Что и почему случилось с праздником 7 ноября

Как отобрали революцию

Иллюстрация: РИА Новости  В свое время праздник 7 ноября отменили с понятной целью: перестать давать партиям и движениям, которые у нас долгое время воспринимались как реваншистские, повод для шествий.

Двусмысленное положение бывшего праздника весьма наглядно на фоне повсеместного (и даже уже государственного) реваншизма в области оценки СССР показывает ту странную фрагментированность всего нашего политического поля, в котором ни одна идеология не существует как тотальность (условие, необходимое для всякой успешной идеологии), а являет собой собранное из заплаток ситуативное решение, идеологию ad hoc, в которую возможно напихать всего, к чему душа лежит, не заботясь особенно о гомогенности целого и о том, чтобы края подходили друг к другу.

СССР, таким образом, в нашей популярной историографии возникает ниоткуда, всплывает, натурально, как Левиафан, из темных глубин того, что весьма фольклорным образом именуется у нас «традицией», со всеми его функциями, укладывающимися в идеал нынешнего «консервативного поворота», — с большими стройками, повсеместной нормативностью, с его «моральностью». «Моральность» эта противоположна «аморальности либерализма» — или «постмодернизма», под которым у нас понимают все, что не укладывается в рамки традиционного представления о «правильном поведении» — от права на внеинституциональное самовыражение до размытых гендерных идентичностей. Идеал здесь — эссенциалистский человек, то есть такой человек, который родился с моралью в душе, с правильной «сексуальной ориентацией», с любовью к женщине, если это мужчина, и с предназначением женщины, если это женщина. Все это внезапно стало обнаруживаться в СССР — все, что, по понятной логике, оказалось разрушенным «либералами» в 90-е. Оказалось, что идеология СССР тоже была враждебна «либерализму» и, стало быть, она — союзник нашей нынешней эссенциалистской идеологии «правильного государства».

И революции 1917 года как бы не было в этой схеме. СССР точно так же эссенциалистски просто «стал быть», сделавшись, таким образом, еще одним метафизическим воплощением «русского духа» или там «русского характера». Еще одним надчеловеческим, внечеловеческим монстром, дегуманизация которого столь абсолютна, что ему даже не нужно рождаться, чтобы быть.

Нежелание вспоминать, «с чего все началось», вполне понятно: из СССР в нынешнем реваншистском порыве желают взять не первые его лозунги, не призыв к революционному преобразованию социума, не стремление к равенству, не равноправие полов, не утопическую идею о том, что материальный мир может и должен быть неотчуждаем от того, кто его преобразует, — а только символы, ссылающиеся на «единство народа» и тотальность государства.

То есть авторитарную, автаркическую идею «порядка», которая в сознании тех, кто за нее сейчас ратует, становится прибежищем от страшного «либерального нового мира». В итоге люди хотят получить «СССР без революции» — незыблемое, обладающее автономной логикой всепроникающее государство, ту самую форму организации власти и социума, которую строители СССР полагали вещью сугубо временной. Характерно, что к «советской» риторике прибегают в основном люди, склонные к риторике «антимайдана», то есть к явлению, созданному революцией, обращаются за символической помощью убежденные контрреволюционеры. Любовь к СССР сочетается у нас с парадоксальной ненавистью ко всему, что революция, создавшая этот самый СССР, поначалу с собой принесла, — к авангарду, к феминизму, к свободной морали, к социальному преобразованию как таковому, наконец. И все это становится возможно, разумеется, только с помощью одного и того же демагогического приема — приема замалчивания даты 7 ноября.

Аккуратно изымая из истории СССР революцию, его делают, по большому счету, продолжением консервативной мечты, генезис которой находится в идеализированной Российской империи: духовность, семейные ценности, реалистическое искусство, неоглядная ширь, мудрые правители. И вот уже патриарх говорит, что в СССР было много хорошего, а журналисты центрального телевидения объявляют себя социалистами (в то время как официальные коммунисты празднуют Пасху).

Из проекта по переустройству мира сделан уютный миф о государстве «для людей», под которым понимается страна с доступной «для народа» аксиологией — без современного искусства, без вот этих вот рок-н-роллов, без геев и феминисток, без политических свобод. Только кино про любовь и Родину, только монументальная живопись, только композиторы, создающие по наказу народа понятные, красивые, доступные произведения на основе народного мелоса, только праздничные демонстрации.

Меж тем к СССР можно относиться как угодно, к революции тоже; любые аргументы, мотивирующие то или иное отношение, до известной степени будут правдой. Единственной ложью во всей этой ситуации является попытка отделить революцию от СССР, попытка ссылаться (особенно в рамках официальной идеологии) на достижения СССР, не замечая при этом, игнорируя, делая фигурой умолчания праздник той революции, которая его создала

Артем Рондарев