Злоупотребление правом

Это не уровень коррупции, а уровень разложения межличностных отношений, когда из-за квартиры люди готовы посадить близких родственников, а люди, призванные защищать права человека, падки на разнообразные выгоды..

Пункт 1 ст.10 ГК РФ гласит, что не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах.

На  прошлой неделе разразился скандал по поводу приговора, которая вынесла судья Дзержинского районного суда Санкт-Петербурга Ольга Андреева. Обвиняемому, которому инкриминировалось ст.135 УК РФ, присудили условное осуждение. Конечно, на первый взгляд, это выглядит как нарушение морали, так как подобное преступление mala in se, то есть преступление по своей природе (как убийство, инцест и др.).

Но также бросилось в глаза чрезмерная активность СМИ. И самое главное – активизация власти. Во-первых, в лице омбудсмена по правам ребенка Санкт-Петербурга. (По существу, нелепая должность, ибо дети – это тоже люди и должность омбудсмена по правам человека распространяется также и на детей. Иначе – для каждой возрастной и гендерной группы необходимо создавать по омбудсмену). Во-вторых, в лице сенатора от Петербурга в Совете Федерации Виктора Евтухова, который обратился с запросом к прокурору Петербурга Сергею Зайцеву с просьбой осуществить прокурорский контроль за соблюдением прав пострадавшей по этому делу. В-третьих, депутат Госдумы от фракции «Справедливая Россия» Антон Беляков направил обращения в Высшую квалификационную коллегию судей и правоохранительные органы с требованием проверить квалификацию и возможное наличие коррупционной составляющей в действиях судьи. Все это наводит на мысль о какой-то кампании. Попытаемся разобраться.

Обвиняемый по данному делу проживал со своей родной бабушкой и племянницей, которая родилась, когда ему исполнилось 14 лет. Конечно, он помогал растить и воспитывать свою младшую родственницу. В 18 лет он ушел в армию и вернулся через два года. Вскоре умерла бабушка, которая не оставила завещания. В силу ст. 1142 ГК РФ наследниками первой очереди оказались внук и мать девочки – Оксана Хомякова.

Девочке к этому моменту исполнилось 10 лет и она в доверительной беседе своему отчиму, психологу по профессии, поведала, что, когда ей было 4 и 6 лет, ее дядя до нее дотрагивался. Мать девочки в этом усмотрела факт развратных действий и обратилась с заявлением в прокуратуру.

Формула обычно верифицируется перестановкой слагаемых. В нашем случае представим, что бабушка не умерла: возможно ли тогда инициирование возбуждения уголовного дела внучкой -  матерью девочки, которая проживала также в одной квартире с бабушкой против сводного брата? Наверное, нет – во всяком случае, пока бабушка была жива, никаких заявлений в прокуратуру не поступало. Причина, как кажется, не в домогательствах родного дяди, который якобы приставал к четырехлетней племяннице, когда ему было 18 лет, а в споре за имущество умершей бабушки. Поэтому применение административного ресурса к судье в виде апелляции к ККС и к прокуратуре, на мой взгляд, неуместны, так как если приговором одна из сторон не довольна, она может его обжаловать в вышестоящей инстанции, то есть в кассации.

Но напрашивается другой вопрос: почему, если подсудимый не виновен, его все равно осудили к 6 годам условно? Ответ кроется в несимметричных (читай: неравных) отношениях прокуратуры и суда. Ведь известно, что оправдательный приговор – это минус прокуратуре, и так как судьи зависимы от прокуратуры, то даже видя, что дело разваливается, вынуждены лавировать и принимать «соломоново» решение и выносить приговоры так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Но это «соломоново решение» вышло боком высокопрофессиональной судье, судебный стаж которой – с 1996 г., ибо прокуратура в ее приговоре вдруг усмотрела незаконное решение.

К сожалению, такая практика нередка, но страдают от этого подследственные и потерпевшие, с которых, по последним данным, в равной степени требуют определенного размера конверты с деньгами. Это не уровень коррупции, а уровень разложения межличностных отношений, когда из-за квартиры люди готовы посадить близких родственников, а люди, призванные защищать права человека, падки на разнообразые выгоды.