ХОДОРКОВСКИЙ И ЛЕБЕДЕВ: БЕЗ ВИНЫ ВИНОВАТЫЕ

                        Генеральному прокурору РФ

                                            Чайке Ю. Я.

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО

 Уважаемый г-н Генеральный прокурор!

Считаю своим долгом обратить Ваше внимание на тот факт, что фигуранты по уголовному делу № 18/432766-07 М. Ходорковский и П. Лебедев обвиняются в преступлениях, которых не совершали.

Основания для такого вывода – следующие.

В уголовном деле подсудимые обвиняются по двум составам преступлений:

1.    в хищениях путем присвоения (п.п. «а», «б» ч. З ст. 160 УК РФ в редакции 1996  г. и ч. 4 ст. 160 УК РФ в редакции 2003 г.). По этому составу Ходорковский и Лебедев обвиняются в хищении:

a/ в ноябре 1998 г. -  акций шести дочерних  предприятий ”Восточной нефтяной  компании” (ниже – ВНК);.

      b/ за 1998 – 2003 гг.-  349 млн. тонн нефти, добывавшейся на месторожде-

ниях акционерных обществ ”Самаранефтегаз”, ”Томскнефть” и ”Юганск-

нефтегаз”[1].

2.      в легализации (отмывании) денежных средств, приобретенных в результате совершения преступления (ч. З ст. 174 УК РФ и ч. 4 ст. 174.1 УК РФ). По этому составу подсудимые обвиняются в легализации акций, якобы похищенных ими у ВНК в ноябре 1998 г., а также  в отмывании  денежных средств, якобы полученных ими за 1998 – 2004 гг. от сбыта похищенной нефти и нефтепродуктов (487.402.487.523,59 рублей[2] и 7.576.216.501,76 долларов США[3]).

Начну с присвоения.

Ст. 160 УК РФ квалифицирует присвоение как «хищение чужого имущества, вверенного [cобственником][4] виновному». Именно вверение и только вверение собственником своего имущества в доверительное управление какому-либо физическому лицу отличает присвоение от других составов преступлений против собственности.  

Постановление Пленума Верховного суда РФ от 27.12.2007 г. № 51 (п. 18) называет три основания, по которым может производиться  вверение имущества.  Лицо, которому оно вверяется, может владеть чужим имуществом  «в силу [своего] должностного или иного служебного положения, договора [с собственником] либо [выданного ему собственником] специального поручения». 

Ходорковский и Лебедев, однако,  никаких должностей в добывающих компаниях и в ВНК не занимали. Никаких ”специальных поручений” компании – собственники им не давали и никаких договоров с ними о вверении им своего имущества не заключали.

Казалось бы, этот факт изначально лишал оснований обвинение Ходорковского и Лебедева в присвоении ими чужого имущества. Следствие, однако, пытается преодолеть  этот барьер утверждением, будто это имущество – акции и нефть - было вверено не лично подсудимым, а членам преступной группы, «полностью подчиненным и подконтрольным руководителям организованной группы Лебедеву, Ходорковскому и другим»[5].

”Обвинительное заключение” по делу № 18/432766-07 поименно перечисляет исполнителей корыстной воли. Это  теперь уже бывшие президент компании ”ЮКОС ЭП” Ю. Бейлин, управляющий делами ”ЮКОС ЭП” Р. Бурганов, генеральные директоры ”Самаранефтегаза” П. Анисимов и ”Юганскнефтегаза” Т. Гильманов. Цитирую ”Обвинительное заключение”.

 Бейлину «имущество ОАО ”Юганскнефтегаз”, ОАО ”Самаранефтегаз” и ОАО ”Томскнефть” было вверено уставом общества и на основании договоров от 23 и 29 сентября 1998 г.»[6].

Бурганову «имущество ОАО ”Юганскнефтегаз”, ОАО ”Самаранефтегаз” и ОАО ”Томскнефть” было вверено специальной доверенностью № ЮЭП-002/00 от 01.01.2000, выданной президентом ЗАО ”ЮКОС ЭП” на основании  вышеназванных договоров от 23 и 29 сентября 1998 г.»[7].

Анисимову «имущество ОАО ”Самаранефтегаз” было вверено специальной доверенностью, выданной президентом ЗАО ”ЮКОС ЭП”»[8].

Гильманову «имущество ОАО ”Юганскнефтегаз” было вверено специальной

доверенностью № ЮЭП-4/99 от 19.02.1999, выданной президентом ЗАО ”ЮКОС ЭП”»[9].

            Следствие, таким образом, признаёт: сами добывающие компании и ВНК ни Бурганову, ни Анисимову, ни Гильманову своего имущества не вверяли. Вверял им его, якобы, президент ”ЮКОС ЭП”. Которому, - утверждает следствие, - права вверения были предоставлены  неким «уставом общества» и сентябрьскими (1998 г.) договорами ”ЮКОС ЭП” с добывающими компаниями.

Следствие, однако,  приписывает главе ”ЮКОС ЭП” правомочия, которых он в действительности не имел и которыми поэтому не мог воспользоваться.

Начнем с «устава общества». Речь идет, по-видимому, об уставе самогó ЗАО ”ЮКОС ЭП”, созданного в 1998 г. специально для управления дочерними нефтедобывающими компаниями ”ЮКОСа”. Такой устав, несомненно, существовал. Столь  же несомненно, что  он наделял  руководителя ЗАО широкими полномочиями. Однако этот устав ни при каких обстоятельствах не мог вверять  президенту ”ЮКОС ЭП” чужое имущество, поскольку вверять его, согласно п. 4 ст. 209 ГК РФ,  могли лишь его собственники.

Таким образом, единственным достоверным доказательством вверения чужого имущества могли бы быть лишь ”сентябрьские договоры”, на основании которых, по утверждению стороны обвинения, «руководителю ЗАО ”ЮКОС ЭП” вверялось имущество добывающих предприятий ОАО ”Юганскнефтегаз”, ОАО ”Самаранефтегаз” и ОАО ”Томскнефть”, в том числе вся добываемая нефть»[10].

Такое утверждение, однако, фальсифицирует содержание и смысл ”сентябрьских договоров”. Следствию было заведомо известно, что ни о каком вверении имущества в них речи не шло и идти не могло. По этим договорам добывающие компании передавали  ЗАО ”ЮКОС ЭП” не имущество, а функции своих единоличных исполнительных органов.

Между передачей третьему лицу имущества в доверительное управление (вверением) и передачей сторонней организации функций исполнительных органов с правовой точки зрения нет ничего общего. Отмечу лишь несколько принципиально важных различий между ними.

·         При вверении собственник передает свое имущество во временное владение доверительного управляющего (п. 4 ст. 209 ГК РФ), при передаче функций исполнительных органов это имущество остается во владении  самогó собственника.

·          При вверении управление имуществом в интересах собственника осуществляет доверительный управляющий (п. 1 ст. 1012 ГК РФ), при вверении функций исполнительных органов управление своим имуществом осуществляет сам собственник.

·        Вверенное имущество обособляется от имущества собственника и отражается на отдельном балансе доверительного управляющего (п. 1 ст. 1018 ГК РФ), тогда как при вверении функций оно продолжает оставаться на балансе компании – собственника. 

·        Сделки с вверенным имуществом осуществляет доверительный управляющий от своего имени (п. 3 ст. 1012 ГК РФ), сделки со своим ”не вверенным” имуществом  осуществляет от своего имени сам собственник.  

Вкратце суть всех этих различий сводится к следующему. По договору о вверении имущество передается сторонней организации. По договору же о передаче функций исполнительных органов  имущество сторонним лицам не вверяется и остается во владении, пользовании и распоряжении самих акционерных обществ. 

Наложив эту схему на реальные взаимоотношения, сложившиеся по ”сентябрьским договорам” между ”ЮКОС ЭП” и добывающими акционерными обществами,  нетрудно установить: по этим договорам имущество добывающих компаний никому не вверялось и оставалось во владении, пользовании и распоряжении самих акционерных обществ, числилось на их балансах, и сделки с ним осуществляли от своего имени сами компании - собственники.

Выданные же президентом ”ЮКОС ЭП” Анисимову, Бурганову и Гильманову документы, на которых следствие строит концепцию о вверении чужого имущества, в действительности представляли собой доверенности не на вверение им чужого имущества (которые руководитель ”ЮКОС ЭП” выдавать не имел права), а на исполнение функций единоличных органов управления в рамках, очерченных законом об акционерных обществах, а также уставами добывающих предприятий и ВНК (на что он имел право).

Обладатели таких доверенностей, естественно, могли участвовать в хищении имущества компаний, в которых они занимали посты единоличных органов управления. Но ни при каких обстоятельствах они не могли заниматься присвоением имущества этих компаний.  Поскольку – повторюсь - никто им своего имущества не вверял.

Отсюда - принципиально важный для дела №18/432766-07 вывод: имущество добывающих компаний и ВНК не вверялось не только Ходорковскому и Лебедеву (что признаёт следствие) – оно (вопреки утверждениям стороны обвинения) вообще никому не вверялось. И  потому никем не могло быть присвоено (в уголовно-правовом смысле этого термина). Что и приводит к выводу: в инкриминируемых Ходорковскому и Лебедеву деяниях отсутствует ”вверенность” как ключевой признак состава преступления ”хищение путем присвоения”. 

Как Вам хорошо известно, г-н Генеральный прокурор, закон четко регулирует подобные ситуации. Согласно ст. 8 УК РФ, основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления. Судебная коллегия ВС РФ по уголовным делам уточняет: если отсутствует хотя бы один признак состава конкретного преступления, то нет и основания для уголовной ответственности[11]. Согласно ст. 24 УПК РФ, при отсутствии состава преступления «уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное уголовное дело подлежит прекращению». Прекращение же уголовного дела влечет за собой одновременно и прекращение уголовного преследования.

Применительно к делу № 18/432766-07 эти законоположения могут быть интерпретированы следующим образом: отсутствие ключевого элемента состава преступления «хищение путем присвоения» изначально лишало это уголовное дело оснований для его возбуждения, и требует его прекращения – с одновременным прекращением уголовного преследования Ходорковского и Лебедева по вмененным им деяниям.

            Государственное обвинение, однако, вопреки очевидности, настаивает: в деле №18/432766-07 все признаки преступления ”хищение путем присвоения” налицо. Причем строится это утверждение на двух основаниях – на неправомерной квалификации договоров о передаче функций исполнительных органов как договоров о вверении имущества и на утверждении, будто инкриминированные подсудимым преступления совершались преступной организованной группой, якобы созданной и руководимой Ходорковским.

Представляется очевидным, г-н Генеральный прокурор, что отсутствие оснований для возбуждения данного уголовного дела автоматически лишает обоснованности и тезис следствия о существовании ”ОПГ Ходорковского”: даже если она и впрямь существовала, то никак не могла участвовать в преступлениях, которых подсудимые не совершали.

            Между тем, тезис о совершении преступлений членами организованной группы занимает в версии следствия одно из ключевых мест.

            Уже  преамбула одного  из ”Обвинительных  заключений” по ”первому делу ЮКОСа”  открывается  с обвинения Ходорковского не в тех или иных конкретных деяниях, а «в том, что он…создал организованную группу лиц». С описания причастности Лебедева к преступной орггруппе начинается и преамбула ко второму обвинительному заключению  по тому же делу.

Эстафетную палочку из 2005 года в 2009 году перехватило и по сей день несет "Обвинительное заключение" по "второму делу ЮКОСа": криминальное объединение фигурирует во всех его 14 томах, и только на 293 листах первого том словосочетание "организованная группа" встречается 636 раз. Ходорковский упоминается 617 раз.

Выстраивая  такую схему, следствие, однако, проявляет поразительную беспечность в ее доказывании.

В самом деле: для того, чтобы  подсудимые могли  участвовать в совершении преступлений ”в составе организованной группы”, эта группа сначала должна была бы возникнуть. Когда же она появилась?

В постановлении о привлечении П. Лебедева в качестве обвиняемого по ”первому делу”, подписанном в августе 2003 г.,  сообщается, что Лебедев вступил в организованную Ходорковским группу еще в 1993 г. [12]  Ясно, что совершить этот шаг обвиняемый мог лишь в том случае, если ОПГ к тому времени  - в 93-м  – уже существовала. Утвержденное 26 марта 2004 г. тогдашним первым заместителем Генерального прокурора РФ Ю. Бирюковым ”Обвинительное заключение по обвинению Лебедева П. Л.” подтверждает точку зрения следствия, сообщая, будто ОПГ существовала уже  в октябре 1993 г.[13] В  преамбуле этого документа фигурирует другая дата: «Лебедев П.Л. … в Москве в 1994 году вошел в организованную группу лиц, созданную и руководимую… Ходорковским М.Б.»[14]. 

Естественен вопрос: когда же все-таки возникла преступная организация, в которую Лебедев ”вошел”? Интерес к этой проблеме лишь возрастает, когда на 22-й странице утвержденного Бирюковым ”Обвинительного заключения” мы обнаруживаем  новую информацию: «Лебедев П.Л., совместно с Ходорковским в 1995 г. в Москве создал организованную группу и руководил её деятельностью в процессе совершения преступления»[15].

Разброс дат  внушителен. И свидетельствует он лишь о том, что следствие достоверных данных о генезисе ”ОПГ Ходорковского” не имеет.  Приведенные выше даты создания ОПГ взяты из официальных документов. Ни одного из них никто не отменял. Ни о каких поправках  к противоречащим друг другу  утверждениям или об их уточнениях прокуратура не оповещала. Отсюда  - естественный вопрос: на чем же  сторона государственного обвинения строит свои утверждения об орггруппе?

Сегодня чаще всего годом рождения преступной организации в официальных документах признаётся 1994 г. При этом, однако, не указывают  ни не день, ни хотя бы  месяц, или, на самый худой конец, время года. Называя местом возникновения ОПГ Москву, следствие не уточняет ни  адрес этого события, ни участников ”учредительного собрания”, ни принятых на нем решений, ни распределения ролей. При таком подходе опорная версия следствия по ”делам ЮКОСа” остается в лучшем случае безосновательным предположением.

                Можно еще понять, почему версия об ”ОПГ Ходорковского” не находит документального подтверждения – такие дела протоколами не оформляются. Можно понять, почему сами Ходорковский и Лебедев категорически отрицают факт создания группы: они, возможно, вели бы себя так же,  даже если бы ОПГ действительно существовала. Куда труднее понять другое - почему обвинение среди нескольких сотен своих свидетелей до сих пор не нашло ни одного, кто мог бы подтвердить факт создания организованной группы или хотя бы сообщить, что  слышал о ее существовании?

               При полном отсутствии аргументов следствие на нынешнем про­цессе ока