Хеллоуин

 Интересные времена настали! На простейшие, отвлеченные темы опасаешься говорить. И не потому, что санкции общественные воспоследуют. А потому, что боишься, как бы не плеснуть спирта в огонь воспаленной души. Уж больно она горит. Во всех смыслах.

Вот та же самая история с хеллоуином. И связанная с ней – про министерский циркуляр, чтоб российские ценности прививать, а западные – ни-ни!.. Как бы ее эту тему обсудить так, чтобы это не стало рюмкой на опохмел? Но начать, наверное, всё равно придется с "рюмки".

Я видел настоящий хеллоуин один раз – в Нью-Йорке, в 1997 году. Видел во всём его размахе – общенациональным праздником. Правда, так и тянет взять это слово в кавычки. Потому что при всей его масштабности каким-то нерадостным был хеллоуин даже в Америке. И в общем – к черту подробности – я согласен с теми, кто говорит, что праздник это не русский. Я вам даже больше скажу – он и не французский. Да, что там "не французский" – в его современных формах он и не ирландский. Это американский праздник. Пришедший в Америку и очень пришедшийся американцам по душе. Почему – разговор долгий, да и не слишком сегодня нам нужный.

Но мир становится единым, и культуры сплетаются, обогащая друг друга. Проявилось это и в интернационализации хеллоуина. Потому что содержание, с которым резонирует его американская версия есть в любой душе, и особенно – в совсем юных и потому всегда языческих душах-подростках. Частица черта в нас заключена подчас. Но конечно – не частица. В огромной степени наша душа состоит из таких частиц. Это Божьего в ней чаще всего – частица, а черта – сколько угодно, просто-таки "до чёрта".

Русская душа (я говорю не о душах "Русских" с большой буквы, а о душах всех людей русского языка и русской культуры) в этом отношении не исключение: в нас чёртова не меньше, а порой и много больше, чем в других. И язычество заполняет глубинные пласты нашей культуры и психологии. И праздники свои языческие у нас были и есть: и Коляда с ее ряженными, и Купала, и Масленница... (Церковь эти праздники всегда ненавидела, но ничего не могла с ними поделать – как ни старалась.) Наши ряженые по сравнению с другими ряжеными никак не изысканней. Как, впрочем – и онучи.

Мы не лучше. Но мы – другие. Грешим не меньше – часто больше и страшнее. Грешим упоенно и до сладострастия. Но никогда не можем отождествиться до конца с чертом внутри. Надолго не можем. Хотя частенько и хотим.

В общем, будь на дворе иная погода – я бы, наверное, говорил, что и хеллоуин, и святой Валентин не те праздники, которые надо торопиться перенимать. Конечно, их нельзя запрещать административно. Но говорить о них нужно без восторога. Впрочем, я бы не забывал при этом и договаривать, что наши празднования Рождества и Пасхи для души ничуть не лучше – христианство наше с его культовостью глубоко языческое, а в современной реинкарнации почти всегда и опошленно до предела, пожалуй сильнее, чем в странах Санта-Клауса; и это еще нужно обсудить чей культ менее вреден для души – Санта-Клауса или Николая-Угодника.

Но это всё было БЫ, если БЫ погода была другой. А погода у нас такая, какая есть. И атака наша против западных ценностей за наши ценности даже не просто лицемерна, но просто самоубийственна. Потому что под видом "наших" ценностей нам пытаются подбросить ценности совсем не наши. Да и вообще не ценности вовсе. Мы наблюдаем откровенную манипуляцию, когда красивыми словами пытаются назвать очень некрасивые вещи.

Разоблачать эти попытки совершенно необходимо. И делать это очень легко. Нужно только отказаться от общих, "умных" слов, вроде "ценности" или "экстремизм" и начать оперировать словами конкретными.

Какие ценности нам пытаются преподнести в качестве русских? Ценность вылизывания начальственного зада? Ценность равнодушия к начальственному беспределу? Так это не ценности. Зад у нас начальству лизали испокон века. Этого не отнимешь. Только никогда не считали это добродетелью. И беспредел терпели всегда. Но и это ценностью не считали. Были попытки облагородить это терпение в духе "Христос терпел". Но никогда эти попытки не приводили к полному успеху – разве что к временному одурманиванию. И воровали у нас всегда. Но и воровство никогда не было нашей ценностью. А вот нетерпимость к злу ценностью всегда была. Включая и зло государственное.

То же и с "экстремизмом"... Хотя подождите – сначала о "терроризме". Ведь министерская директива направляет учителей на формирование "исторически сложившейся в России системы ценностей и норм поведения, представлений о необходимости отрицания идей терроризма и экстремизма". Вот давайте с терроризма и начнем.

Мы не только жили в государстве построенном на терроре. Мы не только сегодня пришли к той же модели государства – государства, запугивающего своих граждан и весь мир. Мы и поклонялись самого разного рода террористам. Кем был обожаемый нами Сталин? В юности? (Чтобы не вязнуть в разговорах про государственный терроризм.) Он был самым обычным страшным террористом. Что и выдвинуло его в коммунистические вожди. А кем был брат и кумир Ленина? А – святые для каждого советского человека Желябов, Перовская (между прочим, дочь губернатора Петербурга) – убийцы, наверное, самого человечного из русских царей, кем они были? Гимны им писали, кстати, не опричники коммунистического режима – Александр Моисеевич Городницкий – интеллигент и поэт интеллигенции. Убить злого буку – это самая что ни на есть наша ценность. К сожалению, но это так – нас так воспитывали. С молоком матери. Отсюда, кстати, и "мочить в сортире". Традиционней не придумаешь.

То же и с экстремизмом. Этим словом сегодня названо преодоление зла силой, когда других способов его преодолеть нет. Иными словами экстремизм – это отказ от непротивления злу насилием. Неэкстремисты – это или творящие зло, бенефициары зла, или толстовцы. Был ли такой неэкстремизм когда-нибудь русской ценностью (или ценностью любого другого народа)? Никогда. Как христианский идеал – да, "подставь другую щеку". Но идеал и ценность – разные нравственные регуляторы.

Вот такой контекст сегодня у идеологической атаки на "ненаши" ценности. И при таких обстоятельствах разговоры о полезности или вредности для души тлетворного влияния запада отходят на второй план. Потому что такое тлетворное (или благотворное) влияние – ничто по сравнению со страшным тлетворным влиянием телевизора, в котором не ряженые, а реальные, если так можно их назвать, лица много страшнее и много разрушительней для души, чем маски хеллоуина.

Точно как когда-то пел Галич: "И увидел такие рожи – пострашней балаганьих рож".

Впрочем, галичевский текст так хорош, что не могу не привести полностью продолжения:

Не медведи, не львы, не лисы,

Не кикимора и сова, -

Были лица - почти как лица,

И почти как слова - слова.

 

За квадратным столом, по кругу,

В ореоле моей вины,

Все твердили они друг другу,

Что они друг другу верны!