Разведывать или не разведывать?

В пятницу, 23 октября Президент России Владимир Путин встретился с Министром природных ресурсов и экологии Сергеем Донским. Речь шла о Росгеологии, инвестициях, процедурах упрощения бурения и других вопросах.

О чем доложил министр? Первым делом, о снижении геологоразведочных работ в связи с сокращением финансирования, физические объемы по разведочному бурению, сейсморазведке и поисковому бурению снизились сообразно сокращению частных инвестиций.

Это факт — вся разведка полезных ископаемых поставлена в зависимость от частных интересов. А в чем заинтересована частная компания? Как можно больше прибыли при минимуме затрат. Государство свои расходы на геологоразведку сокращает, новые запасы полезных ископаемых — это доразведка старых месторождений примерно в 94% случаев. При этом суша России исследована только наполовину, что связано в том числе с остаточным принципом распределения средств в компаниях на геологоразведку. Что в частных, что в компаниях со значительной долей государственных активов.

Казалось бы, какая разница? Сначала используем и выкачаем всё из этих месторождений, потом найдем другие и начнем их разрабатывать, зачем разрываться на несколько сразу?

Но на основании каких данных ставить прогнозы-задачи дальнейшего развития как добывающей промышленности, так и зависимой от нее обрабатывающей, если половина полезных ископаемых неизвестна? О какой защите окружающей среды может идти речь? Как можно вырабатывать и корректировать политику в сфере освоения природных ресурсов, необходимых для развития промышленности, не имея возможности оценить их объемы и затраты на их освоение? Как можно организовать, в конце концов, промышленные цепочки в самой стране? Без геологоразведки? Никак. Может, кому-то она и кажется всего лишь незначительной и не слишком необходимой на данный момент процедурой, но вспомните детский стишок о том, как в кузнице не было гвоздя, и в результате потерян был город (в оригинале — всё королевство).

Когда произошла передача в частные руки добычи полезных ископаемых финансирование приращения запасов полезных ископаемых, или иначе говоря геологоразведки, резко сократилось. Сейчас финансирование снижается ежегодно, в этом году, согласно словам министра природных ресурсов, на 20% до 28,4 млрд рублей при условии, что необходимые затраты должны составлять порядка 350 млрд рублей, которые сейчас вкладываются так называемыми недропользователями, да и то по большей части используется эта сумма на доразведку уже известных месторождений.

Кроме того, не осваивается и Восточная Сибирь с Арктикой. Разработка тех же нефтегазовых месторождений в Восточной Сибири и районе Арктического шельфа не выгодна самим компаниям: добыча такой нефти требует слишком больших средств, себестоимость добытой там нефти высока, соответственно, и цена оказывается слишком высокой. Компании уже перестали не просто осваивать, а добывать на шельфе, сократив уровень добычи нефтегазовых ресурсов на 50%. Можно, конечно, как в случае со старением населения и безработицей, оправдываться «у всех так же». Но если у всех будет процветать каннибализм — тоже кинемся за последними «достижениями» как у всех?

К чему это ведет? К тому, что убыль в связи с добычей может сравняться с объемом приращения разведанных природных ресурсов и уйти в минус. Иначе говоря, произойдет истощение месторождений без замены истощенных на новые месторождения. Геологоразведка, как любая другая разведка, требует времени, сил, специалистов и финансирования. Если не заниматься геологоразведкой новых месторождений, то может случиться ситуация изобретения велосипеда с одновременным кризисом в связи с истощением уже существующих месторождений. Золотая, если не платиновая, мечта тех иностранных акторов, кто желает российских ресурсов сам.

Сергей Донской на встрече с В.Путиным рассказал, что компенсация объемов добычи по нефти и газу ещё будет положительной. Речи же о других ресурсах не шло по одной простой причине — они разрабатываются слишком слабо.

Например, бериллий. Во времена СССР, бериллий на территории России добывался на 4 месторождениях. После сокращения ВПК и прекращения строительства АЭС, добыча на двух месторождениях (Малышевском и Ермаковском, наиболее крупных) была прекращена на время, на ещё одном (Завитинское) — значительно сократилась. В 2000 году Россия производила 40 тонн бериллия в год, большая часть из этого объема шла на экспорт в ЕС и Японию. Для сравнения: США производили 255 тонн бериллия в год из 356 тонн мировой добычи.

Как сенсацию преподносят план по открытию производства по добыче и переработке бериллия в 2020 году мощностью 30 тонн металлического бериллия в год (десятая часть мирового производства, в котором лидирует США). В свете 80% импорта и заявлений об импортозамещении не удивительно, что намерение вдруг стать независимыми обрело хотя бы план действий. Однако и в 2012 году, с помощью Роснано, было обещано, что к 2015 году Россия будет добывать бериллий на уровне, полностью покрывающем отечественный спрос. Добыча бериллия в Бурятии, затем — на завод в Казахстан, а после производство наноматериалов из бериллия. На этот проект было потрачено порядка 7 млрд рублей. И где же покрытые потребности в бериллии в 2015 году? Бериллий — металл стратегического назначения — только один из примеров.

В связи с упоминанием государственной корпорации Роснано, нельзя пройти мимо недавно созданной корпорации Росгеология, которая должна по задумке стать единым геологоразведочным инструментом государства. Раньше этим занималось объединение «Союз-геологоразведка», исчезнувшее с переходом к либерализму и замененное на корпоративные службы.

Однако госкорпорация — это инструмент неявной приватизации, во-первых, а во-вторых, объединяет только государственные службы геологоразведки, а потому единой считаться может лишь поскольку занимается и урегулированием оборота информации в области разведки полезных ископаемых.

Но разведка-разведкой, а ископаемые ещё требуется добывать. Считается, что в России добыча полезных ископаемых сильно осложнена климатическими и инфраструктурными особенностями развития страны, и, кроме того, для этого требуется разрабатывать новые технологии. Однако существующий в России бизнес, связанный с разработкой полезных ископаемых, не заинтересован во вложении в развитие и разработку новых технологий добычи. Это связано с ориентиром на рентабельность на краткосрочном цикле. То есть купить разведанный участок — добыть — продать, доразведать — добыть — продать. Причины такого поведения могут быть различны, начиная от ценностных ориентиров самого недродобытчика, и заканчивая нестабильной ситуацией в России, непредсказуемостью реформ и поведения государства.

Как результат, частники неохотно вкладывают средства в разработку и исследование новых способов добычи полезных ископаемых, развитие технологий, которые требуют значительного времени и ресурсов. До введения санкций намного проще было закупить иностранные технологии, которые, к тому же, в России не производятся в том числе в связи со снижением добычи других, не связанных с ТЭК, полезных ископаемых.

Казалось бы, необходимость наращивать прибыль и конкурировать на мировом рынке полезных ископаемых должна была привести к инвестициям частного сектора в научные исследования и разведку новых месторождений. Однако разведывать новые месторождения без 100% гарантии результата частник не хочет — ему требуется сокращать расходы при увеличении прибыли, а не наоборот. Не хочет вкладываться и в науку России, когда под боком есть намного более удобный и простой рынок технологий. Вопросы окружающей среды волнуют постольку-поскольку.

Исходя из этого, вроде бы уже было можно извлечь полезный урок: нельзя допускать полного разгосударствления добычи полезных ископаемых и пускать на самотек наращивание запасов полезных ископаемых. Это не приведет к обещанному появлению новых месторождений, технологий и развитию промышленности. Однако государство продолжает реализовывать либеральную политику разгосударствления и приватизации.

Проблема снижения объемов геологоразведки остается и усиливается с помощью сокращения финансирования со стороны государства — таким образом происходит снятие ответственности за воспроизведение минерально-сырьевой базы с плеч государства, энергетическая (и не только) безопасность страны ставится в зависимость от интересов и поведения частных инвесторов, отдельных корпораций и личностей.

Вторая проблема, порождаемая постепенным уходом государства из сферы добычи полезных ископаемых, заключается в отсутствии поддержки новых технологий. Промышленность перестает развиваться — ведь на нее нет спроса, если только не попытаться снизить издержки путем, например, сокращения фонда заработной платы работников и снижения цены товара настолько, что частник предпочтет его приобрести. Но тогда и рабочих рук станет не хватать, особенно когда рядом есть страны, способные обеспечить лучшими условиями труда. Промышленность перестает развиваться и начинает тормозить развитие всех остальных сфер, ставить их в зависимость от иностранных поставщиков.

Получается, что компании начинают зависеть от зарубежных технологий. Вводится режим санкций в связи с объявленной политической позицией правительства — страдают нефтедобывающие компании. Страдают нефтедобывающие компании — начинают давить на правительство, из-за которого ввели санкции, используя зависимость государства и безопасности государства от интересов компаний. Начинают давить — меняется политика в угоду отдельным личностям и компаниям. Государство оказывается не суверенно и глубоко олигархично.

Государство присутствует в сфере добычи полезных ископаемых как вкладчик в отдельные компании, стремящиеся к своей собственной прибыли. Государству же перепадает лишь малая часть, как и в случае с государственными корпорациями, когда прибыль госкорпораций возвращалась к государству в значительно сокращенном объеме от оговоренного. Будет ли эффективна, изменит ли ситуацию Росгеология? Вряд ли. Скорее всего, геологоразведка окончательно трансформируется в доразведку, объем приращения полезных ископаемых сократится до невозможных размеров. Государство взамен уже использованных и истощенных месторождений начнет продавать компаниям оставшиеся месторождения. Произойдет истощение природных ресурсов России, появятся серьезные экологические проблемы. Как результат — снизится влияние России в мире, изменится к худшему международный имидж страны. Промышленность также серьезно деградирует, новые технологии и инновации перестанут развиваться. О суверенитете не стоит и говорить, страна окончательно перейдет под внешнее управление, как неспособная производить инновации и зависимая от них. Соответственно внешнему управлению, либеральным и американским ценностям будет выстраиваться политика государства и жизнь каждого человека в отдельности, хочет он того или нет.

Конечно, такой апокалиптический для России сценарий несколько утрирован, но во всяком случае он показывает, к чему действительно идет Россия в этой сфере, бодро следуя веселым докладам Минприроды о достигнутых успехах в области частных вложений и сокращения геологоразведки.