Наша литература – гарант единственно возможной в России свободы

Но совсем не таков Владислав Сурков, кремлевский куратор внутренней политики. Он в отличие от многих своих коллег по федеральной топ-бюрократии неугомонен и, можно сказать, неутомим.

В прошлом году он под именем Натан Дубовицкий опубликовал свой первый большой художественный роман «Околоноля». Роман, честно говоря, не пошел. Литературного события, оно же явления, не получилось. Выходили, конечно, восторженные рецензии специально подготовленных клакеров – от Александра Андреича Проханова до Владимира Соловьева (бывшего телеведущего). Но восторги их были настолько гипертрофированны, что производили впечатление издевательства, если не сказать – грубовато рассказанного анекдота.

Правда, еще худрук МХТ (бывший МХАТ) им. А. П. Чехова Олег Табаков вдруг вызвался поставить «Околоноля» на сцене своего романтического театрика «Табакерка». И поручил сделать это модному режиссеру Кириллу Серебренникову. Недобрые языки зачем-то стали говорить, что дескать Табаков таким чином хочет повлиять на уголовное дело, возбужденное в отношении руководителей МХТ за хищения тридцати с лишком миллионов рублей. Хотя очевидно, что это не так. Где Сурков и где уголовное дело? Старый Табаков не настолько наивен, чтобы не понимать, как устроена полицейская власть в современной России. Дело, которое кем-то заказано, можно перебить лишь контрзаказом, а не спектаклями, пусть даже самыми верноподданными.

Здесь история, наверное, немного в другом. В изменении параметров бытия и самосознания сословия, прежде известного как интеллигенция. Некогда исполнялись времена, когда невозможно было представить себе, чтобы худрук МХАТа Олег Ефремов пригласил, скажем, Анатолия Эфроса поставить «Малую Землю» Л. И. Брежнева. Тогда считалось правильным показать большому начальству фигу, пусть даже не вынимая ее из просторного кармана (с шелковой подкладкой). Это считалось и называлось «мужеством». Сейчас же ценится мужество иного рода – самозабвенно поцеловать большого начальника в помертвевшие губы, необязательно на голове, и, утерев внезапную слюну, сказать всем: вот да, я такой и ничего, совсем ничего страшного в том не вижу! На обломках интеллигентских комплексов Табаков и Серебренников культивируют собственное окаянство, что нынче архимодно.

Впрочем, читал я недавно интервью этого Серебренникова в журнале, кажется, «Русский Newsweek». Так он сказал, что еще даже инсценировка «Околоноля» не готова. В общем, может, выйдет спектакль до конца 2010 года, а может, и нет. Пес его знает.

Но писатель Сурков не сдается. Он выпускает новое, второе издание романа «Околоноля». Опять в приложении к журналу «Русский пионер», который уже пытался открыть нам неповторимый мир Натана Дубовицкого. В журнальной аннотации сказано примерно следующее:

«В новом издании роман "Околоноля [gangsta fiction]" Натана Дубовицкого сопровождается текстами, отчасти уже знакомыми читателю "Русского пионера" и Ruspioner.ru. В качестве авторов предисловия к роману выступают первый заместитель главы администрации президента России Владислав Сурков, а также блогеры, оставившие в Сети самые содержательные записи о романе. Финальной строкой "Все были живы. Все хороши. Все было снова. Все — поправимо" на этот раз книга не заканчивается. После Натана Дубовицкого слово берет Александр Проханов — естественно, чтобы разоблачить тайну Натана Дубовицкого в интервью с автором "Околоноля"».

Предварительно заказанную книгу можно купить прямо в офисе медиагруппы «Живи» — в этом случае пополнение библиотеки обойдется вам в 220 рублей. (Цена явно указывает на углубленное сотрудничество автора романа с Анатолием Чубайсом, бывшим главным энергетиком РФ. – СБ).

И не забудьте: «Околоноля» — это такая книжка, у которой тираж как-то очень быстро заканчивается. Один раз так уже было».

Точнее было бы сказать: «такая книжка, которая как-то очень быстро выходит в тираж», но не будем.

Ведь по-своему все это прекрасно. Прекрасно, когда большой человеконачальник борется за себя самого, за неотчуждаемые свойства его личности, а не только за должность и звание. Когда понимает, что ничто не вечно и когда-нибудь он, «легкий, изумленный» (как сказал про начальника А. А. Проханов) покинет свой кремлевский кабинет, ныне наводящий матовый ужас на стада восторженных рабов. И что тогда от него останется? Не миллиарды долларов, которые иллюзорны, как поливальная установка в эпицентре пустыни, но – роман! Это достойный ответ старению и смерти.

Но, сколько «Околоноля» ни издавай, культовой, как хотелось бы автору, книжка не станет. И не по причине ее собственных качеств – хороших или плохих. А в силу метафизических свойств самой русской литературы, которую большой начальник решил взломать своими пиарно-гламурными методами.

Литература в России – это не часть индустрии развлечений, как думают многие. Она скорее, самостоятельная ветвь власти, совершенно отдельная от официального светского государства. Или, напротив, единственно возможная форма успешной политической оппозиции.

Русская литература возникла в XVIII веке как продукт окисления этих русских глубин запоздалым воздухом Европы. И с тех пор заняла нишу Церкви, униженной и отставленной от национальных дел Петром Великим. Это возвышение литературы русские цари проспали и потом принуждены были иметь с этой новой церковью всякие нелицеприятные дела. Литература заменила Церковь и как источник святости, и как защитник человека перед лицом обычного государства.

Наша литература – гарант единственно возможной в России свободы. Внутренней, тайной свободы, которую ясно прописал и определил нам Пушкин. Весь день русский человек может горбатиться на официального хозяина. Но потом вынимает из-под подушки засаленный русский том – и наконец-то свободен! Невидим для внешней власти и потому свободен.

Именно поэтому в России большой государственный начальник не бывает большим писателем, и наоборот. Русская литература не может не быть против государства, даже если рационально стремится оказаться «за». Русский писатель – всегда еретик, даже если он истовый христианин. Всегда революционер, даже если он патентованный охранитель. Бывает и наоборот, но тогда это уже не русский писатель, а что-то иное, из переходного, как говорила Раневская, русского периода – с этого света на тот.

Правильный русский роман всегда враждебен существующему строю и хоть немного подполен. Иначе не существует магической силы этого романа. Официальную, начальственную книжку можно издать стомиллионным тиражом. Но в этой книжке никогда не будет власти. Иной власти, какую источает литература на русское сознание.

Потому всякий Сурков должен сделать выбор: он начальник или писатель.

Он никогда не превратится в русского писателя, пока не сожжет в сердцах свое кремлевское удостоверение. Пока, в веригах и рубище, не скажет трижды и громко с Лобного места, что нельзя заниматься предвыборной кампанией царя Ирода.

Так русская литература устроена. И никакими PR-технологиями, никакими большими деньгами ее не проймешь и природу ее не изменишь.

Такая власть – она навсегда.