Старость блогосферы, или Интроспекция однополой любви

Говорят, выходя на пенсию, поколение бебибумеров оттесняет на обочину интернета малочисленных западных тинейджеров. Но и пожилые перенимают повадки молодых. Ученик Аристотеля Феофраст называл таких людей «опсиматами», или, в переводе на русский, «запоздалоучеными».

Например, блог. Это вроде бы дневник. Иногда даже мгновенник: человек не успел не то что пережить какой-то эпизод, но даже представить себе его последствия, а уже написал об этом целый пост. Собственно, писание поста оказывается и записью о событии, и самим событием.

В истории литературы такие случаи известны до всякого интернета. Прекрасный «Мой Дагестан» Расул Гамзатов написал как книгу о том, как ему заказали написать книгу, какой она должна была бы быть, и почему он намерен ее писать так, а не иначе. В переводе Владимира Солоухина эта книга – среди предтеч лучших нынешних блогов. Но не только благодаря остроумной формальной находке. А потому, что за книгой Гамзатова стоят живые лица и события. Как за байками «Сандро из Чегема» Фазиля Искандера или «Записками зеваки» Виктора Некрасова, или морскими историями Виктора Конецкого. За этими очень легко написанными очерками, если и доходившими до читателя, то в изуродованном цензурой виде, стояла особая реальность – узнаваемый человек, заглядывающий глубоко в себя для понимания текущих событий.

В прошлом году умерла 97-летняя испанская блоггериня Мария Амелия Лопес. Она – не «тысячница». Ее дневник о Гражданской войне в Испании прочитали полтора миллиона человек. Блоггер geriatric1927 aka Питер Окли рассказывает свою жизнь в видеоблоге на ютьюбе. Говорят, он убивает двух зайцев, потому что блог продлевает жизнь. Не до бесконечности, но специалисты утверждают, что серьезно продлевается разумный отрезок жизни. Вечер жизни делается из мрачного светлым. А чуть-чуть даже и лихим. Не из-за двух миллионов соглядатаев (столько подписчиков у Окли). А благодаря спонтанному доверию, которое 83-летний блоггер вызвал к своей истории, к продолжающейся истории своей жизни. Глобальная сентиментальность? Нет, достоверность обеспечена достоинством. Смерть, возможно, и вовсе не догонит такого человека, как Ахиллес не догонит черепаху в апории Зенона.

Сейчас так, как блог, читаются дневники и записные книжки разных интересных людей. Вчера в поезде начал читать вышедшие в немецком переводе записные книжки Сьюзан Зонтаг 1947–1963 гг. Их издал в прошлом году сын писательницы Дэйвид Рифф. С 15 лет вела, как кажется, с одним умыслом: читайте, черти, стонать будете. Вот она пишет, как сама жадно глотала дневники своих любовниц. Потому что «дневники для того и существуют, чтобы другие их тайком читали». Она ненавидит тайны. Но пытается разгадывать загадки, которые загадала ей собственная природа. Например, загадку своей гомосексуальности. Зонтаг узнала в себе лесбиянку еще до замужества. Но вышла замуж и родила сына – своего будущего издателя, – чтобы потом назвать целью брака  «оглушение чувств».

«Потребность писать неразрывно связана для меня с гомосексуальностью». «Эта идентичность – моя самозащита от того оружия, которое применяет против меня общество».

Добравшись до дома,  до хаты сети, посмотрел, что пишут о Зонтаг в «Википедии». В английской, немецкой и им подобных версиях – все как есть. А по-русски: все та же тошнотворная цензурная мразь, конечно, в лучших традициях советской нравственности. Вот перл: «Совместно с фотографом Анни Лейбовиц ею была издана книга «Женщины» (Women) (2000)». В нормальной версии (перевожу с иностранного) сказано примерно так: «Вместе с ее тогдашней возлюбленной Анни Лейбовиц Зонтаг публикует книгу «Женщины», немало способствовавшую росту самосознания унижаемой и эксплуатируемой половины человечества». В русской версии о главном – ни звука.

Удивительно. Вам дали свободу, чтобы можно было обсуждать самое трудное для открытого обсуждения и самое важное, то есть самое человеческое – половое и сексуальное (да-да, это не тавтология) самоопределение: нет, «давайте не будем».

А это ведь и есть настоящая политика. На молекулярном уровне. Демократизация западного общества началась с сексуальной революции, с прямого разговора, с нового погружения в себя, как у Достоевского, черт побери, но дальше, глубже, больше. В поисках достоинства человека.

Есть такая дурацкая альтернатива, предложенная носителям русского языка лирическим героем одного хорошего поэта: мол, «ворюги» ему «милей, чем кровопийцы». Ворюги в решающий момент обычно становятся кровопийцами. А кровопийцы обычно оправдываются радением за какое-нибудь великое дело, вроде процветания города или державы.

Так вот, как раз Сьюзан Зонтаг много писала об особых людях, которыми принято восхищаться, но путь которых никто не собирается повторять, не говоря уже о том, чтобы желать просто трудного, не обязательно мученического, пути своим детям. Но пути к личному достоинству. Достойных людей везде меньше, чем нужно, но в России их критически мало. Таких, как Сергей Ковалев или Людмила Алексеева. И мы бываем не очень довольны, когда эти или другие не шибко процветающие достойные люди укажут, например, на нетерпимость пребывания на посту премьер-министра страны Александра Ивановича Корейко. Мол, что это поменяет? Ну, не чекист, так крепкий хозяйственник, светоч нравственности, честности и гетеросексуальности Юрий Лужков.

Возможно, люди в России потому и не имеют внешнего, понятного и сдержанного достоинства самоуправляемого общества, потому и не сопротивляются ни ворам, ни кровопийцам, что скованы внутренней цензурой, запрещают себе самим заглядывать в себя, вместо интроспекции лают друг на друга, как бродячие собаки.

Боятся говорить о любви, о страхе, о себе и – не любят ни друг друга, ни остальной мир.