КОРРУПЦИЯ И ЗАКОН

Начиная с 1993 года, российские политологии занимаются поисками особенной формы демократии, которая могла бы обеспечить устойчивое функционирование так называемого принципа разделения властей, т.е. обеспечить независимое друг от друга функционирование законодательной, исполнительной и судебной органов власти. Но, к этим политологам судьба осталась немилостивой. Пока они искали особенную форму демократии для реального обеспечения принципа разделения властей, коррупция реально подменила собой этот самый принцип разделения властей и стала реально угрожать демократии вообще.

Именно в тот момент, когда политологи, торжествующе возвестили всему миру, что они наконец-то нашли особенную форму для российской демократии, а именно: суверенную демократию, – именно в этот момент помощник президента России В. Сурков встревожено предостерёг: «У демократии есть большой враг – коррупция. И здесь тоже предстоит ещё многое сделать помимо того, что с этим должны бороться правоохранительные органы... И не верьте, когда говорят, что наше общество в большей степени коррумпировано, чем большинство обществ мира. Нам пытаются вдолбить это в голову, чтобы дискредитировать власть и внушить нам, что мы люди мало способные к цивилизованной жизни. Это не так. Но зло это есть – оно пронизывает все системы нашего социального организма» («Московские новости» №7, март 2006г.).

Если совершенно верно, что шумихой о всеобщей коррумпированности нашего общества пытаются внушить нам, российскому народу, что мы, дескать, не способны к цивилизованной жизни, то не совсем верно, что наше общество не в большей степени коррумпировано, «чем большинство обществ мира». Вернее будет, что наше современное буржуазное общество не в большей степени коррумпировано, чем все буржуазные общества мира. Нельзя в современном мире назвать ни одного буржуазного государства, в котором бы самые высокие государственные чиновники не были бы замешаны в коррупционных скандалах. В США и Англии, Италии и Франции, Германии и Японии, одним словом, – во всех государствах с развитой буржуазной демократией постоянно обвиняются и приговариваются к различным видам и срокам наказания высшие государственные чиновники вплоть до президентов и премьер-министров именно за совершение ими коррупционных преступлений.

В. Сурков – человек в высшей степени осторожный в выборе выражений. Он нигде не говорит прямо о первопричине коррупции; он коррупцию трактует обще и неопределённо – как вездесущее зло, которое, подобно метастазам, пронизывает все системы нашего социального организма. В результате общей и неопределённой трактовки коррупции возникает всеобщая неопределённость и в борьбе с коррупцией, или, опять-таки, говоря обще и неопределённо: «здесь тоже предстоит ещё многое сделать помимо того, что с этим должны бороться правоохранительные органы».

Но уже рассмотрение простого вопроса: с чего начинают правоохранительные органы выявлять коррупцию, – одно только рассмотрение этого простого вопроса уже вносит полную ясность в понимание первопричины коррупции, а следовательно, и в понимание того, как с ней бороться.

Итак, с чего начинают правоохранительные органы выявлять коррупцию? С проверки сделки, сомнительной с точки зрения действующего законодательства. Но уже самый факт, что предметом проверки является сделка, означает, что проверяются взаимоотношения двух сторон. Каждая из этих сторон проверяется отдельно. При этом обнаруживается, что, с одной стороны, всегда находится представитель государства – чиновник, а с другой стороны, всегда находится частное лицо; что единственная сила, которая вызывает взаимоотношения этих двух лиц, это – стремление каждого к своей собственной выгоде; что, наконец, собственная выгода каждого находит свою меру и удовлетворение в достижении конечной цели, – в отчуждении за определённое материальное вознаграждение государственной собственности в пользу частного лица, но уже в форме частной собственности.

Но очевидно, что такая сделка была бы совершенно бессмысленной, если бы частное лицо не имело возможности использовать отчуждённую государственную собственность в форме частной собственности абсолютно открыто и абсолютно законно. Следовательно, – для того чтобы эта сделка не была столь же бесцельной, сколь и бессмысленной, – необходимо чтобы вне взаимоотношения этих двух лиц существовал закон, который признавал бы и защищал бы равным образом частную и государственную формы собственности. И такой закон существует. Слушайте: «В Российской Федерации признаются и защищаются равным образом, частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности» (Конституция РФ ст.8, ч.2).

Здесь перед нами своеобразное равенство, которое пронизывает все системы нашего социального организма и порождает в законодательно оформленных общественных отношениях ужасную путаницу. Такое равенство в законодательстве в своём наиболее абстрактном виде сводится к тому, что ни один человек не может сказать, где кончается действие одного закона и где начинается действие другого закона; а эта неопределённость фактически означает, что никакими мерами невозможно воспрепятствовать прямому воровству и мошенничеству.

Яркий пример – музей Эрмитаж. На протяжении нескольких лет абсолютно открыто и абсолютно законно покупались и продавались ворованные, т.е. в нарушение закона, вынесенные из Эрмитажа музейные ценности. И так продолжалось до тех пор, пока случайно не обнаружилось, что в хранилищах Эрмитажа отсутствуют на своих местах музейные экспонаты.

Короче говоря, при таком положении дел в законодательно оформленных общественных отношениях, всегда найдётся чиновник, который за определённое материальное обеспечение даст законные гарантии неприкосновенности любому коррупционеру и замнёт разбирательство любого коррупционного дела. Разве не было доказано участие президента США Р. Рейгана в нелегальной международной торговле оружием? Было доказано. И что же? Р. Рейган получил законные гарантии неприкосновенности. Разве премьер-министр Италии С. Берлускони не замял разбирательство коррупционного дела в отношении самого себя? Замял, более того, на основании закона, который сам же протолкнул через парламент.

Из выше сказанного может показаться, что коррупцию вообще нельзя победить. Отнюдь. Коррупцию можно победить уже тем, что сделать её бессмысленной. Даже при ныне существующем законодательстве есть случай, правда, как исключение, когда коррупция становится абсолютно бессмысленной: ни одному мало-мальски здравомыслящему человеку не придёт в голову дать взятку чиновнику с тем, чтобы получить лицензию для эмиссии (выпуска) денег; ибо эмиссия денег есть абсолютная монополия государства, а сам факт появления фальшивых денег есть вещественное доказательство нарушения закона. Здесь фактически коррупция побеждена в потенции, в возможности. Здесь, следовательно, блестяще подтверждается, что «не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание» (К. Маркс, К Критике Политической Экономии, 1859г.).

Таким образом, – за исключением мелких мошенничеств типа отвертеться от армии, купить диплом доктора политологии, превращать борьбу с коррупцией в источник дохода и т.д., – уже один этот исключительный случай с полной ясностью показывает, что первопричину коррупции следует искать в характере собственности.

Коррупция – это не вещь, а своеобразное экономическое отношение. Своеобразие этого экономического отношения заключается в том, что оно завязывается только в вещи, которая является объектом частных отношений, или, вернее сказать, может находиться в частной собственности. Ярким свидетельством этого является СССР. В СССР, например, можно было за взятку получить больничный лист. Но – что такое больничный лист? Вещь, которая выписывается по личному (частному) усмотрению одного лица в личных (частных) интересах другого лица. Таким образом, в больничном листе завязываются частные отношения. Отсюда – взятка. Вместе с тем, ни одному человеку не могло придти в голову дать взятку с тем, чтобы взять больницу в частную собственность. Ибо нахождение больницы в частной собственности было абсолютно исключено. Здесь частные отношения никаким образом не могли завязаться.

Короче говоря, является ли экономической основой государства абсолютный приоритет общественной собственности над частной или пресловутое равенство (плюрализм) всех форм собственности, от этого всегда будет зависеть степень коррумпированности общества в целом, а стало быть, и эффективность борьбы с коррупцией.

И, наконец, насколько беспристрастно честно утверждение, что, чем больше обобществлена экономическая основа государства, тем в меньшей степени коррумпировано общество, настолько лицемерно утверждение, что, чем меньше обобществлена экономическая основа государства, тем в меньшей степени коррумпировано общество. В СССР земля, природные ресурсы, крупные средства производства, банки и т.д. были абсолютно обобществлены, т.е. были исключены из сферы купли-продажи. И поэтому ни одному мало-мальски здравомыслящему человеку не могло придти в голову дать взятку чиновнику с тем, чтобы отчудить себе в частную собственность, т.е. превратить в предмет торговли (спекуляции), вымогательства (рейдерства), налогообложения и т.д., землю, природные ресурсы, крупные средства производства, банки и т.д. В результате степень коррумпированности советского общества была в несколько раз ниже, чем в самом маленьком буржуазном демократическом государстве, а эффективность борьбы с коррупцией была в несколько раз выше, чем во всех развитых буржуазных демократических государствах, взятых вместе. А вот в негосударственных организациях правозащитников, благотворителей, спортсменов, бизнесменов, шоуменов и т.д. коррупции не меньше, если не больше, чем в государственных организациях, хотя в этих негосударственных организациях вообще нет обобществлённой формы собственности, а есть лишь частная форма собственности.

Требование борьбы с коррупцией по существу отвечает интересам буржуазии. И если буржуазия не ведёт борьбу с коррупцией последовательно до конца, то только потому, что последовательная до конца борьба с коррупцией с необходимостью приводит к замене частной собственности общественной собственностью.

За рабочий класс!

Рафик Кулиев

19 августа 2006 г.