АТАМАН А. А. СОТНИКОВ: ТРАГЕДИЯ КАЗАЧЬЕЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

Личность Александра Александровича Сотникова, первого атамана Енисейского казачьего войска, не была обделена вниманием как советских мемуаристов, так и историков. Ярым врагом Советской власти представлен он в воспоминаниях участников революционных событий на юге Енисейской губернии. Большевик с 1917 г. и бывший командир минусинской Красной гвардии Е.А. Глухих, рассказывая о своём участии в подавлении казачьего мятежа, заявил, что последний закончился бегством его руководителя Сотникова... «в дамском платье». Современники, а следом и историки мифотворствовали о том, что в мае 1918 г. Сотников возглавлял белоказачье движение и командовал отрядом каратузских казаков, участвовавших в ликвидации Советской власти в Минусинске. Наконец, ещё один исследователь утверждал, что Сотников, находясь в дальнейшем в составе Средне-Сибирского корпуса белой армии, являлся начальником «гусарской дивизии». В постсоветское время о Сотникове появилась правдивая, но столь короткая информация, написанная на локальном материале, что она не исчерпала данной темы. Попытка более широкого и объективного освещения деятельности и судьбы Сотникова с использованием различных документальных источников и, в частности, его следственного дела предпринимается в данном сообщении.

А.А. Сотников родился в марте 1891 г. и являлся по происхождению енисейским казаком. Он был уроженцем с. Потаповского Туруханского края, вотчины его отца — известного потомственного купца А.К. Сотникова, прозванного коренными жителями «Ландуром» — быком-оленем. Сотниковы являлись людьми авторитетными среди народов Севера настолько, что попытка раскулачивания одного из них в 1932 г. стала непосредственным толчком к их восстанию, направленному против местной Советской власти.

Первая мировая война застала Сотникова студентом геологического отделения Томского технологического института. Будучи человеком энергичным и увлечённым геологией, он стал исследователем «сибирского Клондайка». Ещё летом 1915 г. Сотников на собственные средств организовал экспедицию в Норильские горы для обследования месторождений каменного угля, медной руды и графита. Но война, по своему определив судьбу студенческой молодёжи, не обошла и Сотникова: в декабре 1915 г. его с документами о получении среднего политехнического образования призвали в армию. В мае 1916 г. он закончил Иркутское военное училище и был направлен младшим офицером в Красноярский казачий дивизион.

Февральская революция 1917 г., втянувшая в свой водоворот енисейское казачество, способствовала должностному росту Сотникова. Сначала он был произведён в командиры 2-й сотни дивизиона. В мае 1917 г. Красноярский совдеп назначил эсера Сотникова комиссаром и начальником гарнизона на железнодорожную станцию Красноярск. Одновременно он вёл большую общественно-политическую деятельность среди казаков: в конце мая председательствовал на I съезде Енисейского свободного казачества, который, приветствуя крушение самодержавия, высказался за поддержку как Временного правительства, так и Советов. Сотников был членом Енисейского губисполкома, председателем Красноярского гарнизонного Совета. Приказом командующего Иркутским военным округом подполковника и эсера А.А. Краковецкого он в звании хорунжего был назначен на должность командира казачьего дивизиона. На основании законопроекта о казачьем войске, утверждённого правительством, по одним данным, II съезд енисейского казачества (20-25 сентября 1917 г.), а по другим — Малый Круг Енисейского казачьего войска в октябре того же года избрали Сотникова своим атаманом. Избрание эсера Сотникова атаманом тогда, видимо, устраивало Красноярский Совет. Губисполком отказался командировать его в Урянхайский край, где для защиты российских интересов и по распоряжению правительства требовалось присутствие казачьей сотни. Но вскоре отношения между Советом и Сотниковым резко изменились.

Ещё с февраля 1917 г. в Красноярском дивизионе имелось 50-60 казаков с большевицкими взглядами, но, в основном, все три его сотни поддерживали эсеров. Как и повсюду, взаимоотношения казаков и советов отличали взаимная настороженность и недоверие. Уже 14 марта 1917 г. Красноярский Совет постановил вооружить рабочих и создать собственную милицию. 7 июля губисполком раздражённо заключил, что казаки дивизиона, отличавшиеся «сепаратистскими» выступлениями и пытавшиеся ревизовать деятельность Совета, вызывают у него недоверие.

Октябрь 1917 г. позволил Красноярскому Совету сосредоточить всю полноту власти в Енисейской губернии в своих руках. Но казаки, хотя и не решились на военные действия против большевиков, на общем собрании дивизиона и Войскового правления, состоявшемся 30 октября 1917 г., приняли резолюцию, предложенную Сотниковым, о признании власти Енисейского губернского комитета объединённых общественных организаций, стоявшего за передачу её в дальнейшем Учредительному собранию. Этой словесной поддержки оказалось недостаточно: 10 ноября комитет большевиками был ликвидирован.

В условиях тяжелейшего кризиса российской государственности сибирскими областниками и эсерами был выдвинут лозунг «автономной государственной организации для Сибири». Свержение Временного правительства и утверждение положения советов заставили их собрать в Томске 6 декабря 1917 г. чрезвычайный областной съезд. Среди его участников был и Сотников, делегированный Малым Кругом войска. Съезд провозгласил в Сибири «автономную областную впасть» в лице Сибоблдумы. Сотников же был избран председателем военного комитета при Областном Совете, что в дальнейшем позволило победившим большевикам с насмешкой называть его «военным министром».

Пытаясь воплотить в жизнь декрет ВЦИК и СНК от 10 ноября 1917 г. «Об уничтожении сословий и гражданских чинов», Енисейский губисполком 18 декабря того же года принял решение о демобилизации казаков, роспуске войсковых органов и разоружении офицеров. В связи с обострением отношений с казаками губисполком создал революционный штаб, вызвал военную помощь из Томска, задержал солдат, возвращавшихся из отпуска, организовал охрану города и прекратил выплату жалования казачьим офицерам. 2 января 1918 г. появился приказ по Иркутскому военному округу о частичной демобилизации и разоружении казаков Красноярского дивизиона, а затем было получено распоряжение из Москвы о сдаче ими оружия. Вызванный со съезда атаман 17 января 1918 г. поставил вопрос о разоружении казаков на Малом Войсковом Круге и собрании дивизиона. Казаки, сочтя губисполком некомпетентным решать вопрос о сложении оружия и расформировании данной войсковой части, не имея на этот счёт распоряжений Петроградского Совета казачьих войск и считая, что судьбу их сословия может определить лишь Учредительное собрание, приняли воззвание «К населению Енисейской губернии», в котором отвергли требования Советской власти. Губисполком незамедлительно отреагировал ультиматумом о применении к мятежникам военной силы и, пополнив Красную гвардию отрядами из Ачинска и Канска, объявил город на осадном положении. Во избежание вооружённого столкновения Сотников в ночь на 18 января вывел дивизион из города в с. Торгашино. Здесь Войсковое правление, видя, что казаки ещё не готовы воевать с превосходящими силами советов и часть их покинула дивизион, постановило вести казаков по станицам Минусинского уезда и собрать там Большой Войсковой Круг. В сторону Минусинска с Сотниковым ушли 25 офицеров и 120 казаков при 2 пулемётах.

Вследствие того, что Совет в Минусинске объявил город на военном положении и стал наращивать силы Красной гвардии, Сотников привёл дивизион в крупную станицу Каратуз, где 15 (28) февраля 1918 г. начал работу Большой Войсковой Круг, или III съезд енисейского казачества. Его участники одобрили все решения Малого Круга, Войскового правления и действия своего атамана, постановили сохранить дивизион до волеизъявления народа о судьбе казачества, избрали должностных лиц, а Сотникова вновь атаманом. В Минусинске же, готовящемся к вооружённой борьбе с казачеством, был создан военно-революционный комитет, а численность красногвардейцев, на вооружение которых из Красноярска и Ачинска поступили не только винтовки и патроны, но и пулемёты, два орудия, выросла до 900-1000 штыков. Проходивший одновременно с казачьим форумом V Чрезвычайный уездный крестьянский съезд потребовал от казачества разоружения. Воинственные настроения и намерения минусинских большевиков заставили Сотникова искать поддержки у казачества левобережья Енисея. Преследуемый отрядами Красной гвардии он, в очередной раз, не сумел поднять казаков, станицам которых грозил артиллерийский разгром, на борьбу с большевицкой экспансией. В условиях раскола казаков, ещё не живших под Советской властью, Сотникову пришлось исчезнуть, чтобы в апреле 1918 г. появиться в Томске.

С низложением советов в мае 1918 г. Сотников влился в белую армию, где сначала занимался вопросами военного строительства. Приказом по Томскому гарнизону от 1 июня 1918 г. ему было поручено формирование гусарского дивизиона двухэскадронного состава. Будучи по-прежнему атаманом Енисейского казачьего войска, Сотников по предписанию командира Средне-Сибирского корпуса появился в Красноярске и 28 июня 1918 г. объявил о мобилизации казаков в белую армию. Затем он выехал в Минусинск, где всё ещё заседал V Чрезвычайный уездный крестьянский съезд, вручивший власть комиссариату, но отложивший проведение мобилизации. 29 июня Сотников выступил на съезде, призывая его участников «встать на защиту автономной Сибири», с требованием отмены накануне вынесенной резолюции. Его поддержал один из делегатов-казаков, заявивший, что несмотря на решение съезда, «казачество все до одного человека пойдёт на защиту родины».

Собравшиеся, настаивавшие на обсуждении вопроса о мобилизации населением и передаче его решения новому Чрезвычайному съезду, поражённые демонстративным уходом Сотникова и других выборных лиц, наконец, согласились с зачислением в белую армию казаков и офицеров на добровольных началах.

Видимо, такая позиция эсеров в начавшейся Гражданской войне стала последним аргументом, изменившим политическое лицо Сотникова: в это время он порывает с партией социалистов-революционеров. Одновременно он, отчитываясь о мобилизации енисейского казачества в Иркутске и Омске и будучи разочарованным в должностных возможностях, направил Большому Войсковому Кругу, заседавшему в Минусинске, просьбу о сложении с себя атаманских полномочий. Несмотря на то, что Круг вновь избрал его атаманом, Сотников атаманские обязанности больше не исполнял. Возглавив 1 Томский сибирский кавалерийский дивизион I Средне-Сибирского корпуса, поручик Сотников ушёл на фронт. Воинская часть, которой он командовал, вскоре была переформирована в 1 Томский гусарский полк, состоявший на 20 октября 1918 г. из 346 сабель при 8 пулемётах. Но после 18 ноября того же года, когда власть в Сибири перешла к А.В. Колчаку, Сотников решает покинуть военную службу. Но был ещё один фактор, круто изменивший его судьбу.

Освещая освоение сибирского Севера, авторы публикаций Советского времени, естественно, утверждали, что оно стало осуществляться ускоренно и в интересах народа лишь после Октября 1917 г. Действительно, последовательное изучение Севера и обеспечение его средствами навигации началось с организации 2 июня 1918 г. гидрографической экспедиции в моря Северного Ледовитого океана. Геологический комитет ВСНХ РСФСР для изучения недр Сибири в районах, наиболее перспективных в промышленном отношении, в апреле 1918 г. направил из Петрограда в Томск ряд специальных партий, но в связи с изменением политической ситуации они приступить к работе не смогли.

Вместе с тем, освоение сибирского Севера осуществлялось и в Белой Сибири. Осенью 1918 г. в местной печати активно обсуждался вопрос об открытии Северного морского пути, способного наладить торговый обмен, экономические и военные связи региона с Архангельском и Мурманском, занятыми белыми и союзниками. Функционирование этого пути находилось в прямой зависимости от снабжения его местным топливом, а последнее требовало разработки сибирских недр. В октябре 1918 г. по инициативе профессорско-преподавательского персонала горного отделения Томского технологического института был создан Сибирский геологический комитет, который на лето 1919 г. наметил план проведения поисков и исследований угля, меди, железа и полиметаллов в ряде мест Сибири. Сотников, имевший опыт поисков и исследования ископаемых Севера и представивший об этом докладную записку министру промышленности и торговли, был откомандирован для написания обстоятельного доклада об итогах экспедиционной разведки Норильских месторождений. Понимание важности этого дела выразил Сотникову руководитель дирекции маяков и лоций, один из членов комитета Северного морского пути Д.Ф. Котельников, с которым он познакомился в январе 1919 г. на съезде членов Института исследования Сибири.

В феврале того же года Сотников расстался с военной службой и атаманством: проходивший в Минусинске V Большой Круг Енисейского казачьего войска, поблагодарив Сотникова за труды и пожелав ему плодотворной деятельности на поприще повышения благосостояния Сибири, принял его отставку как атамана. В конце марта 1919 г. доклад Сотникова, напечатанный в виде брошюры «К вопросу об эксплуатации Норильского (Дудинского) месторождения каменного угля и медной руды в связи с практическим осуществлением и развитием Северного морского пути», был представлен в Министерство, высоко оценившее этот труд. Приказом от 13 апреля 1919 г. Сотников был переведён в Морское ведомство, где его зачислили на должность производителя гидрографических работ Обь-Енисейского гидрографического отряда или гидрографа дирекции маяков и лоций при комитете Северного морского пути.

Летом 1919 г. Сотников стал участником экспедиции за полярный круг, которая от Сибгеолкома имела задание детально обследовать район Норильских месторождений, а от дирекции маяков и лоций — изыскать, проведя гидрографические работы, удобное место для сооружения порта с мощной угольной базой. Более подробные воспоминания об этой экспедиции оставив заслуженный деятель науки РСФСР, профессор-геолог Н. Н. Урванцев, официально признанный человеком, стоявшим у истоков Норильска, «вдохнувшим новую жизнь в просторы норильской тундры». Именно Урванцеву, выпускнику Томского технологического института 1918 г. и члену Сибгеолкома, в 1919 г. были поручены поиски месторождения каменного угля в районе строящегося Усть-Енисейского порта. По его свидетельству, включение в состав экспедиции «топографов» Сотникова и А. К. Фильберта являлось только помощью, оказанной ей со стороны дирекции маяков и лоций. Наличие в экспедиции местного уроженца Сотникова Урванцев объяснял лишь необходимостью транспортного обеспечения маршрута её следования. Выявилось и разногласие между ними относительно территории поисков угольного месторождения. Однако их отношения не переросли в конфликтные. Урванцев повёл поиски угля по правобережью Енисея в районе Норильска. Как писал Урванцев спустя почти 60 лет, экспедиция, длившаяся с середины июня по сентябрь-октябрь 1919 г., началась и успешно завершилась в Красноярске, откуда он с материалами отбыл в Томский Сибгеолком, а «топографы» — в Омскую дирекцию маяков и лоций.

На основании телеграммы морского министра Котельников и Сотников 2 декабря 1919 г. выехали в Иркутск с отчётом дирекции по гидро- и топографической деятельности. Пока они почти три недели добирались до Иркутска, в Сибири к власти пришли большевики, которые сначала обещали привлечь к ответственности лишь колчаковских карателей и контрразведчиков. В Иркутске гидрографы явились к представителю новой власти в лице военного комиссара и председателя ревкома Я.Д. Янсона, сделали в Совнархозе доклад, который получил одобрение у его сотрудников и председателя Сибревкома И.Н. Смирнова. Работы их были признаны заслуживающими продолжения. С целью получения директив и средств «для скорейшей постановки дела на практическую основу» Совнархоз решил командировать гидрографов в Омск, а затем в Москву. Но по доносу бывшего полковника, служившего ранее в Красноярском гарнизоне, 26 февраля 1920 г. Котельников и Сотников были арестованы.

Обеспокоенный месячным заключением в тюрьме без предъявления обвинения Сотников 26 марта 1920 г. на имя председателя Иркутской губЧК написал письмо, в котором заявил, что преследование и осуждение его может рассматриваться только как акт мести, недостойный суда победившей Советской власти. В интересах находившегося вне политики, полезного для страны и любимого им дела он просил чекистов об освобождении его на поруки или скорейшем определении судьбы в судебном порядке.

1 апреля 1920 г. по распоряжению Сибревкома и СибЧК Котельников и Сотников были переданы Красноярской ГубЧК. Здесь, после месячного содержания их в тюрьме, рассмотрение дел приняло упрощённый и ускоренный характер. 7 мая Сотникову было предъявлено обвинение в контрреволюционной деятельности, которую он якобы осуществлял будучи атаманом. В ГубЧК обращался брат Сотникова, служащий Губюста, который пытался обратить внимание чекистов на целесообразность использования его как «редкого специалиста, знавшего условия работы за полярным кругом», в новой экспедиции, снаряжаемой туда Сибгеолкомом. Бывший партизан из с. Монастыршино Н.А. Иванов засвидетельствовал, что его брат, красногвардеец, находившийся в тюрьме в качестве заложника, был спасён Сотниковым, как специалист, ценный для экспедиции. В то же время от заключённых тюрьмы, которые видели в Котельникове и Сотникове врагов, поступил донос о том, что они ведут между собой антисоветские разговоры. 11 мая дело Котельникова было передано на рассмотрение в особый отдел 5-й армии, а Сотникова — в Коллегию ГубЧК.

Заключение, составленное 21 мая 1920 г. заместителем уполномоченного следственно-розыскной части ГубЧК, обвиняло Сотникова уже не только в неподчинении приказу Советской власти о разоружении дивизиона и сохранении его как боевой единицы, но и в состоянии членом тайной организации, боровшейся в 1919 г. (?! — А.Ш.) с томскими большевиками. Конкретными фактами, подтверждающими это обвинение, заключение не располагало. В данном оговоре чекист не утруждал себя приданием ему даже минимального правдоподобия: в Томске, который вплоть до ноября 1919 г. находился в руках белых, тайная антисоветская организация не могла существовать. Но такие детали тогда и не брались во внимание, главным для обвинения Сотникова стал его атаманский статус. Автор заключения утверждал, что Сотникова, который «после такого прошлого никогда не сможет быть полезным, а наоборот очень вредным», следует «предать строгой мере наказания» (орфография подлинника сохранена — А.Ш.). 23 мая 1920 г. Коллегия губЧК, заслушав это заключение, постановила А.А. Сотникова расстрелять, а его имущество конфисковать.

В сущности, Сотников, поверивший пустым посулам большевиков, погиб в результате политической мести. В марте 1998 г. прокуратура Красноярского края реабилитировала его и, назвав «первооткрывателем Норильского месторождения», хотя и запоздало, но, в какой-то мере, восстановила справедливость.