Новая волна антиправительственных акций протеста говорит о большем, чем о простой перемене…

Новая волна антиправительственных акций протеста говорит о большем, чем о простой перемене общественного настроения. И дело не только в том, что центральная идея 00-х - предоставьте власть самой себе, тогда она лучше разберется с вашими проблемами, - уже не сопровождается молчаливым согласием граждан. В протестное движение постепенно начала вливаться прежде молчаливая группа - трудоспособные граждане мужского пола и среднего возраста, которые должны были стать костяком российского среднего класса. Сейчас она начинает задавать тон протестного движения, оттеснив на второй план пенсионеров и маргинальные молодежные группировки и постепенно переформатируя таким образом конфигурацию российской внутренней политики.

В американской политике есть такой идеальный тип - "злой белый мужчина". Как правило, это человек производительного труда, тот, кого называют "синим воротничком". Он может быть также владельцем мелкого бизнеса, на которого ложиться основное бремя жадности государства и ошибок его социально-экономической политики. Он предпочитает жить своим трудом, а не ждать подачек от чиновников. Он разочарован привилегиями, предоставляемыми расовым меньшинствам, и дорогой и неэффективной системой социального обеспечения, на которую он сам не рассчитывает и которая обременяет его труд высокими налогами. Но главное - он разочарован государством как таковым, его способностями решать проблемы. Электоральное поведение "злого белого мужчины" является результатом разочарования, обернувшегося озлобленностью: он голосует всегда протестно, всегда за оппозицию - потому что разозлен на государство.

Есть все основания полагать, что "злые мужчины" начинают играть свою роль в российской политике. Свидетельство тому - спонтанные акты насилия против представителей власти, которые находят все большую поддержку в обществе, и активизация социально адаптированных трудоспособных мужчин в уличных протестах. Концепция агитпропа, согласно которой текущие протесты - результат психологического террора меньшинства, которое доминирует лишь в Интернете и в мелких уличных потасовках с милицией, вызывает все меньше доверия. В движение пришли те группы граждан, которые никогда не имели голоса в официальных СМИ и предпочитали выражать свое разочарование, в лучшем случае, в блогах или на форумах, а не в уличных акциях. У работающих мужчин никогда не было времени на политику.

Их место на улице занимали пенсионеры, молодежь и иногда женщины. Мужчины были слишком заняты. Государство предоставило им узкое пространство для деятельности, которое давало возможность не интересоваться политикой. Единственным их участием в политике было голосование.

Сейчас политика стала интересна тем, кто раньше предпочитал заниматься своим делом, - энергичным социализованным мужчинам, имеющим работу. Причина заключается не столько в том, что экономическая экспансия для тех, кто хотел "немного заработать", стала больше невозможной в силу кризиса в рамках прежнего пространства свободы, что она натолкнулась на непреодолимые бюрократические ограничения. Дело в том, что общество стало теперь уделять первостепенное внимание таким действия государства, как запрет и насилие. Граждане стали придавать больше значение тому факту, что государство использует чрезмерную силу, пытаясь решать проблемы. Общество потеряло ощущение нормальности применения силы как инструмента государственной политики. И основное раздражение, вызванное чрезмерностью и непонятностью применения насилия со стороны государства, возникает именно у мужчин. Мужчины чувствуют, что аппарат насилия направлен против них и их семей. И это вызывает понятную защитную реакцию в виде злости на государство. Помимо этого, состояние правоохранительных органов таково, что любое их действие рассматривается обществом как чрезмерное. К этому добавляется также разочарование в самих мужских институтах - армии и правоохранительных органах. В России мужчины думают, что институты, которые пользуются большой популярностью среди мужчин в других странах и вызывают чувство уважения, направлены против них, или вообще являются их врагами.

У "злых мужчин" пока нет никакой теории собственного протеста. Они протестуют, потому что разозлены, а не потому, что понимают, почему они протестуют. Их злость пока носит чисто деструктивный характер. Она не осознает себя, как бунт производительных сил против государства и его сторонников, занимающихся непроизводительным трудом. То есть это бунт, который происходит из озлобленности на следствия, но не по причине разозленности на причины. Причины все еще остаются за пределами понимания протестующих. Таким образом, у властей есть временной лаг, пока у протеста не появится теории, объясняющей сам протест.