О любви к ближнему

Я человек неверующий.... Точнее - агностик. Не верю в то, чье существование для меня не кажется убедительно доказанным... И по сумме доступной мне информации (в которую входят и ощущения и чувства и.т.п.) кажется мне скорее предметом веры, чем бытия... Но при том, уважаю чувства и представления верующих, если они оформлены достойно и не пытаются навязать мне и всем остальным свои представления...

О существовании ли персонализированого Бога или эфирных сказочных тел и не менее фантастических чакр или спаси господи - торсионных полей...

Если Вера их не навязчива, не агрессивна и не глупа...

Не говоря уже об этике, если она не пытается агрессивно по подлому привести всех к "истинной вере", а, действительно несет людям мир, любовь и представления о всеобщем братстве и равенстве... Что характерно для определенной части православной этики (в отличие, к примеру от агрессивного ислама... переболели уже его болезнями еще в средние века :)

Я уже сказал, что вера мне не близка, церковь тем более не вызывает особых симпатий, но этику христианскую я тоже не во всем разделяя, тем не менее, симпатизирую ей во-многом (не во всем - повторюсь), поскольку и коммунистическая-то мораль выросла их христианской, хоть и трансформировавшись в более жесткий и прагматичный инструмент.

К чему все эти разъяснения?

А к тому, что имея свои представления о любви к ближнему я порою резонирую с представлениями о том же, рождающимися в лоне православной церкви... И не разделяя политику этой церкви, а в чем-то и считая ее реакционной, я не отрицаю огульно и априори то здравое, что существует в православной среде и выражается некоторыми, наиболее здравыми и совестливыми ее представителями...

Как, например - игуменом Нектарием (Морозовым), написавшим статью "Ближнего по пути в рай не обойти", выборку из которой я делаю... Очень здраво, правильно и по существу. Мне эти мысли близки, поскольку и сам размышляю над этой проблемой, вне зависимости от того, актуальна она для христиан ли, светских ли людей...

(Даже в ЖЖ писал... Вот один из постов http://users.livejournal.com/_socialist/2003/10/27/ Но и игумена лучше:)

Своим ученикам, Господь указал, по сути, только на одну причину оправдания или осуждения: на отношение к ближнему. Это не значит, разумеется, что других причин как первого, так и второго быть не может. Это свидетельствует лишь о том, что данная — важнее всех прочих.

Почему же на практике так нередко бывает, что ближний оказывается чем-то заслонен от нас — нашими личными «подвигами», нашими обстоятельствами, а на самом деле — нами самими? Объяснение, лежащее где-то совсем на поверхности, очень простое и, без сомнения, верное: виной тому наш самый заурядный, каждому хорошо знакомый эгоизм, как в малом проявляющийся, так и в большом.

Духовная жизнь — до той поры, пока человек не обретет свободу от страстей, не достигнет святости — являет собой поприще непрестанной внутренней брани, христианин постоянно находится перед необходимостью даже до крови подвизаться против греха. А это значит — отказываться от того, что стало по-настоящему желанным, поступаться тем, чем он дорожит, раз за разом попирать свою гордость, словом — ножом заповедей Христовых неустанно отсекать сросшиеся с душой, сроднившиеся с ней страсти. До какой степени должен быть христианин в этом упорен и насколько «жесток» обязан быть со своим ветхим человеком? — Можно еще раз повторить: «до крови».

И вот, испытывая свою совесть, решимся ли мы сказать, что это самое «до крови» имеет место в нашей жизни каждый ее день, в каждой ситуации, когда перед нами стоит выбор — свою или Божию волю избрать, своей страсти или заповеди Христовой последовать?

Нет. Вряд ли. Но как же мы тогда живем? Разве наша совесть не должна, не умолкая, обличать нас, стыдить, упрекать, лишать покоя? Она и делает это, только человек в своем падшем, поврежденном состоянии, не просто греховен, но и лукав, в первую очередь — с самим собой. И беда в том, что сознаем мы это далеко не всегда, а лишь в какие-то мгновения «просветления», когда наконец услышим голос своего Ангела-хранителя, когда его увещания заглушат немолчную песнь нашего самооправдания.

Вот и бывает подчас, что и службу мы воскресную, а тем более праздничную, не пропускаем, и молитвенное правило неукоснительно совершаем, и душеполезного чтения не оставляем… Но нет в этом настоящего труда, подлинной духовной работы, поскольку с жизнью не сопряжено реальной, не питает ее и, в свою очередь, от нее не питается. И «добродетель» наша выходит на поверку «игрушечной», так что похожи мы, по слову одного святого отца, на древо, украшенное листьями, но не имеющее плодов.

А ближний… Он реален! Его реально надо любить: прощать, уступать, чем-то жертвовать ради него, терпеть, нести его тяготы и не обременять своими. И мы о нем «забываем». Ближние упорно будят нас, но мы так же упорно не хотим просыпаться. Они часто кажутся какой-то досадной помехой: и от молитвы отвлекают, и почитать не дают как следует, и на службе в покое не оставляют — пробираются куда-то, суетятся, толкаются…

Вообще кажется — зачем говорить обо всем этом? Ведь и, правда, так ясно сказано в Евангелии: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки. Если ясно, что нет ничего важнее любви к Богу и к ближнему — тогда зачем напоминать об этой важности? Наверное, и незачем было бы, если бы жизнь не доказывала, что нужда все же есть.

Апостол Иоанн Богослов говорит, что любовь к ближнему есть показатель нашей любви к Богу: не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? Редко ли бывает, что человек уверенно утверждает: «Я люблю Бога», но при этом не делает ничего, что доказывало бы это? Господь обличит сию неправду, но каким образом? — Уколами и укорами совести. А их человек, совести не внимающий, как мы уже знаем, перестает со временем замечать. Но с ближним иначе — он обличит так, что не заметить будет трудно! Если мы не проявим к нему любви или проявим нелюбовь, то он точно скажет нам об этом настолько внятно и настойчиво, что не услышать уже не получится. Как быть тут нашей изворотливости, нашему лукавому самооправданию? — Возвращаясь к вышесказанному: «забыть» все, что мы когда-то знали о важности любви к своему собрату или своей сестре, представить их как помеху на своем пути, обвинить, что это они — любви не имеют, или просто «не заметить» их, отодвинуть в сторону.

Не говорили бы мы, скорее всего, о столь самоочевидных вещах, если бы не сталкивались день за днем с тем, что такое забвение о любви — наша общая сегодня болезнь, то, чем мы все, практически поголовно, поражены. Вот и приходится напоминать — и прежде всего себе,— что ближнего на дороге в Царствие Небесное обойти никак не удастся, обойдя его, мы соступим с этой дороги и окажемся на другой, совсем в иную область и к иному завершению приводящей.