Войны за род и за веру. Сепаратизм витает в воздухе

Когда Советский Союз распался, большинство американцев, наверняка, никогда не слышали о Таджикистане, Кыргызстане, Узбекистане или Туркменистане. Однако этнонационализм этих азиатских народов, вышедший на поверхность после веков царистского и коммунистического подавления, помог разорвать на клочки одну из величайших империй истории.

За этим быстро последовал развал Югославии.

Однако, если ничего не знать об империи Габсбургов или Оттоманской империи или же о первой и второй Балканских войнах 1912-1913 годов, неожиданное появление Словении, Хорватии, Боснии, Македонии, Черногории и Косово на карте Европы способно было вызвать удивление.

Раздробление Советского Союза и Югославии, чье свидетельство о рождении было выписано в 1919 году на Парижской мирной конференции, продемонстрировали правильность предвидения Артура Шлезингера (Arthur Schlesinger), сделанного в его книге 1991 года «Разъединение Америки: мысли о многонациональном обществе»:

«И два века спустя национализм остается самой актуальной политической эмоцией в мире – гораздо более актуальной, чем социальные идеологии вроде коммунизма или фашизма или даже демократии…Внутри национальных государств национализм принимает форму этнической принадлежности или межплеменной вражды».

Этнические связи, писал Шлезингер, могут оказаться более крепкими и исторически важными, чем силы глобализма и демократизма, как казалось, бывшие в то время на подъеме. Он лишь не упомянул о том, что религиозная вера тоже часто является «гораздо более актуальной» эмоцией, чем идеология.

И хотя выборы в Ираке были провозглашены триумфом демократии, похоже, что они доказывают его правоту.

Курды голосовали за курдов, шииты за шиитов, сунниты за суннитов по списку кандидатов, возглавляемому Аядом Аллави (Ayad Allawi), светским шиитом, выступающим за единство.

Результаты выборов напоминают перепись населения.

В борьбе между Аллави и премьер-министром Нури аль-Малики за право собрать правительство оба добиваются расположения курдов, чьей краткосрочной целью является Киркук, контроль над которым означает контроль над 40 процентами нефтяных запасов Ирака. Если курды, прокладывающие себе дорогу в Киркук, выдавливая оттуда арабов, смогут аннексировать город, у них появится экономическая база для государства Курдистан, являющегося давней мечтой у людей, чья родня рассыпана по Турции, Сирии, Ираку и Ирану.

Курды используют демократические инструменты для достижения этнонационалистических целей.

Сила Малики лежит в шиитском юге и столице Багдаде, медленно очищаемой от суннитов.

Одной из слабостей Аллави является тот факт, что шиитское большинство может не поддержать в качестве премьер-министра Ирака светского шиита, черпающего свою силу в суннитском меньшинстве, являвшимся бастионом партии Баас Саддама Хусейна.

Среди шиитов есть лидеры, проведшие годы ирано-иракской войны в изгнании в Иране, и чьи связи с иранскими шиитами кажутся крепче, чем любые связи с их соотечественниками-суннитами.

Следовательно, в то время как мы балуем себя поздравлениями с успешным установлением в Ираке демократии, иракцы, похоже, используют это процесс для продвижения этнонациональных и сектантских целей, являющихся антитезой американской демократии. Мы видим демократию как самоцель. Многие в той части мира считают ее инструментом для укрепления своего влияния и гегемонии над другими религиозными и этническими меньшинствами.

В 2005 году Джордж У. Буш, заявлявший в то время, что глобальная демократия является ответом на все мировые проблемы и жизненно важным предварительным условием для любой долговременной безопасности Соединенных Штатов, потребовал проведения свободных выборов в Египте, Ливане и Палестине. Победителями стали Мусульманское братство в Египте, Хизболла в Ливане и Хамас. Сбитый с толку Буш отказался принять результаты или признать победителей и вступить с ними в переговоры.

До вторжения большинство американцев, наверняка, ничего не знали о племенных и сектантских расколах в Ираке, которые еще могут привести к появлению нового Саддама, способного удержать страну от развала в ходе сектантской и гражданской войны.

А сколько американцев хоть что-нибудь знали до нашего вторжения об этнических конфликтах в Афганистане, где живут таджики, узбеки, хазары и пуштуны? Сейчас в стране реализуется программа по включению большего числа пуштунов в ряды армии и полиции, чтобы пуштунские племена, живущие на юге, не почувствовали, будто их оккупировали чужие племена.

Сегодня глобализация находится не на марше, а в обороне. Поднимает голову экономический национализм. По всему Третьему миру мы наблюдаем рост этнонационализма и фундаментализма, особенно среди народов исповедующих ислам. От Нигерии до Судана и Минданао мусульмане воюют с христианами, которые также подвергаются гонениям в Египте, Ираке и Пакистане.

В Индии и Таиланде мусульмане воюют с индуистами и буддистами. На Северном Кавказе они борются с русскими.

Этнонационализм - это неослабевающее стремление народов отколоться и жить отдельно, основать свое собственное национальное государство, в котором их вера является господствующей, где все говорят на их языке, почитают их героев и историю и где они правят, исключая из процесса всех остальных – находится на подъеме.

В Китае тибетцы борются с ассимиляцией и массовой миграцией ханьцев в то, что раньше было их страной, и также поступают уйгуры на западе страны, мечтающие об отколе Восточного Туркестана и его превращении в независимое государство.

Говоря о растущей племенной вражде за рубежом, Шлезингер добавлял: «Рост этнического национализма в Америке не является уникальным и является частью глобальной лихорадки».

И действительно, сепаратизм витает в воздухе.