Отсутствие внятной культурной и национальной политики как один из источников нетерпимости в России

Многих политиков и политологов сегодня все больше тревожит вопрос о всплеске русского национализма. А я, напротив, удивлен, что в сложившейся ситуации ксенофобия со стороны русских не развивается более бурно. И решающую роль в этом процессе, с моей точки зрения, сыграли не только сами по себе системные кризисы, характерные для общества, пережившего «травматическую» трансформацию, общее падение культурного и образовательного уровня, но и неграмотное использование самого современного в нынешнем информационном обществе оружия – телевизионного эфира. Просматривая новостные блоки государственных телеканалов невозможно увидеть хотя бы проблески сколько-нибудь грамотной национальной стратегии по сплочению граждан России, способствующей выработке у них общих интересов и лояльностей. Напротив, налицо как явная стимуляция ксенофобии, так и стимуляция её «по неосторожности». А между тем, государство не может существовать без единой доминирующей идеи в сознании граждан, без «общегражданской лояльности».

Какой же вывод может сделать независимый наблюдатель по поводу информационной политики властей в отношении меньшинств? Оценивая сюжеты российских масс-медиа, он будет вынужден выдвинуть одно из предположений в отношении федеральной власти: либо она совершенно не контролирует электронные СМИ, либо проводит топорную этническую политику (в том числе и в отношении чеченцев), либо ей безразлично появление русской ксенофобии.

Последняя же способно в рамках хотя бы скинхедовской субкультуры вылиться в события, свидетелями которых мы регулярно становимся выслушивая сводки из Воронежа, Санкт Петербурга, а последнее время все чаще и из Москвы.

В качестве главных стимуляторов такой нетерпимости я могу выделить

- Обильную символическую представленность этнических меньшинств.

- Их относительное финансовое благополучие на символическом уровне в России, где почти ежедневно случается какая-нибудь трагедия, и государство почти всегда не выполняет своих обязательств по отношению к пострадавшим.

- Этноцентричность российского политического дискурса.

В определённых ситуациях именно символическая представленность может становиться источником агрессивных настроений. Особенно, если в атмосфере всеобщего обнищания на неё накладываются маркеры социального благополучия представленных.

Бытует мнение, что Советском Союзе социально-экономическое развитие так называемых национальных республик часто проводилось в ущерб развитию российской глубинки. Сегодня, когда последняя пришла в совершенный упадок, а на символическом уровне существует разве что в виде сюжетов в духе «так дальше жить нельзя», демонстрация социального неравенства между представителями различных этических групп является дополнительным стимулом нетерпимости.

Для примера коснёмся порочной практики заигрывания с этническими элитами. Еще в период президентской избирательной кампании 2004 года в Чеченской Республике для поддержки кандидата от федеральной власти Алу Алханова были предприняты беспрецедентные меры. В телерепортажах новостных программ государственных федеральных каналов – бодрые хроники о том, какими мощными темпами налаживается мирная хозяйственная жизнь республики, и (вот уже в который раз) выдача компенсаций за утраченное жильё наконец-то осуществляется по назначению. Нам предъявляли видеоряд со строящимися 2-3 этажными особняками, которые заведомо невозможно построить на выдаваемую компенсацию. Летом 2004 года репортажи о налаживании сотовой связи в Чечне шли в одних новостных блоках с роликами о выгорающих ветхих домиках в сибирских деревнях, где для того, чтобы позвонить и сообщить о пожаре, нужно проделать не один десяток километров до ближайшего телефона. А уже осенью 2009г. кадры «самой красивой в Европе мечети» перемежались на НТВ с репортажами о катастрофе на СШГ.

Российские власти по старой советской привычке грешат этноцентричным образом мышления и создают конфессиональные и этнические идентичности дополнительно к уже имеющимся. В Советском Союзе «народы» конструировались с помощью различных мер государственной поддержки, начиная от изобретения письменности для каждой из «национальностей» и доходя до абсурда в виде учреждения Академий Наук во всех советских республиках или озвучивания мультфильма «Ну, погоди!», например, на узбекском языке. Сегодня ситуация осложняется тем, что к укоренившимся в сознании «народам» (как субъектам действия) добавились модные на западе мультикультурные программы. И большинство новообращённых христиан и мусульман – прямой результат современной российской государственной политики, в первую очередь - телевизионной. Мультикультурализм, накладываясь на непроизвольный этноцентризм в словах и поступках, доставшийся в наследство от прежней эпохи, вырождается в изобретательство культурных отличий, разрушает и без того хрупкое единство новорождённой нации «россияне».

Для укрепления «нерусской» этнической идентичности через СМИ существуют и объективные причины. Транслируя любое событие, оператор невольно старается выхватить из толпы необычное лицо, на роль телеведущих стараются приглашать людей с экзотической внешностью. И уж конечно никакая «Фабрика звёзд» и тому подобные проекты не обходятся без экзотики.

Однако власти предержащие (или те, кто пишет им речи) с непонятным упорством продолжают дополнительно искусственно укреплять этничность, подрывая собственное основание. Например, Президент РФ, выступая по федеральному каналу после захвата заложников в Беслане, говорил о том, что «осетинский народ пережил страшную трагедию». Позвольте, почему речь идёт о таком субъекте страдания как «осетинский народ», если среди захваченных были, например, русские учителя и школьники, так что горе пришло в семьи жителей Осетии. В произнесённой главой страны с экрана телевизора фразе чувствуется большая эмоциональная нагруженность. Имплицитно подразумевается, что представители других этнических групп не могут в полной мере разделить горе, постигшее осетин. Но почему же тогда не сказать что это именно россияне «пережили страшную трагедию»

И такой мощный ресурс консолидации как Беслан был в свое время упущен. Зато захват заложников был использован как информационный повод для объявления о начале реализации давно подготовленной административной реформы. А между тем объединительный импульс у этого трагического события был огромен. Оно могло быть использовано, например, для осознания общегражданской опасности представителями всех этническими групп, как на Северном Кавказе, так и за его пределами. Но властные органы и СМИ сделали не мало для того, чтобы постбесланская информационная волна привела лишь к росту нетерпимости в обществе.

Например, телеканалы в течение длительного времени показывали осетинских детей, получающих лечение в благоустроенных палатах отличных московских клиник, проходящих вместе с родителями реабилитацию на Черноморском побережье, рассказывали об их приглашении на лечение в Германию и Италию. И это на фоне тяжелейшего социально-экономического кризиса. Что, скажите, должна чувствовать при просмотре подобных сюжетов мать-одиночка из российской глубинки, проводившая в российскую армию здорового сына и получившая назад калеку, которому государство после ранения на Северном Кавказе не обеспечило не только психологической реабилитации, но и приличной пенсии и должного лечения. Скорее всего, ненависть к лицам «кавказской национальности».

Для успешной борьбы с ксенофобией этническая толерантность должна стать частью продуманной государственной политики, и ранее в своих публикациях я уже говорил о необходимости формирования в России объединяющей национальной идеи. Сюжеты могут использоваться различные. Гордость за общую историю, в том числе и отличную от официоза Минина и Пожарского. Какие-то воспоминания о братстве, характерном для периода Великой Отечественной войны. Можно конечно по старой памяти воскрешать сюжеты советского прошлого, в котором, как ни крути, было место и героическим свершениям, и трудовым подвигам. Хотя бы потому, что другого прошлого у нас нет. И Президент в своих речах не раз демонстрировал ностальгию по советской эпохе.

Это могут быть проекты, нацеленные в общее будущее, лишь бы это было на основе реальных дел а не на уровне каких ни будь очередных потемкинских «национальных проектов». Ведь экстремизм, как правило, присущ именно маргинальным слоям общества, которые не видят для себя перспектив и начинают поиск виновных.

Обращаясь к той ксенофобии, которая выливается в избиения африканцев, отметим, что это уже часть общемировых расистских тенденций. И в СМИ предпринимается попытка что-то изменить с помощью модных мультикультурных проектов, вроде того странного новогоднего шоу, в котором популярная телеведущая Дана Борисова, исполняя песню о Донецком шахтёре «Парень молодой», разливает по тарелкам суп чернокожему мужчине в каске шахтёра и темнокожему ребёнку. Я полагаю, что этот постмодернисткий фарс (вероятно грубо сляпанный на основе идеологии которая в своих свежих формах знакома нам по сталинским фильмам типа «Цирк») несёт разрушение, ничего не давая взамен.

Для большей части старшего поколения нашей страны подобные сюжеты выглядят как насмешка или даже надругательство над историей. Но ещё большим надругательством, особенно для тех граждан РФ, для которых за самоидентификацией «россиянин» стоит нечто большее, чем просто гражданство, зачастую являют предательские действия властей. Например, когда в канун нового 2005-го года необразованный молодой человек с плохими манерами и вахабитской бородкой, ещё недавно бывший одним из боевиков – становится Героем России.

Лояльность по-прежнему пытаются купить имперскими методами задабривания меньшинств. А полная амнистия для бывших лидеров бандформирований на фоне невыплаты зарплаты контрактникам подрывает основы государства. И в России постепенно девальвируются такие общегосударственные ценности, как звание Героя России, порождая антипатриотические настроения. Однако, повторяя ошибки Российской империи и Советского Союза, современная Россия не имеет тех механизмов защиты, которые были у её предшественников. В Российской империи этнический образ жизни (например, чеченца или калмыка) был, скорее способом хозяйственной деятельности. Если родитель хотел включения своего ребёнка в имперскую элиту, то он посылал его учиться, например, в Ставропольскую гимназию, Санкт-Петербургский университет. Это был сознательный выбор, оставляющий этничность в сфере приватного, порождающий русскую интеллигенцию с различными этническими корнями. А Советский Союз, спонсирующий этничность и в публичной сфере, имел защитные механизмы в виде паритетного представительства на всех уровнях власти, включая символический, и общегражданской идентичности «советского человека» исторической общности нового типа», но всё-таки не устоял перед романтизмом идеи этнического самоопределения.

За последние 20 лет либерально ориентированные масс-медиа способствовали разрушению как самого Советского Союза, так и объектов его общегражданской гордости – «советского народа», но не созданию новых. Наряду со множеством других факторов это привело к укреплению этноцентричного образа мышления и росту нетерпимости в обществе.

Современные попытки трансформировать русскую ксенофобию в патриотизм чаще всего бесплодны, поскольку утрачена героика древнерусской былинности, поруганы святыни и достижения Российской и Советской империй. А массовое искусство не даёт нам новых. Ведь создатели таких «русских» проектов, как, например, мультфильм «Алёша Попович и Тугарин Змей» мало того, что сталкивают главного героя в борьбе не с каким-нибудь бессубъектным змеем, а с ордой, с которой очень легко ассоциировать себя живущим в России бурятам, татарам, башкирам и представителям других этнических групп, они на американский манер превращают главного героя в тупого детину, побеждающего врага благодаря случайному везению и уму говорящего коня, скопированного с осла мульт-великана Шрека. Проблема почти всех современных «патриотических» кинематографических проектов в том, что они не несут позитивных импульсов (объединяющих, обучающих и т.д.). Это касается как культовых фильмов, вроде «Брата», «Бригады» и т.п., так и вышеупомянутого анимационного русского «блок-бастера», из которого ребёнку невозможно, например, получить знания об образе жизни в Древней Руси, напротив, мультфильм – сплошная лжеинформация. Не помогают тут и миллионы стабфонда, выделенные на поддержку «патриотического искусства» и расходуемые при консультативном участии бывшего советника президента по культуре, весьма вольно распоряжающегося географией страны в своих песнях.

С сожалением приходится констатировать, что хотя за последние 20 лет тотальный контроль за средствами массовой информации вначале сменился анархией слова в СМИ, а затем весьма ощутимым контролем тележурналистов со стороны представителей власти, тем не менее, у российского государства, в отличие от советского, нет разработанной единой концепции этнотолерантности (взамен пресловутой «дружбе народов»), нет действенной программы по её реализации, а «модные» проекты в западном стиле, мелькающие время от времени на экране, скорее, стимулируют нетерпимость. Отдельные столичные рекламные плакаты и телереклама способа отношения к Другому («У нас так много общего!»), - вот и всё, что власти пытаются противопоставить усиливающемуся экстремизму.