Как я была колхозницей. Часть 11

В прошлых частях мы рассказали, как Ярослава приехала в колхоз под Рязанью и устроилась скотницей за 4000 рублей в месяц. Ее посвятили в местную традицию воровать молоко, дрессировать коров «скребком по спине», принимать роды с ломом и объяснили, что быть скотницей - все равно что свою жизнь «в навоз закопать». Одних профзаболеваний у работников фермы - вагон. Кстати, тема медицинской помощи в селе преподносила все новые сюрпризы...

«БЫТОВЫЕ ТРАВМЫ» КОПЫТОМ

Очередная ночная смена. Я решила провести эксперимент, насколько легче будет убирать утром, если, как и положено, всю ночь буду обходить дозором мои «рогатые владения». «Красную Звезду зарабатываешь? Ну-ну...» - похихикали надо мной сослуживицы и отправились дрыхнуть. А я продолжала бегать с ряда на ряд и грести-грести-грести в надежде, что утром будет меньше работы. Ведь поднятые не один, а два раза коровы не должны успеть к третьему разу накопить... Зря надеялась! Утром эти засранки выдали на-гора столько же, сколько и обычно. И откуда только берется? Но самое ужасное, что мои перетруженные суставы категорически отказались работать - пальцы сводило судорогой. Приходилось каждые три минуты, завывая, самой себе выламывать ладонь в обратную сторону. Когда корова, воспользовавшись моей невнимательностью, треснула копытом и вышибла палец из сустава, я поставила его обратно, почти не заметив боли.

Под конец из-за усталости и недосыпа я настолько потеряла бдительность, что не заметила, как две туши сомкнулись задами, сдавив меня, как котлету в гамбургере. Рванулась напролом, но растолкать и даже поколебть две тонны мяса оказалось не по силам. Ребра трещали, дышать стало неимоверно тяжело, перед глазами плыли круги... Послышался крик одной из моих товарок: «Прыгай в ясли! Скорее!» Я изо всех сил рванулась в обратную сторону спиной вперед и, вырвавшись из пресса, рухнула с ногами в кормушку, а уже оттуда перебралась в проход. Пара ребер, казалось, треснули. Кашлять и глубоко вдыхать было очень больно.

- Интересно, а это считается производственной травмой? - без задней мысли спросила я, приходя в себя в комнате отдыха.

- Конечно, но акт все равно не составят, - вздохнула моя сослуживица. - Попросят записать как бытовую травму. А будешь настаивать, найдут причину, чтобы уволить. Так что не дергайся - само заживет.

Я не собиралась требовать с колхоза компенсацию, да и не так уж серьезно пострадала. Но сама постановка вопроса потрясла. Оказалось, что все когда-либо полученные сослуживицами травмы в коровнике записывались как бытовые: «Шел. Упал. Очнулся - гипс». И рассказы все как под копирку:

- Меня в колено телка лягнула, написали «производственная травма». А потом начальница пришла и стала уговаривать акт не составлять. Я и согласилась сдуру. Теперь вот осложнения, лечиться надо, деньги нужны да и время. Была бы производственная, обязаны были бы предоставить, а так чем я докажу? Да и все сроки подачи в суд прошли давно.

Недавно в больницу попала одна из работниц фермы. Корова опрокинула ее и протащила пару метров, случайно зацепившись рогом за халат, а потом еще и наступила на ногу. Нога загнила, чуть не началась гангрена. Положили в больницу, почистили, выписали, а она снова загнила...

- А ну как ногу отнимут? Что же она делать-то будет? Ее ведь тоже уговорили бытовую травму написать... - вздыхают тетки. - Ведь это совсем другая пенсия и никаких компенсаций за лечение.

- Так зачем же вы соглашаетесь? - не выдерживаю я.

А в ответ только грустные взгляды, как у коров в «родилке». Так надо, так принято, привыкли...

ТОГДА И ТЕПЕРЬ - КОНФЛИКТ ПРЕДСЕДАТЕЛЕЙ

В соседнем колхозе у сельсовета стоял бюст Сталина. В 90-е годы его убрали с постамента, а местный мужик забрал изваяние и водрузил у себя на огороде перед домом. Его пытались пристыдить. Мол, культ личности, концлагеря... А он: «Кого хочу, того и ставлю! Мне при Советской власти лучше жилось!»

В нашем колхозе конфликт времен идеально отражается в конфликте председателей - нового и бывшего.

Двух хозяев, не похожих друг на друга, как старый, загибающийся реликтовый дуб не похож на вездесущий американский клен.

Новый, 45-летний Алексей Трепалин, пришел к власти всего три года назад. Спокойный, уверенный в себе, оставляет приятное впечатление - типичный бизнесмен нашего времени.

- Отец колхоз буквально спас, - рассказывала мне его дочка Маринка. - Балов старый совсем стал, хозяйство запустил, еле на пенсию сплавили, в восемьдесят-то лет! И то с боем - не хотел уходить. А мой отец сюда простым агрономом пришел и мать - простым зоотехником! Ох, и намыкались они, так что вполне заслужили высокую должность. Что этот Балов в последние годы творил!.. Свинарники уничтожил, всех свиней распродал... А теперь на отца наговаривают, что, мол, у нас золотые горы и квартиры в Рязани. Вранье! Отец сам не ворует, но и другим не дает. Вот и злятся некоторые...

Старый, 82-летний председатель Иван Балов, живет в соседнем с нашим доме и каждый день греется на лавочке, но подходить к нему поболтать не всякий решится. Стариковская лысина, тяжелый взгляд, грозно спутанный «мех» бровей... Он почетный гражданин Рязанской области, кавалер двухорденов Ленина, ордена Октябрьской революции, ордена Красного Знамени, ордена «За заслуги перед Отечеством» и медали имени Терентия Мальцева. Легенда!

Более полувека он руководил колхозом. Поднимал из ничего. Поначалу наладил продажу семечек, потом вырученные деньги вложил в скот, в обустройство... Это при нем построены дома для колхозников, школа, детский сад, клуб. Он из тех чугунных, кряжистых, неудобоваримых личностей, о которых в советские годы снимали фильмы вроде «Председателя».

- Новый председатель - жулик! - безапелляционно трубит Иван Егорович. - Нахрапом влезть на все готовое, взять передовой колхоз и потом хвалиться его заслугами как своими достижениями каждый может. Я их с женой, еще когда они рядовыми колхозниками были, в шею выгнал отсюда, потому что работали плохо. А они собрали группу подхалимов, чтобы против меня говорили, приехали на собрание с юристом и добились, чтобы меня по возрасту сняли. Людям платили за то, чтобы они за него голосовали! Раньше в колхозе правление было властью. Я, как председатель, просто не имел права к ним не прислушиваться. А этот на членов правления и не смотрит - времена не те. Сам всем руководит, барин-единоличник. Народ разбегается, уезжает в город из-за стиля руководства. А он, вот погодите, наворует и убежит. Просто у него какие-то большие друзья в Рязани, в администрации губернатора, которые ему помогают.

Люди же расходятся во мнениях. Одни делают упор на то, что при Трепалине кормов и молока стало больше. Другие твердят, наоборот, что помощи от колхоза совсем не стало, работать на износ заставляют, а зарплату задерживают, то же молоко и зерно, как чужим, подороже продают...

Балова, правда, в воровстве никто обвинять не смеет (зато обвиняют его заместителя). Иван Егорович - классический бессребреник - живет в обычной квартире. Машина у него есть, но не купленная, а врученная два года назад государством как одному из лучших аграриев страны. Но и слухи про то, что молодой председатель «наворовал на две квартиры», ничем не подтверждены. Все владения: сельский дом, дешевая «Нива»... Правда, дети его учатся в Рязани, и та же Марина бедной сельской девочкой совсем не выглядит - руки унизаны золотыми кольцами, на шее золотые плетения цепочек, и живут они в городе в отдельной квартире. Но купленная она или нанятая - никому доподлинно не известно.

По сути же, сравнивать три трепалинских года и пятьдесят баловских так же глупо, как сравнивать советские времена с нынешней «эпохой накопления капитала». Разные времена, разные трудности.

В следующей части Ярослава расскажет, как колхозные земли скупаются за копейки «левыми» людьми, о схеме, по которой скупщики отнимают у крестьян и землю, и деньги, и о том, почему люди не продают землю колхозу.