — терапевтически его не устранить.

К тому же на сегодняшний день далеко не все проблемы даже осознаны. «Неосознанность происходящего», о которой любят рассуждать деятели Римского клуба, — одна из серьёзнейших проблем современного мира, существующая как сама по себе, так и в качестве элемента сознательно реализуемой стратегии «управляемого хаоса». Вывод: сначала знать, потом делать. Сначала — новое знание, новая картина мира, отражающие русский интерес, потом — действие. Думать обо всём этом нужно сейчас — только так можно сохраняться и побеждать в меняющемся мире. Победам физическим всегда предшествуют победы метафизические; чтобы выиграть историческое противостояние, сначала надо «сделать» противника в метаистории, в сфере тонких интеллектуальных и психоинформационных (психоисторических) струн.

Ориентированная на решение общенациональных проблем, а не на обогащение узкой группы узаконенного ворья, опричнина нового типа — это «материя», которая порождается, помимо прочего, «духом» нового знания и даже нового чувствования, нового слышания Музыки Истории. Как будет называться новое знание? Не знаю. Может быть, по крайней мере для начала, «консервативно-динамическим». Может — иначе. Но я знаю точно, что оно должно быть бескомпромиссным по отношению к нам самим, не позволяющим пускать слюни и сюсюкать по поводу особой «русской духовности» и «загадок русской души», а чётко фиксировать все слабые и неприятные стороны нашей истории и нашего характера, ставить диагноз, не забывая о сильных сторонах и формируя чувство победительности вопреки всему.

Это знание должно быть ключом к секретам явных и тайных врагов России и русских в мире в целом и отдельно взятых странах — в Высоком Буржуинстве, Равнинном Королевстве, Снежном Царстве и Знойном Государстве, вскрывая их сильные и находя их слабые стороны. Оно должно быть убойным и работать в мировой борьбе по пехотному принципу «штык в горло с двумя проворотами». Или по снайперскому — «один выстрел — один труп». А ещё лучше — два, не оставляя противнику шансов — ни одного. И тогда мы увидим Четвёртый Рим с сияющей над ним руной Победы.